К власти придет "поколение Ху"

В Китае продолжает работу 5-я сессия Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП) 9-го созыва: китайский "парламент" собирается раз в год на две недели, чтобы одобрить уже принятые Коммунистической партией решения. Открывшаяся 5 марта сессия – последняя для нынешнего состава ВСНП. А накануне этого события пресс-секретарь ВСНП Цзэн Цзяньхуэй сообщил, что через год – на первой сессии 10-го парламентского созыва – будет переизбрано всё трио высших руководителей страны: председатель КНР, премьер Госсовета (правительства), председатель Постоянного комитета ВСНП. В настоящее время эти посты занимают соответственно Цзян Цзэминь (в прошлом году ему стукнуло 75 лет), Чжу Жунцзи (72 года), Ли Пэн (73 года). Кроме перечисленных товарищей, свои посты в скором времени оставят, как ожидается, еще не менее двух престарелых членов Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК (именно данный орган, в состав которого входят 7 человек, на самом-то деле и правит Поднебесной). В результате всех этих отставок сойдет со сцены т.н. третье поколение коммунистических руководителей Китая.

В отличие от КПСС и СССР периода "застоя" геронтократия в Китае имеет свои особенности: во-первых, внутри руководящей элиты действует негласная договоренность, что по достижении 70 лет первые лица государства и члены Политбюро уже не переизбираются; во-вторых, соблюдаются записанные в Конституции страны и Уставе КПК положения, ограничивающие пребывание на высших постах двумя 5-летними сроками; наконец, в-третьих, после отставки высшие руководители не уходят в небытие, а сохраняют реальное влияние на принятие политических решений (пример тому – Дэн Сяопин, не занимавший под конец жизни никаких официальных должностей). В результате в партийно-государственном руководстве КНР отсутствуют деятели, впавшие в умственную и физическую немощь, и не нужно ждать их естественной кончины для производства кадровых изменений.

Сказанное не означает, тем не менее, что смена в Китае властных элит – процесс безболезненный. Персональное воплощение "четвертого поколения" коммунистических иерархов – предмет ожесточенной закулисной борьбы. В руководстве страны действуют различные фракции (причем тривиальное разделение их представителей на "консерваторов" и "реформаторов" не всегда корректно), и между этими фракциями образуются теперь причудливые коалиции. Возможно, кстати, что некоторые из высших партийно-государственных бонз покинут свои посты еще до 1-й сессии ВСНП нового созыва. В любом случае в реальности основные кадровые решения будут приняты, разумеется, отнюдь не на парламентской сессии. Многое решится, видимо, в канун и в ходе 16-го съезда КПК, намеченного на октябрь текущего года. Прежде всего на этом съезде должен быть переизбран генеральный секретарь партии, пост которого занимает сейчас председатель КНР Цзян Цзэминь. Последний возглавляет также Военный совет ЦК КПК и Центральный военный совет КНР. Хотя срок его полномочий как председателя КНР истекает только в следующем году, полгода назад Цзян Цзэминь заявил, что в 2002 году уйдет со всех своих постов. Чжу Жунцзи и Ли Пэн также не будут, вероятно, избраны осенью в новый состав Постоянного комитета Политбюро ЦК (а сам Центральный комитет будет на предстоящем съезде обновлен предположительно наполовину).

Следует отметить, что, несмотря на официальное положение первого лица государства и партии, Цзян Цзэминь не стал таким же "центральным лидером", обладающим непререкаемым авторитетом, каковыми являлись Мао Цзэдун и Дэн Сяопин. В преддверии его отставки указанное обстоятельство еще более обостряет подковерную борьбу в высших эшелонах власти.

И все же преемников нынешних китайских руководителей, которые займут два главных поста в стране – главы государства и главы правительства, – наблюдатели уже сейчас называют достаточно уверенно. Это Ху Цзиньтяо, заместитель председателя КНР (он занимает также должности заместителя председателя Центрального военного совета и секретаря ЦК) и Вэнь Цзябао, вице-премьер Госсовета (и тоже секретарь ЦК). Товарищи Ху и Вэнь – ровесники (обоим по 59 лет). Первый из них очень близок, как считают, председателю Цзяну, олицетворяющему консервативное крыло китайского руководства; второй числится в лагере премьера Чжу, зарекомендовавшего себя приверженцем радикализации экономических реформ (его лозунг: "Рынок определяет всё"). На самом же деле истинные политические пристрастия обоих претендентов остаются неясными.

Вэнь Цзябао, геолог по образованию, стал вице-премьером в 1998 году, а до этого долгое время возглавлял общий отдел ЦК. Он не входил в число ближайших соратников Чжу Жунцзи, разрабатывавших под руководством последнего программу экономических реформ, утвержденную на 15-м съезде КПК в сентябре 1997 года. Что касается Ху Цзиньтяо, то его на Западе вообще называют "человеком-загадкой". Вплоть до недавнего времени (конкретно – до поездки по странам Европы осенью прошлого года, ставшей своего рода осторожной презентацией вероятного будущего лидера) он старательно держался в тени, неукоснительно соблюдая субординацию и действуя как безликий аппаратчик. Например, он не давал никаких интервью и не встречался с западными дипломатами. Публично Ху Цзиньтяо проявил себя лишь в 1999 году, когда выступил организатором акций протеста после бомбежки НАТО китайского посольства в Белграде. Теперь вот ему приходится выходить на свет (так, ориентировочно на апрель намечен визит в США), однако ореол таинственности вокруг его персоны остается.

Оценки товарища Ху западными политологами очень неоднородны. Одни называют его твердым консерватором, отмечая, в частности, весьма жесткие меры, принятые им в бытность партийным руководителем Тибета (в 1988-1992 годах) для подавления вспыхнувших там беспорядков. Однако некоторые эксперты считают Ху Цзиньтяо "скрытым либералом", указывая, что именно по его инициативе партийные функционеры стали посылаться на учебу на Гарвардские курсы менеджмента.

Между тем смена властных элит приходится на трудное для Китая время, и от того курса, который изберет "четвертое поколение" руководителей, зависят судьбы не только Поднебесной, но во многом и остального мира. Действительно, несмотря на продолжающийся бурный экономический рост (7,3% ВВП в 2001 году), в стране всё более обостряются социально-экономические противоречия, а равно проблемы, связанные с проведением дальнейших преобразований. До сих пор не реформирован государственный сектор экономики, большинство предприятий которого безнадежно убыточны. (Назвать китайскую экономическую систему "смешанной" на поверку нельзя именно потому, что капиталистический и социалистический сектора в единую систему по существу не объединены, а функционируют как бы в разных плоскостях.) В то же время ввиду вступления в ВТО страна сталкивается с новыми вызовами. На нынешней сессии ВСНП премьер Чжу Жунцзи заявил: "В ближайшем будущем менее конкурентоспособным отраслям и предприятиям придется пройти через серьезные испытания. Перед нами новые трудности... Госпредприятия уже сейчас поставлены перед жестким выбором – либо ударная работа "по-капиталистически", либо банкротство". А ведь госпредприятия, как правило, содержат на своем балансе местную социальную инфраструктуру, так что их реформирование чревато – помимо неизбежного всплеска безработицы – дополнительными социальными осложнениями. При этом дефицит государственного бюджета вплотную приблизился к "критической" отметке 3% ВВП.

Всё это – на фоне хронического отставания аграрного сектора и разросшихся до опасного уровня диспропорций в развитии "богатых" прибрежных провинций (куда текут иностранные инвестиции) и "бедных" внутренних районов КНР (где только в сельской местности проживает 800 млн. из 1300 млн. жителей страны). К этому следует добавить, что на определенной стадии экономические реформы настоятельно требуют либерализации политического режима (как это наблюдалось, например, в Южной Корее) и Китай к данной стадии почти подошел. В условиях резких межрегиональных диспропорций то или иное ослабление однопартийной "вертикали власти" не приведет ли к столь же разрушительным дезинтеграционным процессам, как в бывшем Союзе равноправных республик свободных? Тем более что в Китае не только есть Тибет и другие регионы, населенные нацменьшинствами, но и сама китайская нация весьма неоднородна. Китайский язык – это семь диалектов, различающихся между собой гораздо больше, чем русский и украинский языки: иероглифы общие, а слова произносятся совершенно по-разному. Китайцы из северных и южных провинций почти не понимают друг друга и даже внешне разительно непохожи (одни – высокорослые, другие – щуплые и больше смахивают на вьетнамцев). Словом, радикализация экономических реформ, не говоря уже о политической либерализации – вещи для китайского руководства опасные до крайности. А деваться-то некуда!

От того, как пойдут реформы, зависит будущее Китая. Перспективы две: либо стать могущественнейшей державой, которая заткнет за пояс Соединенные Штаты, либо превратиться в бесформенную груду беспомощных обломков, наподобие СНГ. Да, непросто придется четвертому поколению китайских руководителей...