Митволь: Коттеджи у воды станут мертвым капиталом

"Yтро": В странах Европы без соответствующих разрешений экологических служб невозможно построить завод или электростанцию, даже если это строительство будет иметь государственную важность. У нас же экология легко подминается экономическими и политическими интересами. Реально ли вообще в российских условиях поставить экологию впереди экономических интересов?

Олег Митволь: Право человека на благоприятную окружающую среду и постоянную информацию о ее состоянии закреплено в Конституции РФ.

Вот вам типичный пример: ситуация вокруг завода LG. Это крупный проект, в котором заинтересована Московская область, но для его реализации нет необходимых экологических документов. Наши представители уже бывали на этом объекте, давали предписания. И что? Никакие нормативы не исполнены, масса нарушений. Однако, при всем при этом, LG закончил строительство и начал выпускать продукцию. По информации представителя компании LG, сейчас там уже работает около 600 человек. Естественно, в развитых европейских странах или в Америке такое невозможно. Существует четкий перечень экологических требований, без которых невозможно начать вообще какое-либо строительство. У нас же зачастую работает алгоритм, согласно которому люди сначала что-то делают, а уже потом "разбираются" с контролирующими органами. Цена такого "алгоритма" может быть крайне высока, вплоть до человеческих жизней. Довольно часто с объектами, не прошедшими обязательную экспертизу, случаются различные коллизии. Например, несмотря на существование закона об обязательной экологической экспертизе, на каком-нибудь объекте имеется документ, выданный местными властями, позволявший такую экспертизу не проводить. И в итоге подобные экспертизы проводились уже потом... после гибели людей.

Одна из важнейших проблем с проведением экологических экспертиз связана с тем, что у нас до сих пор до конца не разделены зоны ответственности и существуют случаи дублирования. Бывает так, что экспертиза может одновременно проводиться Федеральной службой по экологическому, технологическому и атомному надзору и Федеральной службой по надзору в сфере природопользования. Должны быть критерии, по которым определялось бы, какая служба и где проводит ту или иную экспертизу, но их нет. Вследствие этого, даже при принципиально понятной и законной позиции одного из ведомств, застройщик имеет возможность на более выгодных для себя условиях "получить" экспертизу у другого. Известен случай, когда мы выступали категорически против строительства бензоколонки на территории детского сада на Бутырскому валу, тогда как наши коллеги из Ростехнадзора не испытывали никаких сомнений по поводу благотворного влияния на детей емкостей с бензином.

Так что проблемы есть, и проблемы серьезные. Я считаю, что на сегодняшний день главная из них состоит в том, что экологическая деятельность государства предельно разобщена. Существует порядка семи федеральных органов, которые занимаются экологическими проблемами. А, как известно, у семи нянек дитя имеет проблемы со зрением.

"Y": Вспомним недавнюю историю с нефтепроводом, который должен был проходить по северу Байкала: пока президент не вмешался в это дело, никто и не собирался его переносить. Получается, что подобные вопросы решаются только на уровне главы государства?

О.М.: Не совсем так. В данной ситуации речь шла о проекте, имеющем большую социальную значимость. И, естественно, последнее слово здесь оставалось за президентом как за гарантом, в том числе, и конституционных прав граждан. После того как президент сказал свое слово и вопрос сочли решенным, о Байкале снова забыли. Между тем в десяти метрах от озера как проходила старая железная дорога, так и проходит. Она построена еще в советские годы, и там есть накопительные емкости со всевозможными отходами. И все это находится в природоохранной зоне. Однако после решения проблемы с нефтепроводом экологи вообще потеряли интерес к Байкалу. Уже никого ничего не волнует. Была интересная тема, на которой можно сделать "пиар" – все шумели. Темы нет – энтузиазм защитников Байкала куда-то испарился. А заниматься ежедневной кропотливой работой, связанной с большим количеством незаконных сооружений на берегах Байкала, никто не хочет.

"Y": А как обстоят дела с Северобайкальским ЦБК? Есть какие-то проекты по тому, что с ним делать?

О.М.: Уже несколько лет существует проект по рециркуляции воды, которая там используется в производстве. Но, насколько я понимаю, кроме того, что администрация заявила о намерениях этим заниматься, до реального дела не дошло. Дойдет ли? Будем смотреть.

"Y": А что вы вообще можете предпринять, если ситуация там так и не изменится?

О.М.: Максимум – можем через суд приостановить деятельность предприятия. Но дело-то в том, что напрямую нам там никто не отказывает, просто тянут резину.

"Y": А средства-то у них на это есть?

О.М.: По крайней мере, от кредитных денег они отказались. Мотивируют тем, что проблем со средствами у них нет. Но вопрос, насколько они готовы эти средства тратить.

"Y": Как сегодня обстоит ситуация в Хабаровском крае после прошлогоднего разлива китайского бензола?

О.М.: То, что в свое время мы смогли там сделать, было абсолютно правильным и своевременным. Мы сделали все, чтобы к этой угрозе отнестись достаточно серьезно. В результате были перестроены очистные сооружения на городском водоканале, были заготовлены емкости, водоснабжение некоторых районов было осуществлено за счет привозной воды. Как бы парадоксально это ни звучало, но только после нашего вмешательства выяснилось, что на месте загрязнения нет работающих приборов, фиксирующих наличие той или иной концентрации бензола. Непонятно, как там вообще собирались встречать эту опасность. С нашей помощью за две недели, остававшиеся до прихода пятна, удалось привезти приборы, активированный уголь, наладить работу лабораторий. Благодаря тому, что мы поставили этот вопрос крайне серьезно, Китай включил в свой пятилетний план обеспечение пограничных с Россией предприятий очистными сооружениями. До того, как мы подняли этот вопрос, там об этом вообще никто не задумывался. Сумма же, которую сейчас дополнительно выделил Китай, составляет $5 миллиардов. Я не могу сказать, что этого достаточно, но это уже что-то. Если бы мы не заняли принципиальную позицию, имевшую международный отклик, эти деньги наверняка не были бы выделены. Приборы же, которые удалось там сейчас развернуть, позволяют проводить постоянные замеры. Качество воды в Амуре, в том числе в районе Хабаровска, очень плохое. Кроме бензольных и фенольных групп, там есть и другие химикаты, которые являются продуктами деятельности предприятий, находящихся на границе с китайской стороной. Прежде всего, это ЦБК и НПЗ, находящиеся по берегам рек, в том числе и на берегу Сунгари. Мы должны помнить, что в прилегающих районах того же Сунгари живет около 20 млн китайцев, и там около 2 тысяч заводов. Ниже по течению находится наш город Хабаровск, где живет всего лишь 650 тыс человек, а во всем Хабаровском крае – порядка миллиона. Одним словом, все там очень и очень серьезно. При этом, когда я там был, у меня возник вопрос, почему там находится хоккейный дворец, которым так гордится руководство края, стоимость которого практически равна стоимости разработки Тунгусского водного месторождения. И это в регионе, где происходят постоянные загрязнения воды.

"Y": Есть ли у России какой-то инструментарий мер по борьбе с экологическими проблемами, которые исходят от наших зарубежных соседей?

О.М.: Проблемы обычно возникают тогда, когда у нас нет двухсторонних соглашений. Но, с другой стороны, есть, например, Международная конвенция по защите ресурсов Каспийского моря. При этом ничего не мешает Казахстану и Азербайджану осуществлять перевозки нефти через Каспий опасными однокорпусными танкерами. Если хотя бы с одним из них произойдет авария и случится разлив нефти (вместимость танкеров около 60 тыс. тонн), то о проблемах Каспия можно будет больше не говорить. Каспия просто не станет. Это же внутреннее море, и оно крайне подвержено различным неблагоприятным экологических факторам.

"Y": Вас принято считать непримиримым борцом с подмосковными коттеджными поселками. Чем эти коттеджи так угрожают природе?

О.М.: Помните, год назад была передача Караулова "Момент истины", где он показывал дом, в котором человек закопал огромную емкость с соляркой под своим домом, в водоохранной зоне? А ведь фактически это был шанс оставить четверть города Москвы без питьевой воды. Нахождение неположенных по закону объектов в водоохранной зоне ставит под угрозу состояние водоемов, в том числе и питьевых. Более того, строительство в защитной полосе ведет к эрозийным процессам, опаданию берега, изменению свойств водного объекта и так далее. Поэтому, когда одни граждане совершают незаконные действия, что может нести в себе угрозу для жизни и здоровья других граждан, то должен же кто-то приводить все это в русло закона.

"Y": Насколько действенны существующие сегодня механизмы воздействия на тех, кто строит и живет в таких поселках? Насколько с их помощью можно решить данный вопрос? Действительно все эти поселки должны быть ликвидированы?

О.М.: В Водном кодексе ясно сказано: 100 м – защитная полоса; 200 м – водоохранная зона; 20 м – нельзя вообще ничего строить и даже огораживать; 100 м – нельзя строить, но можно огораживать. Одним словом, по всей этой зоне необходимо тщательно проводить государственные экологические экспертизы. И если вы что-то построили там, где не имели на то право, и если у вас не закончился срок давности, то на вас подадут в суд.

"Y": А если дома построены в пяти метрах от воды, срок давности закончился, но документы есть – что тогда?

О.М.: Поскольку у нас все решения принимаются в правовом поле, то в случае истечения срока исковой давности, если ваш дом построен в пяти метрах от воды, вы должны будете знать, что никакого ремонта в этом доме сделать будет нельзя; ни продать, ни передать этот дом также невозможно.

"Y": В какие обозримые сроки в России реально решить экологические проблемы, о которых мы сегодня говорили?

О.М.: Десятки лет. Дело в том, что с каждым годом происходит, с одной стороны, децентрализация природоохранных ведомств, с другой – уменьшается количество инспекторов. В 1997 г. была принята Федеральная целевая программа, в которой значилась цифра в 137 тыс. человек. Это потому что у нас в стране 1,2 млрд гектаров леса. А потом кто-то решил, что хватит и 300 человек. Хабаровский край, представьте себе, 60 млн га леса – и там всего шесть инспекторов! Что мы там выявим? То же самое в Московской области – полтора десятка человек. К сожалению, наши возможности постоянно уменьшаются. Раньше, выявив экологическое нарушение, мы сами могли остановить любой производственный процесс. Сейчас у нас эти права отняли. Мы можем что-то сделать только через суд и прокуратуру.

"Y": То есть прийти к американскому или европейскому уровню мы не сможем никогда?

О.М.: Я надеюсь, что государство все-таки повернется к окружающей среде лицом и люди поймут, что окружающая среда – это то, что, в конечном счете, дает человеку здоровье и жизнь. Я считаю, что необходимо создание агентства по экологии. Когда все мы поймем, что от хорошей или плохой окружающей среды напрямую зависят здоровье и жизнь наших детей, да и нас самих, то, я надеюсь, экологией в нашей стране начнут заниматься на более высоком организационном уровне.