Русские в Прибалтике: само не рассосется

Вырвавшись из СССР, Латвия и Эстония, как известно, де-юре восстановили государственность, существовавшую до 1940 года, – в отличие от Литвы, которая стала строить новое независимое государство (чему послужил не только этнически "правильный" состав населения, но и боязнь лишиться Клайпеды и Вильнюсского края). Соответственно, если в Литве гражданство было предоставлено всем постоянным жителям, то в двух других прибалтийских республиках – только гражданам прежних государств и их прямым потомкам; остальных обязали проходить сложную процедуру натурализации. Первоначально были очень большие надежды на массовый исход "оккупантов" и проводилась сознательная политика реэмиграции: меры, призванные принудить инородное население убраться восвояси, принятием дискриминационных законов о гражданстве и языке отнюдь не ограничивались. Однако сии надежды, по большому счету, не оправдались. К 1995 г. эмиграционная волна спала. Хотя в абсолютных цифрах отток был значителен (например, из Эстонии в первые годы после восстановления независимости уехало около 90 тыс. человек – многие, кстати, теперь хотят вернуться), кардинальных изменений в этнической картине не произошло: доля лиц титульной национальности возросла за период с 1989 (когда проводилась последняя всесоюзная перепись) по 2002 г. с 52% до 58% в Латвии и с 62% до 68% в Эстонии.

Для "лишенцев" был придуман особый статус, отличающийся от статуса лиц без гражданства. Они получили паспорта постоянных жителей, не являющихся гражданами. От обычных паспортов эти корочки отличаются даже цветом – фиолетовый в Латвии (с записью "не гражданин" – в обиходе "негр") и серый в Эстонии (с записью "иностранец" – в буквальном переводе "пришелец"). Неграждане не принимают участия в общенациональных выборах (в Эстонии они допущены к муниципальным выборам, в Латвии – нет), не служат в армии, не могут занимать государственные посты. Различия в правах по сравнению с гражданами касаются не только политической, но также социально-экономической и гуманитарной сфер. К примеру, в латвийском законодательстве эксперты насчитывают до 70 различий такого рода.

Однако, за исключением совсем уж помешанных националистов, выдавить инородцев на историческую родину никто уже, в общем-то, не пытается. После удовлетворения первоначальной жажды мести наступило известное отрезвление. С конца 90-х гг. и в Эстонии, и в Латвии официальная политика по отношению к национальным меньшинствам претерпела значительные изменения, причем дело не только в либерализации как таковой (особенно заметной в Эстонии), но в самой сути: вместо реэмиграции был взят курс на интеграцию неграждан в местный социум. На этот счет появились даже специальные государственные программы. Пресс, под которым находятся неграждане, легче не стал, но избавиться от них теперь хотят не с помощью пространственных перемещений, а путем ментально-лингвистической перековки.

Подавляющее число неграждан – русскоязычные. Для получения гражданства Эстонии или Латвии в порядке натурализации им необходимо иметь статус постоянного жителя республики на протяжении не менее 5 лет и сдать экзамен на знание языка (требуется понимать устную речь, уметь беседовать и читать), Конституции, истории и культуры страны. Многие прежние ограничения (например, для тех, кто родился за пределами данной республики) сняты; отменены существовавшие ранее квоты ("окна натурализации"); для людей старше 65 лет сделаны некоторые послабления. Инородные "дети независимости" (дети неграждан, родившиеся после 21 августа 1991 г. в Латвии и после 26 февраля 1992 г. в Эстонии) получают по достижении совершеннолетия гражданство почти автоматически. В Латвии, правда, для этого требуется заявление от обоих родителей с обещанием "способствовать интеграции ребенка в латвийское общество, изучению им латышского языка; воспитывать в нем доверие к Латвийской республике". Кроме того, любой ребенок из семьи апатридов (неграждан и лиц без гражданства) по достижении совершеннолетия может стать гражданином по упрощенной процедуре – без сдачи экзамена, – если предъявит документ о среднем образовании с латышским (эстонским) языком обучения или другой документ, удостоверяющий знание языка на уровне, необходимом для натурализации (даже в Латвии, с ее более строгими нормами, таковым документом в принципе может быть и аттестат русской общеобразовательной школы). Официальная позиция властей ныне звучит так: двери открыты для всех постоянных жителей, милости просим, только сдайте экзамен.

Однако столпотворения в этих дверях что-то не наблюдается. Более того, число обращений за получением гражданства в порядке натурализации падает. Не будет большим преувеличением сказать, что практически все, кто имел возможность и хотел получить гражданство, его уже получили. Так, если с 1992 по 2000 г. гражданство Эстонии в порядке натурализации приобрели 113 тыс. человек (в т.ч. 24 тыс. этнических эстонцев), то последние 2 года темпы натурализации упали до примерно 3 тыс. человек в год. При этом гражданство Эстонии по состоянию на конец прошлого года имели менее 40% (174 тыс., в т.ч. около 80 тыс. – в порядке правопреемства) из 440 тыс. проживающих в республике неэстонцев. Около 22% (95 тыс.) обзавелись иностранным (как правило, российским) гражданством, остальные (39%, или 135 тыс.) – апатриды. (Существуют еще т.н. "нелегалы" – лица, у которых вообще нет законных документов на проживание в стране; точное их число неизвестно, а оценки колеблются от 30 до 70 тыс.) Похожая картина и в Латвии: гражданами являются около 44% из 976-тысячного нелатышского населения; здесь, разве что, выше доля апатридов (53%, или 520 тыс. человек) и меньше – иностранных граждан (всего 3%, или 29 тыс.). По словам вице-консула по вопросам гражданства посольства России в Риге Евгения Таркина, в последнее время поток обращений за получением российского гражданства вновь увеличился и составляет в среднем 200-300 заявлений в месяц. (Кстати, п.1 ст.14 нового Закона о гражданстве РФ сохраняет упрощенный порядок приема в российское гражданство для апатридов – бывших граждан СССР.)

Однако русскоязычные жители Прибалтики, даже выбирающие российское гражданство, в Россию не рвутся: и ехать некуда, и уровень жизни на прародине ниже, и вообще там неспокойней. (Особенно заметен контраст в материальном достатке при переходе из Нарвы в Ивангород; вот уж, воистину, один город – две судьбы.) А получить гражданство страны пребывания основная масса неграждан не может либо не желает. Выучить "с нуля" местный язык, тем более в пожилом возрасте, дано не каждому. Останавливают и материальные соображения: общие расходы на получение гражданства (более $40 в Латвии и $25-30 в Эстонии), хотя и невелики, но для тех, кто перебивается случайными заработками (уровень безработицы среди неграждан заметно выше), это все равно накладно. К тому же, в своем новом статусе к родственникам в Россию особо не поездишь: так, российская виза для неграждан и граждан Латвии стоит соответственно $8 и $30. Многие молодые люди, особенно в той же Латвии, не спешат с натурализацией, дожидаясь достижения предельного возраста, после которого не призывают в армию. Но, пожалуй, самая главная причина, отвращающая от натурализации, – моральная. Значительная часть русскоязычных жителей Латвии и Эстонии считают саму эту процедуру унизительной и вообще затаили обиду – в первую очередь, естественно, те, кто вместе с прибалтами боролся против советского маразма за независимость. (На референдуме 1991 г. за независимость Латвии высказались более 45% нелатышей; согласно социологическим опросам того времени, на независимое от Москвы государство психологически ориентировались до 80% эстонских русских.) По данным исследования, проведенного Управлением натурализации Латвии, сегодня 34% неграждан этой республики считают, что гражданство им должны предоставить автоматически, без каких-либо заявлений с их стороны, уплаты пошлины и сдачи экзаменов; 26% опрошенных отметили, что, не имея латвийского гражданства, легче ездить в Россию и страны СНГ; 23,5% не готовы к сдаче экзамена по латышскому языку; 20% не могут позволить себе требуемые для натурализации траты; у 18% на получение гражданства просто нет времени; 21,5% респондентов заявили, что в гражданстве Латвии не нуждаются.

К указанным причинам можно добавить еще одну – надежды, связанные с предстоящим вступлением стран Балтии в Евросоюз. Дескать, чего сейчас суетиться, если новоиспеченные члены ЕС будут вынуждены решить проблему неграждан "по справедливости". Однако такого рода надежды, увы, необоснованны. На это совсем недавно указал, в частности, министр народонаселения Эстонии Пауль-Ээрик Руммо. Он подчеркнул, что унификация в рамках Евросоюза законов, связанных с гражданством, вовсе не означает, что при вступлении страны в ЕС обладатели "серых" паспортов автоматически станут гражданами единой Европы и Эстонии; напротив, они станут "иностранцами" уже в полном смысле этого слова и их правовой статус окажется более ущемленным, чем ныне. При этом больших изменений в эстонском законодательстве в связи с проблемой иностранцев не предвидится. Для многих неэстонцев, по словам министра, будет шоком, когда они "прозреют от иллюзий" и поймут, что при вхождении Эстонии в Евросоюз автоматически гражданство им никто не предоставит.

Итак, балтийские апатриды будут вынуждены либо смириться со своим ущербным статусом, либо уехать, либо все же "интегрироваться" – а значит, учить чуждый язык. Российский посол в Эстонии Константин Провалов смотрит на это философски: "Если ты живешь в стране, то должен говорить на языке титульной нации, тем более, если этот язык является государственным. Однако тут нет большой проблемы, уже сейчас молодежь, дети учат эстонский язык и могут на нем общаться со сверстниками. Да и проблема гражданства со временем решится естественным образом, поскольку, согласно действующему на сегодняшний день закону, успешная сдача школьного экзамена на аттестат зрелости автоматически дает гражданство". Словом, лет через 50 само рассосется... Но даже оставляя вопрос о том, как эти 50 лет прожить (по оценкам, от трети до половины нынешних апатридов при любом раскладе так и останутся без гражданства), стоит заметить, что дело ведь не только и не столько в гражданстве как таковом, сколько в том, как сосуществовать в едином социуме этносам, столь различающимся по менталитету и культуре.

Неоднородно, к слову сказать, и само русскоязычное население Эстонии и Латвии. В нем можно вычленить три группы: "русобалты", "россияне" и "неопределившиеся", – которые на сегодняшний день, в общем-то, примерно те же, что и при делении по паспортному признаку (соответственно, граждане страны пребывания, российские граждане, апатриды). Первые – это, как правило, "старожилы", вполне адаптировавшиеся к местным условиям, достаточно сносно владеющие языком и в целом разделяющие ценности коренного этноса. От них в известном смысле дистанцируются те, кто не сумели вписаться в местное общество и ощущают себя прежде всего россиянами (при благоприятных обстоятельствах они, в принципе, готовы уехать в Россию). Апатриды занимают промежуточное положение между "русобалтами" и "россиянами"; эти люди не отделяют себя от страны проживания, но, вместе с тем, чувствуют свою чужеродность в условиях национального государства (значительную их часть тоже можно отнести к потенциальным эмигрантам, но, скорее, в западном, а не в восточном направлении). Ясно, что раз ставится задача интеграции русскоязычного населения, то решаться она должна с учетом этих реалий. Иначе одновременно с ростом числа граждан нетитульной национальности доля "русобалтов" среди них будет уменьшаться (и увеличиваться доля тех, кто находятся во внутренней оппозиции государству, гражданами которого являются). Но даже "русобалтов" нельзя перековать в эстонцев или латышей. Между тем, как уже отмечалось, именно на подобную перековку "пришельцев" и "негров" (или хотя бы их отпрысков) делается ставка.

За официальными целями, как они сформулированы, скажем, в эстонской государственной программе интеграции на 2001-2007 гг., "воссоздания общей эстоноязычной языковой среды при условии культурного многообразия и толерантности" легко прочитывается курс – представляется, априори бесперспективный – на ускоренную ассимиляцию, к которой, собственно, вся "интеграция" и сводится. Действительный культурный плюрализм и взаимодоверительное сосуществование этносов в общем государстве – не из этой оперы.

Языковые требования – несомненно, главное орудие ассимиляции. Особенно жесткие они в Латвии. Там даже в негосударственных организациях, например в редакциях русскоязычных газет, все таблички на дверях должны быть только на латышском. Уже сейчас свыше половины предметов в русских школах Латвии преподаются на государственном языке, а с 1 сентября 2004 г. исключительно на латышский будет переведено обучение в 10 и 11 классах всех государственных и муниципальных средних общеобразовательных заведений. В русских школах Эстонии с 2007 г. на государственном языке должны преподаваться не менее 60% предметов. Защита своего национального языка – особенно, если он объективно "неконкурентоспособен" – дело праведное, и страхи прибалтов на этот счет обоснованы. К примеру, учителя в Эстонии жалуются, что стоит в эстонский класс прийти нескольким русским детям, как языком общения немедленно становится русский (это склонны объяснять разным национальным темпераментом). Президент Латвии Вайра Вика-Фрейберга, отвечая на вопрос о том, возможна ли в ее стране такая же ситуация, как в Финляндии (два государственных языка – финский и шведский), сказала: "Если бы в Латвии было только 9% говорящих на русском языке, как в Финляндии – говорящих на шведском, то у нас не было бы никаких проблем. А поскольку у нас совершенно другой процентный состав, мы должны заботиться о том, чтобы латышский язык существовал и функционировал во всех сферах".

Но отмеченная "неконкурентоспособность" местных языков (тем более в условиях глобализации) уже сама по себе делает бессмысленными попытки превратить прибалтийских русских чуть ли не в "лэнгвидженосцев" эстонского и латышского. Да, конечно, сохранить свой язык и культуру, не давя всей государственной мощью более сильную (или более пассионарную) чужую, – задача куда как более сложная, но, во всяком случае, не безнадежная. Если интеграция и возможна, то без предоставления русскому языку какого-то официального статуса не обойтись. Уровень владения государственным языком в Эстонии и Латвии среди русскоязычного населения, видимо, еще не скоро преодолеет планку хотя бы в 50%. В данной ситуации бить языком по голове и прочим местам, по меньшей мере, недальновидно; ни к чему, кроме усиления межэтнической враждебности, это не приведет – лучше уж сразу вернуться к политике реэмиграции. Как это ни банально, но необходим широкий диалог и поиск путей к такому двуязычному сообществу, в котором комфортно себя чувствовали бы представители как титульной нации, так и русскоязычного меньшинства. Изъяны нынешней интеграционной политики в Латвии и Эстонии связаны как раз с тем, что ее содержание – это компромисс между либералами и радикалами внутри господствующей нации, в выработке которого русская часть общества никак не участвовала.

Ну а что же матушка-Россия? До сего времени никакой осмысленной политики в отношении соотечественников в Прибалтике не наблюдалось. Не принимать же за таковую бесконечные причитания "Наших обижают!" и экономические санкции, по "нашим" же в первую очередь и бьющие. Между тем Россия объективно может выиграть при любом повороте событий – и в случае движения Латвии и Эстонии к подлинной межэтнической интеграции (чему Москва в состоянии поспособствовать), и, как это ни покажется циничным, в случае продолжения курса на ассимиляцию или второго издания реэмиграционной политики. Вымирание русского населения – это, возможно, главная угроза для России. Вопрос только в том, в какой мере данная угроза осознается во властных верхах и готовы ли Дума, правительство, Кремль выделить большие деньги, если русским в Латвии и Эстонии тамошняя национально-ориентированная "толерантность" вконец осточертеет.