Ад раскинул сети своего странного обаяния

Маленький зал казанцевского центра на Таганке ломился от народу. Балкон трещал и периодически делал позывы рухнуть. Перед спектаклем на сцену вышли устроители фестиваля: Богова, Бояков, Казанцев. Каждый сказал по вступительному слову. Казанцев – прочувствованно, Бояков – метко, а Богова отличилась, пожелав каждому драматургу найти на фестивале своего "одного-единственного" режиссера. Добренько так, от души пожелала, видно не понимая, что сказала, а сказала именно "да будет ваш первый режиссер (читай: спектакль) вашим последним режиссером". Потом организаторы почувствовали неловкость и со сцены смылись. Фестиваль начался.

"Трансфер" – это пьеса о том, как из банальной истории вырастает история небанальная. Спектакль о том, как невероятное раскрывает очевидное. Вот банальный пласт: мужчина и женщина, муж и жена, некая семья Цуриковых. Обоим лет по тридцать, взрослые состоятельные люди, он – бизнесмен, и вроде бы даже удачливый. Только семья их – это такая псевдосемья. Штамп в паспорте и общая жилплощадь. Они давно не живут вместе; все попытки поговорить оканчиваются крахом. Они никуда не ходят, никого не ждут вечерами. Поэтому, когда в доме вдруг раздается звонок в дверь, это как-то до крайности неожиданно. Незваным гостем оказывается армейский друг Цурикова – Александр Пампуха. Он приносит нашему герою послание от отца. Загвоздка только в том, что отец уже несколько лет как умер.

И тогда Цуриков задумывает путешествие. Трансфер. Рассматривает предложения, нанимает агента, оформляет визы. Куда? Прямиком в ад. К кому? К давно умершему папеньке. Кого он берет с собой? Свою любовницу – секретаршу Машу, и любовника жены – Диму. А жену передает армейскому другу во временное пользование. Что нужно ему в аду? Вряд ли он знает это сам.

В режиме реального времени на сцене ломаются привычные логические связи. Начиная с классических театральных ходов: по Чехову, если в первом акте на сцене висит ружье, то в последнем оно должно выстрелить. По Курочкину/Угарову, если в первом акте на сцене появляется пистолет, значит, он уже выстрелил когда-то. Героев "Трансфера" достаточно сложно удивить, если уж для них в ад спуститься – это как для других в театр сходить. Так, Цуриков, вернувшись домой под Yтро и обнаружив жену с любовником, сажает того с собой завтракать и ведет разговоры о природе спокойствия. Любовник спокойно завтракает, сыплет афоризмами и учит Цурикова жизни. Фотограф, который делает Цурикову снимок на визу в преисподнюю, не находит ничего невероятного в том, чтобы передать с ним в ад послание для горячо любимой тетушки. Ад так близок, что его обитатели могут иногда выбираться наружу; и потом, этот ад ничем на первый взгляд не отличается от жизни "наверху": "дома, подъезды", – так пытаются описать его вернувшиеся. Ад – обыден.

При этом диалоги абсолютно искрометны. Какие-то из реплик, вероятно, будут растасканы на цитаты, как растащили "Горе от ума" Грибоедова. Угаров очень удачно облекает эти реплики в театральные мизансцены. Среди молчаливых героев спектакля – несколько стульев с высокими спинками. Всякий раз выстраивая эти стулья по-новому, герои меняют образ сцены, как каждое новое сочетание камушков меняет картинку в калейдоскопе. И, словно мячиками, перекидываются репликами, практически каждая из которых вызывает в зале бурю оваций.

Однако потому и моден 32-летний драматург из Киева, что за абсурдистскими построениями и красивыми диалогами всегда скрывает message. Зритель активно на Курочкине хохочет, пресса уже обозвала его пьесу хулиганством и безобразием, радуясь оттенку скандала в скупой палитре театральных рецензий. Однако спектакль смешон не всегда. Так, оказавшись в преисподней, герои встречают там Бога. Бог в кепочке, на каких-то самых обыденных работах жмется и смущается под их взглядами. А когда они спрашивают, почему он здесь, а не там, наверху, у себя, Бог, заикаясь, отвечает: "Не имею морального права".

К финалу спектакля абсурдность сводится к максимальной осмысленности. Потому что оказывается, что есть вещи, гораздо более сложные, чем шатание по преисподним. К примеру, слушать друг друга. Строить нормальную семью, строить нормальные отношения. На самом-то деле, в спектакле Курочкина есть пафос, который, впрочем, при желании можно и проглядеть.

Если переводить с английского слово "transfer", получится – пересадка. Перемещение, передвижение, пересадочный пункт. Пьеса, написанная Курочкиным и поставленная Угаровым, – это пьеса о подвижности и изменчивости. О переломных моментах и возможностях движения. И о переломе в новой драматургии, которая оказывается способна говорить о вещах сложных и обыденных, а главное, об актуальных проблемах дня сегодняшнего на языке театра.

"Трансфер" – пожалуй, главный спектакль нынешней "Новой драмы". Угаров ставит Курочкина – это такой неожиданно ставший возможным оксюморончик: один драматург, известный, ставит другого драматурга – модного. Но есть такое не бессмысленное словосочетание "новый театральный язык". Так вот, его могут выработать только люди, которые по-новому видят театр. Молодые актеры, молодой драматург, молодой режиссер. Историю о том, "как все так прекрасно получилось", очень трогательно рассказывает Казанцев на послепремьерном банкете: "Иду я как-то и вижу Курочкина. Я вдруг и решил его спросить: Максим, не собираешься ли ты новую пьесу написать. И вдруг он говорит: да, Алексей, я тут как раз собираюсь новую пьесу написать. И в это самое время идет мимо Михаил Угаров. Я ему и говорю: Миша, тут Макс пьесу новую собирается написать, надо поставить. А Миша отвечает: да, конечно, Алексей, обязательно поставим"...

Резюме: видеть эту постановку своими глазами считаю обязательным для каждого. Потому что бессмысленно разъяснять сюжет и по нитке распутывать ткань спектакля – это не задача критика. Задача критика сказать: плохой спектакль или хороший, стоит смотреть или да ну его в корзину. Вот я вам и говорю: это очень хороший спектакль. Он смешной и умный, он абсурдный – и он абсолютно живой. Если вся новая драма такова –– пусть будет новая драма!

Следующие спектакли – 29 и 30 сентября.