Мы заливаем деньги в ВПК, как воду в решето

"Yтро": По мнению некоторых аналитиков, судя по объему средств, выделяемых на армию и силовые структуры в бюджете 2005 г., его можно считать чуть ли не милитаристским. Согласны ли вы с такой точкой зрения? Насколько это оправдано, на ваш взгляд?

Михаил Задорнов: С этой точкой зрения я не согласен. Она базируется на поверхностном анализе. Действительно, относительная доля расходов на оборону и безопасность в бюджете-2005 возрастает по сравнению с бюджетом текущего года. Доля растет примерно с 27% до 30% всех расходов. Более того, расходы на "силовые структуры" растут как доля в ВВП, что более показательно. Наиболее часто применяется этот показатель (доля расходов на оборону от ВВП) в межстрановых сравнениях. По этому показателю 5,1% или даже 5,2% от ВВП – суммарные расходы на оборону и безопасность в 2005 году. Я это говорю с учетом того, что ВВП, очевидно, будет больше, чем планируется. При корректировке бюджета-2004 на оборону и безопасность было выделено дополнительно 20 млрд рублей. Так что поверхностный анализ говорит, что доля военных расходов действительно растет.

Но копнем чуть глубже. За счет чего складывается это увеличение? Если мы посмотрим на увеличившиеся статьи, то увидим, что по сути растет (на 40%) только одна статья – государственный оборонный заказ. Фактически, расходы Минобороны приходят к давно установленному Советом безопасности соотношению 60% на 40%, где 60% – это расходы на текущее содержание, от продовольствия до горюче-смазочных материалов, а 40% – на перевооружение армии и НИОКР. Остальной рост – это не рост, а внутренние технические изменения бюджета. Например, 30 млрд руб. – это увеличение денежного довольствия, что по сути дела таковым не является, поскольку включает в себя монетизацию льгот для военнослужащих. Я говорю только про Министерство обороны, но то же самое происходит и в правоохранительных органах. Это связано с тем, что в следующем году они все должны получить компенсацию за проезд в общественном транспорте, а также за отмену льгот по налогу на имущество, по земельному налогу. То есть это не увеличение расходов, а другая форма их предоставления. Когда мы эти статьи сложим, мы увидим, что по существу, кроме оборонного заказа, реального роста по другим направлениям нет. Фактически расходы увеличиваются, как и все остальные статьи, в меру инфляции. Допустим, идет увеличение расходов на горючее в связи с обычным ростом цен. Поэтому назвать бюджет-2005 милитаристским не получается.

"Y": Вы говорите, 40% на закупку вооружений и НИОКР. На ваш взгляд, это способно хоть как-то простимулировать нашу оборонку?

М.З.: Боюсь, что нет. У меня к этому скептическое отношение.

"Y": Маловато?

М.З.: Не то что маловато. Это конкретный пример того, что деньги не всегда решают проблему. Три года назад мы имели оборонный заказ примерно в 3 раза меньше, чем будет в 2005 году. Казалось бы, трехкратное увеличение – это качественное изменение. Более того, в следующем году, если мы возьмем суммарно с правоохранительными органами, он превышает даже то, что всегда казалось недостижимым, – это объем экспорта вооружения и военной техники. Суммарно оборонный заказ составит $6,5 млрд, что по сравнению с обычным для последних лет объемом экспорта оружия около $5,0-5,5 млрд в год более чем хорошо. То есть у нас внутренний оборонный заказ фактически превысит внешний. Казалось бы, это должно дать большой стимул оборонке и, главное, вести к реальному перевооружению армии. Но ничего подобного не происходит. В последние годы деньги буквально не идут впрок. Получается, что мы заливаем их, как вино в старые мехи или в решето, откуда, в результате, все вытекает. Не изменив саму систему НИОКР, закупок вооружений, а также систему оборонного заказа, мы не получим никакого результата. Если вы сейчас поговорите с любым воинским начальником, командующим армией или округом, то он скажет, что с точки зрения реального перевооружения армии ничего не происходит. Эти деньги фактически распыляются по тысячам программ и научно-исследовательских работ, тогда как приоритеты по ним не выделены. По гособоронзаказу и закупке вооружения деньги также распределяются по огромному количеству КБ и предприятий без четких приоритетов. Поэтому мой вывод таков: мы можем сколь угодно увеличивать оборонный заказ, но, не изменив этот порядок (как это сделали американцы еще после вьетнамской войны), мы не добьемся результатов.

Мне кажется, что ряд людей в правительстве это понимают. Об этом свидетельствует то, что в ходе проведения реформы правительства было создано так называемое Агентство оборонного заказа. Но это агентство не получило тех прав реального государственного заказчика, отделенного от Министерства обороны, которые оно должно было получить по замыслу авторов административной реформы. Мы можем радоваться изменившейся пропорции, но, к сожалению, этого недостаточно для того, чтобы изменить систему.

"Y": А почему так сильно в бюджете-2005 обидели сельское хозяйство?

М.З.: Здесь тоже вопрос объемов и эффективности расходов. Во-первых, очевидно, что бюджет-2005 надо рассматривать вместе с принятыми недавно поправками. Напомню, что сельскому хозяйству добавлено в этом году к бюджету текущего года 5 млрд руб., причем пойдут они на лизинг сельхозтехники. Деньги будут направлены на увеличение капитала "Росагролизинга". Во-вторых, ряд программ, которые были в бюджете текущего года, в прошлые годы носили стартовый характер. Например, Фонд зерновых интервенций: деньги были выделены, зерно закуплено, сейчас оно реализовано, на 6 млрд рублей. То есть это около $200 млн – довольно приличная сумма. Эти деньги в бюджете не отражены, но они же существуют, они находятся в обороте, сформирован фонд. Были созданы определенные финансовые ресурсы, которые просто сейчас надо использовать.

"Y": Некоторое время назад вы говорили о том, что объем долговых выплат на 2005 г. в $17,7 млрд явно завышен. Почему вы так считаете? Ведь страна пока не испытывает проблем с доходами.

М.З.: Нет, я имею в виду, что он завышен не с точки зрения того, надо или не надо платить. Дело в том, что в эти платежи с запасом включен ряд еще не урегулированных наших обязательств по платежам странам, не входящим в Парижский клуб. Также там достаточно большая сумма приходится на выплаты правительства Центральному банку, по кредиту 98-99 гг. Здесь вопрос отношений правительства с ЦБ: можно включать в бюджет большую сумму, можно меньшую – есть возможность маневра.

Но основные мои претензии были не по суммам. Основная критика была не по объему погашения – $11,5 млрд, а по объему обслуживания долга, а это еще $6,2 миллиарда. Депутаты считали завышенной сумму рублевой оценки долговых платежей по трем позициям. Первая – это обменный курс рубля к доллару (на следующий год взят 30 руб./$). Я думаю, что не надо сейчас никому объяснять, что при тех расчетах, которые есть у правительства (реальное укрепление рубля не больше 8%, что при инфляции 8% означает фактически неизменный номинальный курс на следующий год), обменного курса 30руб./$ к концу 2005 г. никак не будет – тенденция идет совсем в другом направлении. Вы сами понимаете, что если перевести эти доллары по курсу, условно говоря, 28 руб./$ и 30 руб./$, у нас образуются совершенно разные рублевые суммы. Это экономия, которая будет измеряться в достаточно больших суммах. Второе исходное положение, которое вызвало завышение объема рублевых расходов на долг, – это расчет курса доллара к евро. Среднегодовой курс доллара к евро Минфином брался 1,36$/EUR, что, конечно, тоже вызывает вопросы. Когда мы попросили дать нам расчеты по этому курсу, то оказалось, что этот прогноз относился к апрелю 2004 г., а бюджет мы все-таки обсуждаем уже в октябре. И, наконец, третье – это то, что, как обычно, Минфин страхуется и закладывает достаточно высокий уровень процентных ставок на мировом денежном рынке (грубо говоря, резкое повышение учетных ставок ФРС США и Европейского Центрального банка). Как известно, это тоже не соответствует сложившейся на сегодня ситуации. По этим трем показателям и получается, что завышение измеряется несколькими десятками миллиардов рублей.

Поэтому во втором чтении прошла наша с В.П. Никитиным поправка о том, что 10,2 млрд руб. надо снять с обслуживания госдолга и перебросить в статью "поддержка региональных бюджетов". Я думаю, что, несмотря на эту корректировку, еще миллиардов 10-15 в следующем году мы можем на обслуживании долга сэкономить.

"Y": Сейчас многие говорят о провале пенсионной реформы, самой ее накопительной идеи. Каково ваше мнение по этому поводу?

М.З.: Я с самого начала не поддерживал тот вариант законов, который принимала Дума в 2002 г., голосовал против обоих законов по реформе пенсионной системы, потому что оттуда были исключены так называемые нестраховые периоды: служба в армии, студенческие годы и отпуск по беременности и уходу за детьми для женщин – то, что раньше входило в расчет пенсионного стажа, теперь оттуда исключено. Конечно, кто-то должен за эти периоды платить, но лишать людей, особенно задним числом, сложившегося порядка расчета пенсий неправильно, ибо это вызывает недоверие ко всей системе.

Более того, меня не убеждала вся конструкция пенсионной реформы с точки зрения ее привлекательности для граждан, а также в части доходности размещения средств Пенсионного фонда в тех или иных финансовых инструментах. На самом деле, это вопрос не только пенсионной реформы, это вопрос развития фондового рынка, других объектов инвестиций: рынка недвижимости, рынка земельного, который так же может предложить объекты для инвестирования.

Тем не менее, действительность превосходит самые пессимистические ожидания. Мне казалось, что вопросы и проблемы пенсионной реформы встанут лишь через несколько лет, а они выплыли сразу, в течение одного года. Во-первых, правительство изменило подход к людям 1955-1966 гг. рождения, теперь разговор идет о повышении пенсионного возраста. Пенсионный фонд явно не стремится поощрять движение средств в пользу частных управляющих компаний и фондов. Доверие к пенсионной реформе упало на очень низкий уровень. А это значит, что правительству стоит встряхнуться и принять меры, способные изменить сложившуюся ситуацию, а именно – вернуть нестраховые периоды в расчет пенсионного возраста, а также четко заявить позицию по пенсионному возрасту. Нужно решить и вопрос налогообложения негосударственных пенсионных фондов. Есть еще ряд важных вопросов. Иными словами, требуется не дежурное заседание правительства по вопросам пенсионной реформы, а нужно вновь вернуться к концепции, чтобы придать реформе новый импульс.

В противном случае пенсионная реформа умрет, а известно, что в 2007-08 гг. в стране произойдет смена тенденции в демографической ситуации, и с каждым годом будет все сложнее и сложнее провести необходимые преобразования.

"Y": У Вас есть какие-то прогнозы – удастся или не удастся что-то сделать в этой сфере?

М.З.: Я боюсь, что рассчитывать на это сейчас проблематично. Сейчас правительство, вздохнувшее после еще не завершившейся самореорганизации, решает другие задачи, которые кажутся более актуальными уже для следующего года. На 2005 г. приходится целый ряд сложных реформ в бюджетной сфере. Пенсионная реформа, с этой точки зрения, не является острым и приоритетным вопросом.

"Y": Как, на ваш взгляд, можно было бы наиболее эффективно распорядиться средствами стабилизационного фонда?

М.З.: Как один из авторов этого закона думаю, что потолка в 500 млрд руб. недостаточно, и его необходимо повысить. Это связано с тем, что стабилизационный фонд должен быть рассчитан на определенное время работы бюджета в условиях низких цен на нефть. Низкие цены в нашем понимании – это цены ниже $20 за баррель. Сегодня, по моей оценке, 500 млрд руб. хватит где-то на полтора года работы в условиях нефтяных цен на уровне $18 за баррель.

"Y": То есть фактически, на полтора года проедания?

М.З.: Нет, не проедания. Это тот самый резерв на случай падения цен на нефть, но резерв уже не с точки зрения устойчивости рубля, а с точки зрения устойчивости бюджета. То есть это деньги на поддержание сложившихся расходов бюджета.

Второй вопрос – это сокращение расходов будущих периодов. Например, это может быть крупная предоплата по внешнему долгу, что экономит большие процентные расходы. Осуществив предоплату по наиболее дорогим в обслуживании категориям долга, мы можем сократить расходы в будущем. Я считаю, что и с точки зрения денежной кредитной политики, и с точки зрения бюджетной политики это хорошее использование средств стабфонда.

Могут быть и другие расходы, экономящие затраты будущих бюджетов. К примеру, я хорошо знаю проблему российского севера, так как сам избирался от Камчатки. У нас и в Норильске, и в Магадане, и на Камчатке живет огромное количество пенсионеров. Содержание пенсионера, да и вообще любого человека в этих регионах стоит огромных денег: нужно топливо, продовольствие и так далее. Если осуществить программу переселения этих людей с государственной поддержкой, то будут сэкономлены огромные суммы, которые неизбежно пришлось бы заплатить в будущем.

Третье направление – это крупные общенациональные проекты. Я согласен с позицией Минэкономразвития, которое в последнее время говорит, что есть часть расходов, которые должно нести государство, поскольку бизнес за это не возьмется из-за длительной окупаемости. Это касается не только производственной инфраструктуры, то есть портовых сооружений, мостов и дорог, это еще и вложение в социальную структуру. Большинство образовательных и медицинских учреждений не обновлялись последние 15 лет. Вложение в интеллектуальный капитал, например, в обновление материальной базы вузов, причем не всех, а наиболее передовых в каждой сфере (как в регионах, так и в Москве) – это не такие уж большие затраты. Зато впоследствии это даст существенный толчок экономике и обществу. Когда мы говорим о таких фондах, нужно понимать две вещи. Первое: проекты должны быть реальные, потому что иногда предлагается выделить средства под что-то типа "высокоскоростных магистралей", а заканчивается все рытьем котлована на Литейном проспекте и "распилом" денег. Проекты должны быть просчитаны и реально приоритетны. Второе условие: когда мы говорим о расходовании средств из стабилизационного фонда, то они должны быть вписаны в текущую денежно-кредитную программу и в текущий бюджет. Вот основные пункты с точки зрения расходования, а остальное – это уже выбор приоритетов и готовность правительства к проведению той или иной программы.

"Y": Насколько, на ваш взгляд, своевременна идея удвоения ВВП? Может, не стоило ставить такую планку?

М.З.: Любой стране, любой нации нужны стратегические идеи. Если Китай ставит задачу стать к 2050 г. державой номер один, то на это ориентирована вся социальная, экономическая и военная политика страны. Мы в 2000 г. пытались сделать стратегию, которая через 2 года была благополучно забыта. С начала же второго президентского срока ни о какой стратегии речи не идет. Если вы зададите людям вопрос, что будет происходить через год, они не смогут ответить.

Поэтому идеи вроде удвоения ВВП или сокращения в два раза бедности как идеи важны для страны. Стратегические планы нужны, но у нас они зачастую, как в советское время, остаются лозунгами типа "Слава КПСС". Удвоить ВВП – хорошо, но как на эту задачу будет ориентирована экономическая политика, среднесрочное бюджетное планирование, налоговая политика? То есть идея зависает в воздухе, она не подкреплена какими-либо инструментами и экономическими программами. Провозгласив идею, президент не подтянул к ней реальные экономические программы.