Их жаль, а наших жальче

В женских тюрьмах Англии и Уэльса назрел кризис, и в течение двух месяцев они могут быть переполнены – к такому выводу пришли инспекторы, которые провели незапланированную проверку тюрьмы неподалеку от Бристоля и опубликовали ее результаты. "Огромное", хотя и не уточненное количество содержащихся в одной камере женщин давно зашкалило за все мыслимые пределы, предусмотренные стандартом.

Такое положение вещей, по мнению Энн Оуэрс, главного инспектора тюрем, повышает риск самоубийства женщин. Проведенная двумя годами раньше проверка глочестерширской тюрьмы Парка Иствуд выявила три случая суицида. Теперь же за один-единственный месяц было зафиксировано 47 случаев самоистязаний, а 56 женщин находятся на грани самоубийства. Г-жа Оуэрс отметила чрезвычайно высокий уровень психических заболеваний и токсикомании среди заключенных женщин.

В тюрьме Парка Иствуд из 112 рекомендаций, выданных инспекторами после их предыдущего посещения, 76 так и остались не выполненными, и положение заключенных с тех пор лишь ухудшилось. На этот раз инспекторы, по словам г-жи Оуэрс, выдали 89 рекомендаций, которые по большей части состояли в повторении предыдущих.

Что характерно, персонал тюрем никто ни в чем не обвиняет. "Такая ситуация, – сообщила г-жа главный инспектор, – есть не что иное, как последствие полностью разваленной системы управления тюрьмами". Произошло это, по уверениям чиновников, из-за нехватки обслуживающего персонала пенитенциарных заведений, которая была восполнена лишь недавно. "Сейчас, после того, как в тюрьмы прибыло пополнение, положение женщин в Парке Иствуд улучшается", – уверяет генеральный директор тюремной службы Мартин Нерей, а Пол Кавадино, исполнительный директор фонда профилактики преступности Nacro, обвинил в создавшемся положении... суды, которые слишком многих женщин приговорили к тюремному заключению. "Едва ли тюрьмы справятся с таким количеством женщин, какое предлагают им все более и более немилосердные суды". По его словам, за 10 лет количество приговоренных к тюремному заключению женщин увеличилось почти в 2,5 раза. Директор же Общества тюремной реформы Джулия Лайон особо акцентировала тот факт, что женщины и девочки идут на преступления и попадают в тюрьмы в результате нищеты, долгов, отсутствия жилья, умственной неполноценности и воздействия алкоголя или наркотиков.

Вот так. Скверно, конечно. Но наши женщины, отсидевшие в тюрьмах, видали и не такое. Нет, живется им, по слухам, лучше, чем мужчинам в местах не столь отдаленных, и все же... Вот несколько опубликованных прежде фактов – практически без комментариев, – которые ужаснули бы любую зечку-англичанку.

"В Артемовской распределительной, когда я там находилась, а это был 1997 год, были очень большие проблемы с водой, потому что вода привозная. В восемь утра набирают две выварки и на каждую заключенную выделяют по два литра. Набрала я в свою баклажку (пластиковую бутылку) два литра и всё – до следующего утра воды не будет. Хочешь – пей эту воду, хочешь – стирай или мойся. До следующего утра воды не будет. Один раз в две недели – баня".
"Если женщина первый раз судима, если у нее есть льгота, то можно получить условно-досрочное освобождение и жить на так называемом "вольном поселении". На зоне, независимо от того, работаешь ты или нет, три раза в день положены баланда и хлеб. А на "поселке", пока тебя не распределят на работу, дают утром тарелку супа без хлеба, в обед – тарелку супа с кусочком хлеба – и всё. Дадут эту хлебную пайку, и не знаешь – то ли ее всю сразу съесть, то ли щипать целый день по кусочку... Летом мы работали на прополке, зимой – на сортировке овощей в ангаре, в страшном холоде сортировали лук – отбирали гнилой и мерзлый, а хороший упаковывали в сетки. За смену нужно было упаковать четыреста килограммов. Некоторые женщины до такой степени оголодали, что ели лук, как яблоки, и он даже горьким не казался".

А вот насчет тюремного быта (забегая вперед, необходимо отметить, что тюрьма, о которой идет речь, считается вполне сносной: там относительно хорошо кормят, унижают заключенных крайне редко, даже дают учиться):
"Лекарств нет. У меня уши болели, так вместо лекарства дали ватку... Еще плохое: клопы и тараканы. Выходят толпами. Я мазала "Машенькой" все вокруг, потом уже себя стала мазать от отчаяния, и руки, и ноги – ничего не помогало. А у меня аллергия, но там уже на все готов... Бани нет. Душ один раз в неделю. Выдают один кусок хозяйственного мыла на месяц. За двадцать минут под каждым душем должны успеть вымыться человека четыре".

Кстати, о санитарии, гигиене и прочей профилактике разных болячек. Конкретно, о сифилисе:
"Не лечат, а глушат. Ну, потом, после освобождения, автоматом на учет в КВД и там уже долечивают".

Хотя не все так запущено.
"Прокладки давали все время, пять штук в месяц. Может, это с гуманитарной помощи, но все время они были".
Правда, очень сложно представить себе, как растянуть на несколько "критических" (а иногда ну очень "критических") дней всего пять прокладок. Напомним: речь идет о "приемлемой" тюрьме. И продолжим:
"В камере вместо 36 человек – 50, спят все в две смены, одни встают – другие ложатся... Был бунт в 33-й камере из-за карантина по гепатиту. Представьте – человек годы ждет суда (вот я ждала год и семь месяцев), дождался, а тут карантин – и суд переносят еще на полгода минимум. Взбунтовались. Пошумели, голодовку объявили...".

Естественно, некоторые наши женщины от такого набора тоже стремятся уйти в мир иной.

"За суицид – 10 суток". Нет, господа, не госпиталя, а карцера.

Можно, конечно, после всего этого и пожалеть английских женщин. Но своих все равно как-то жальче. Нам бы еще к этой жалости достойных инспекторов по тюрьмам...