ЕС – полный "отстой" или новый мировой лидер?

Европа со своей расширяющейся и углубляющейся интеграцией не дает покоя политикам и ученым. Что с ней будет? Каковы пределы расширения Евросоюза? Какое место он сможет занять на мировой арене? Ответы на эти вопросы даются зачастую диаметрально противоположные: от глубоко скептических до самых восторженных.

В последнее время модно ругать Евросоюз – за политическую неслаженность, ярко проявившуюся, например, в отношении к иракской кампании Буша, неумеренные аппетиты расширения, экономическую заторможенность, бюрократизм, огромные социальные и аграрные дотации и т.п.

Наконец, засилье мусульманских иммигрантов дает повод делать в отношении Старого Света и вовсе неутешительные прогнозы. Известнейший ученый, исследователь ислама, профессор Принстонского университета Бернард Льюис летом этого года в интервью Die Welt сказал: "Европа станет частью арабского Запада, Магриба. В пользу этого говорят миграционные процессы и демографическая ситуация. Европейцы женятся поздно, не имеют детей, а если имеют, то мало. Но в то же время идет сильная миграция: турок – в Германию, арабов – во Францию, а пакистанцев – в Англию. Те женятся рано, у них много детей. Если исходить из последних тенденций, то не позднее, чем к концу XXI в., большую часть населения Европы будут составлять мусульмане". На вопрос, сможет ли ЕС стать противовесом Америке, Льюис однозначно ответил: "Нет. Наряду с Соединенными Штатами мировыми державами будут Китай, Индия, и возможно, выздоровевшая Россия".

На фоне широкого распространения (в основном, конечно, за пределами Европы) подобного рода прогнозов весьма интересную точку зрения на ЕС изложил недавно видный ученый, президент вашингтонского Фонда экономических тенденций Джереми Рифкин в книге "Европейская мечта. Как европейское видение будущего постепенно затмевает американскую мечту". Название говорит само за себя. Автор строит свой прогноз на противопоставлении американской и европейской систем ценностей и убедительно доказывает превосходство последней.

Начать хотя бы с того, что Европа воплощает американскую идею свободы гораздо более полно и последовательно, чем сами США. "Американцы определяют свободу как независимость и свободу передвижения, что требует накопления материальных средств", – отмечает Рифкин, тогда как "европейцы определяют свободу как принадлежность к обществу, а не как право на владение чем-либо". Другими словами, жители Старого Света не такие оголтелые индивидуалисты, как американцы. В Европе личность органически вплетена в свою культурную среду, укоренена в традициях, в том числе и политических. Здесь более "продвинутое" понятие о правах человека: под ними подразумевают не только политические свободы, но и социально-экономические гарантии, экологические стандарты, права в области культуры и образования. Конечно, в теории все это известно и американской политико-правовой системе, но дело в том, что европейцу эти блага гарантированы в гораздо большей степени.

Достигается это тем, что государство в Европе активнее вмешивается в хозяйственную жизнь и перераспределяет средства в интересах "широких масс". Конечно, это ограничивает свободу рынка, но зато в интересах людей. Кстати, в сочетании с лучше развитой инфраструктурой, это позволяет "более бедной Европе жить более сбалансированной жизнью".

Утверждается также, что Европа живет и более разнообразно. Старый Свет умудрился сохранить колоссальное богатство национальных, региональных, религиозных и культурных традиций, начиная от политического устройства территорий и заканчивая спецификой местной кулинарии. Европейцы гордятся этим многообразием и готовы защищать его от посягательств нивелирующей глобализации. Сохранению традиций способствует и более оседлый образ жизни европейцев, которые "стремятся иметь связи со всем миром, оставаясь при этом в родном месте". Забота о сохранении культурного разнообразия исключает политику ассимиляции, что тоже выгодно отличает европейскую модель от американской.

Причем европейцы действительно живут своей культурой: по крайней мере, они уделяют ей больше времени, чем американцы – отпетые трудоголики. Например, немцы работают в среднем на десять недель в году меньше, чем жители США, англичане – на 5 недель. Европейцы вполне сознательно лишают себя какого-то количества дополнительных материальных благ в пользу свободного времени, которое можно использовать "для души".

Наконец, Европа представляет собой гораздо более приемлемого арбитра международных отношений, чем США. Рифкин утверждает, что европейцы создали "космополитические институты", которые способствуют миру и сотрудничеству между нациями с различными культурами, имеющими тесные экономические связи. Парадоксально, но американцы отвечают на глобализацию самоотстранением, отгораживаясь все новыми барьерами от мировых проблем и периодически пытаясь решить их в духе волюнтаризма. Европейцы же, напротив, стремятся управлять мировой эволюцией и решать конфликты посредством "мягкой силы": дипломатией, торговлей и многосторонними механизмами международного права. При этом Европа остается наиболее последовательным поборником всеобщих прав человека, тогда как США защищают, в основном, права собственных граждан и компаний по всему свету.

Все это делает Европу более привлекательным примером для подражания и более безопасным лидером мирового развития, чем США. Рифкин резюмирует, что "в отличие от Америки Европа придает особое значение общественным взаимоотношениям, а не индивидуальной автономии; культурному разнообразию, а не ассимиляции; качеству жизни, а не накоплению материальных ценностей; устойчивому развитию, а не безудержному росту; глубоко продуманным действиям, а не изнурительному труду"...

Конечно, европейская модель общественного уклада и система ценностей тоже подвержены критике. Скажем, многие эксперты отказывают ЕС в способности к мировому лидерству из-за недостаточной динамичности экономического развития. Однако профессор политологии Принстонского университета Эндрю Моравчик в своей рецензии на книгу Рифкина отмечает, что в этой заторможенности всего лишь отражается "стремление европейцев иметь больше выходных дней, чем большая эффективность американской экономики". А руководитель Центра исследований постиндустриального общества Владислав Иноземцев отмечает, что за скромными показателями европейской экономики кроется ее качественное преимущество над американской: еще 30 лет назад "европейцы избрали ориентиром резкое повышение хозяйственной эффективности, тогда как американцы продолжили развиваться по принципу "цель оправдывает средства". И поэтому сегодня темпы роста экономики ЕС в 1,5 раза ниже, чем в США, а безработица – в 2 раза выше. Но при этом материалоемкость европейской продукции на треть ниже американской. Выбросы вредных веществ в атмосферу в расчете на $1 произведенного продукта вдвое ниже. "А если бы каждый новый американский автомобиль потреблял столько же бензина, сколько средний европейский, США вообще не нуждались бы в импорте нефти из региона Персидского залива", – утверждает Иноземцев. Такова цена американского безудержного прогресса, которому Европа предпочла небыстрое, но стабильное и сбалансированное развитие. Даже безработица в Европе – вполне себе "сбалансированная" и неплохо оплачиваемая профессия, дающая к тому же немало свободного времени "профессионалам".

"Неоконсерваторы могут критиковать Европу за то, что она полагается на американскую военную мощь", – рассуждает далее профессор Моравчик. И тут же парирует этот выпад: "Однако европейцы размещают 100 тыс. военнослужащих за границей и тратят сопоставимые с расходами США средства на обеспечение "мягкой силы" во всем мире". Если принять во внимание последние инициативы ряда стран ЕС по созданию собственных сил быстрого реагирования, единого командования и даже жандармерии, то становится очевидным, что Европа претендует на самостоятельность (от США) в вопросах обеспечения мира во всем мире.

Есть, конечно, у европейской модели и более серьезные проблемы, в том числе и на идеологическом уровне. Налицо явный "перегиб" с темой прав человека: тут европейские мыслители "последовательны" до абсурда. Так, в Европе уже ведется дискуссия о праве однополых мужских семейных пар усыновлять детей, а сам Рифкин предсказывает, что скоро к разряду неприкосновенных будут отнесены права животных. О трепетном отношении европейцев к правам чеченским террористов – помолчим... Впрочем, это как раз тот случай, когда система ценностей как бы не виновата: просто большая политика спекулирует на ее слабостях и заставляет противоречить и самой себе, и здравому смыслу.

А вот, скажем, всемерная защита Европой своего культурного разнообразия может выйти боком самому этому разнообразию – ввиду чрезмерного разрастания в странах ЕС мусульманских диаспор. Ведь и они – тоже элемент разнообразия, а значит, пользуются всяческой защитой и поддержкой. Их активность (и идеологическую, и политическую) Европа просто не имеет права ограничивать, что и вызывает опасения за будущее ее собственной культуры.

Существует и немало других реальных угроз европейскому проекту. Однако, глядя на энтузиазм, с которым европейцы строят свой общий дом, невольно хочется верить, что у них все получится, что все ошибки будут устранены. К тому же в мире сейчас существует "заказ" на новую модель международных отношений – такую модель, которая учитывала бы все нюансы разнообразных культур и способов бытия и не напоминала бы "фабрику кроватей имени товарища Прокруста". Европа – если, конечно, не замкнется в себе и не утратит способности к саморазвитию – вполне может дать миру образец искомого синтеза культур и цивилизаций. "В то время как "американский дух" ослабевает и уходит в прошлое, – провозглашает Рифкин, – зарождает новая "Европейская мечта". По его словам, европейцы "находятся посередине между чрезмерным индивидуализмом Америки и чрезмерным коллективизмом Азии, что позволит им возглавить движение к новой эре". Забавно только, что к мировому лидерству Европу призывает американец. Хотя, возможно, в этом тоже есть некий тонкий намек...