Европейских мятежников становится все больше

В полку сепаратистов прибыло. 30 сентября этого года парламент испанской автономии Каталония 120 голосами против 15 одобрил закон о реформе автономного статуса области, в котором предусматривается значительное расширение ее полномочий по самоуправлению. В частности, предусматривается, что сбор всех налогов в Каталонии будет осуществляться властями автономии, которые затем будут передавать соответствующую их часть в национальную казну. Автономия будет распространяться на судопроизводство и другие важные стороны государственной жизни. Однако самым главным моментом в проекте нового статуса является, пожалуй, то, что Каталония объявляется "нацией", входящей с состав "многонационального государства Испания". Это значит (если, конечно, документ будет одобрен парламентом Испании), что в случае дальнейшего размежевания с Мадридом каталонцы из сепаратистов превратятся в борцов за национальное самоопределение.

Собственно, здесь открывается одно очень серьезное противоречие современного международного права: между принципом уважения территориальной целостности государства и правом наций на самоопределение, которое подразумевает иногда отделение от государства его части. Как же все-таки быть в тех случаях, когда какая-нибудь "мятежная автономия" ну никак не хочет жить под одной государственной крышей с "титульной нацией"? Разрешить ей отделиться – значит нарушить целостность существующего государства, не разрешить – нарушить ее право на самоопределение. В третьей четверти прошлого века, когда шел активный распад колониальной системы, в документах ООН была разработана целая система признаков, позволяющих квалифицировать народное восстание как национально-освободительную борьбу. И "правильное" (то есть хорошо организованное, действующее по канонам международного права конфликтов) восстание следовало признавать легитимным способом возникновения на карте нового государства. Но как бы то ни было, территориальная целостность или суверенитет государства над частью своей территории при этом нарушались, так что с формальной точки зрения противоречие устранено не было. Хотя, в принципе, все всегда решалось на политическом уровне: не столько международное право, сколько поддержка "сильных мира сего" или их молчаливое согласие определяло исход борьбы между колонией и метрополией. И в те годы перевес был на стороне самоопределяющихся наций.

Теперь миропорядок изменился, а национально-освободительная борьба стала достаточно редким явлением. Из двух "полюсов" силы в мире остался только один, и это лишило "национальных мятежников" возможности лавировать. Поэтому к ним стали относиться иначе: в большинстве случаев их борьба квалифицируется как банальный сепаратизм или вообще международный терроризм (хотя, как правило, это вещи несовместимые, о чем будет сказано ниже). И ни сепаратистов, ни (тем более) террористов никто не поддерживает, за исключением разве что тех случаев, когда их деятельность укладывается в русло политики единственного "силового полюса". Поэтому, например, все осуждают баскских или ирландских террористов, но многие (на Западе) оправдывают чеченских. Однако, как показывает практика, настоящие национально-освободительные движения все же дистанцируются от терроризма. Хотя бы для того, чтобы иметь шанс быть признанными мировым сообществом. Что же касается организаций, вставших на путь терроризма, то они, как правило, спекулируют на идеях национального самоопределения, преследуя какие-то другие цели: диверсионные или просто уголовные.

Тем не менее, в мире сохраняются и "подлинные" центробежные тенденции. Даже в стабильной, казалось бы, Западной Европе есть более десятка тлеющих сепаратизмом регионов. Помимо упомянутых испанских провинций, это Северная Ирландия, Шотландия, Бретань, Падания, Канарские и Азорские острова, Сардиния и Корсика. Их "центробежность" не настолько сильна, чтобы вылиться в настоящую национально-освободительную борьбу, но достаточно живуча, чтобы подпитывать сепаратистов-террористов. Например, на Корсике недавно активизировалась сепаратистская организация "Фронт национального освобождения Корсики – 22 октября". Она решила вмешаться в конфликт вокруг судоходной компании Societe National Corse-Mediterranee (SNCM), которую французские власти хотят приватизировать. Сепаратисты выступили с угрозами в адрес потенциальных приобретателей SNCM, что те, дескать, являются "нежеланными персонами на корсиканской земле" и за их безопасность тут никто не ручается. А попутно взяли на себя ответственность за пару недавних терактов...

Что касается Восточной Европы, здесь распад многонациональных государств в начале 90-х (СССР, Югославии, Чехословакии) спровоцировал резкое оживление центробежных тенденций – правда, с меньшей примесью терроризма. Так, на политическом пространстве бывшего СССР, помимо 15 независимых республик, появились, как минимум, еще 4 непризнанные, но столь же независимые. Югославия стоит на пороге своего последнего разделения: Черногория готовится отделиться от Сербии...

Но есть и хорошие новости. Именно Европа со множеством ее "проблемных" регионов вырабатывает сейчас некий алгоритм цивилизованного решения проблемы сепаратизма. И есть определенные результаты: например, недавно Ирландская республиканская армия сложила оружие. Это не значит, что сепаратисты отказываются от борьбы за отделение Северной Ирландии от Великобритании, но ИРА во всеуслышание объявила о том, что переходит к чисто политическим методам деятельности. К такому же решению, по всей видимости, склоняется и ЭТА – террористическая организация, борющаяся за независимость Страны Басков от Испании. По крайней мере, недавно она объявила перемирие и, по слухам, даже вступила в контакт с правительством Испании. То есть "отпетые" террористы хотят переквалифицироваться в "цивилизованных сепаратистов".

Почему такие подвижки происходят именно в Европе? Очевидно, потому, что в ЕС у регионов (будь то субъекты федераций или даже просто административно-территориальные единицы государств) особый статус: у них есть свое трансграничное политико-правовое пространство – Европа регионов – и право вступать во взаимоотношения со всеми прочими субъектами европейской политической системы, практически "через голову" национального правительства. Создаются также "еврорегионы" – экономико-политические объединения нескольких регионов из разных государств Европы. Все эти возможности предоставляет регионам складывавшийся веками европейский федерализм. И это неспроста, ведь многие регионы Европы (как части государств) имеют более древнюю историю и прочную общность, чем сами государства, в состав которых они входят. Их границы, политическое устройство и этнокультурное пространство – более постоянны, чем государственные.

А уже внутри самой Европы сейчас Испания, похоже, является главным испытательным полигоном урегулирования взаимоотношений между центром и периферией государства... Каталония – отнюдь не первая ласточка: в июле новый автономный статус был принят Валенсией. Теперь обновления своих статусов добиваются и другие регионы Испании, в частности, Страна Басков и Галисия. Многие в Испании считают, что этот процесс необходим, поскольку страна должна адаптироваться к новым условиям: возрастанию самостоятельности регионов и активному включению их в общеевропейский региональный "формат". Полагают, что это пойдет Испании на пользу, поскольку ослабит возросшее в последнее время напряжение между центром и периферией: возможно, даже удастся замирить басков.

Другие боятся за целостность страны. Например, начальник генштаба Испании генерал Феликс Санс выразил от лица армии озабоченность по поводу Каталонии, сказав в своем телеобращении, что "испанские военные желают, чтобы наша древняя страна с ее вековыми традициями по-прежнему оставалась единой родиной для всех испанцев". Обозреватели тут же отметили серьезность самого факта этого заявления, ведь со времен диктатора Франко испанская армия воздерживалась от вмешательства в политическую жизнь страны. Заявление генерала Санса – высшего руководителя Вооруженных сил страны – стало первым выступлением военного такого уровня, посвященным внутриполитической проблеме. В поддержку единства страны высказался, разумеется, и король Испании Хуан Карлос. Впрочем, он был менее категоричен, заявив, что "нерушимое единство испанской нации лежит в основе конституции Испании, и любое изменение ее должно опираться на поддержку всего испанского народа". То есть изменения теоретически возможны, но судьбу автономии должна решать вся страна.

Этой же позиции придерживается и председатель испанского правительства Хосе Луис Родригес Сапатеро, заявивший, что судьбу проекта нового статуса Каталонии должен "спокойно и взвешенно" решить испанский парламент, куда проект поступит для обсуждения в ноябре. Испанский премьер полагает, что стране удастся найти решение, при котором устремления Каталонии (как и других автономных областей) будут согласованы с общенациональными интересами. Возможно, именно в этом согласовании и кроется принципиальное решение проблемы самоопределения: важно, чтобы ни одна из сторон (ни центр, ни регион) не абсолютизировала свои требования.

В этом смысле отрицательным примером являются ситуации, складывающиеся вокруг непризнанных республик в СНГ: Приднестровья, Нагорного Карабаха, Абхазии и Южной Осетии. Здесь как раз происходит абсолютизация сторонами своих условий: "мятежные автономии" исходят из презумпции своей полной независимости, а столицы готовы вести с ними переговоры только на условиях сохранения территориальной целостности государства. Наиболее одиозным примером сейчас является Грузия: Сухуми и Цхинвал договорились о военной взаимопомощи в случае "внешней агрессии", а Тбилиси усиливает имперскую риторику и угрожает им силой.

Недавно к "мятежникам" решил присоединиться еще один грузинский регион – армянонаселенная Самцхе-Джавахетия. Почти одновременно с инициативой парламента Каталонии Совет общественных организаций Джавахетии принял обращение к Тбилиси с призывом предоставить их области статус автономного субъекта Грузии. Но результат вышел прямо противоположный испанскому: вместо мирного парламентского обсуждения власти Грузии предпочли силовые действия. Для начала к мятежникам нагрянул десант налоговиков (для широкомасштабной ревизии и, видимо, для пресечения самой мысли о возможности финансовой независимости региона), чем были спровоцированы массовые беспорядки. Наблюдатели полагают, что подобные действия грузинских властей (вкупе с постоянными заявлениями руководства страны о "единости и неделимости" Грузии) вряд ли будут способствовать нормализации обстановки, а напротив, могут привести к дестабилизации во всем регионе, поскольку не оставляют армянскому населению выбора, кроме использования таких же силовых методов самозащиты.

В общем, до Европы странам СНГ далеко: складывать оружие и мирно решать вопросы самоопределения наций нам еще предстоит учиться у нее. Однако нельзя исключать и обратного влияния: относительно успешная освободительная борьба "непризнанных" на территории СНГ может быть одной из причин оживления сепаратистского духа на юге ЕС. Но это даже кстати: Европа (на испанском полигоне) теперь сможет выработать новейшие рецепты решения подобных проблем, которые (с известной "поправкой на ветер") могут затем быть использованы в СНГ.