Европа решит "проблему-2008"

У Европы сейчас накопился целых ворох внутренних проблем, которые, впрочем, являются всего лишь болезнями роста европейской интеграции. Есть у ЕС даже своя проблема 2008 года. Ее обозначил перед саммитом стран-членов в июне этого года тогдашний председатель ЕС австрийский канцлер Вольфганг Шюссель. Он заявил о том, что "решение о будущем ЕС должно быть принято, самое позднее, в 2008 году". Эту же мысль подтвердил и французский президент Жак Ширак в ходе июльских франко-германских консультаций. Какие же судьбоносные решения предстоит принять Евросоюзу? Прежде всего, о будущем европейской конституции, о необходимых изменениях в устройстве власти ЕС, наконец, о пределах расширения и углубления европейской интеграции. А почему не позднее 2008 года? Потому что потом, в 2009 г., должны состояться очередные выборы в Европейский парламент, будет назначен новый состав Комиссии ЕС. Все "системные трудности Европы" хорошо бы преодолеть до этих событий. Кроме того, через пару лет опять и с новой силой встанет вопрос о расширении и границах Евросоюза.. Балканы, Турция, да еще, чего доброго, Украина начнут наседать на Брюссель с неизменными вопросами: "Ну что? Когда вступаем? Разве мы не европейцы? Разве мы не подходим по Копенгагенским критериям?".

А что Евросоюз может им ответить? Он никак не справится с раздирающими его противоречиями, никак не переварит первую волну (оказавшуюся настоящей цунами) новобранцев из Восточной Европы… Он теряет внутреннее единство, разбавляется иммигрантами с мусульманского востока, никак не может набрать экономические обороты. Все это усиливает и без того многочисленные разногласия между его странами-членами, а также их подспудное противостояние с наднациональной властью Брюсселя.

Поведение ЕС во время ближневосточного конфликта еще раз показало всему миру, что Европа не может выступать на международной арене как единый и мощный игрок. Каждая из авторитетных стран-членов пыталась выступать от своего имени, вести свою игру. А усилия еврочиновников по урегулированию кризиса были, мягко говоря, малоэффективными.

На фоне такой ситуации в ЕС усилились в последнее время позиции евроскептиков. Более того, скептические настроения стали овладевать массами – в том числе, в странах, которые только недавно голосовали за свое вступление в Евросоюз. The Economist сообщает, что жители стран, принятых в ЕС в 2004 г., стали осознавать, в частности, что ЕС – структура довольно закрытая, недемократичная и… скупая.

"Вы считаете, что Европа дает нам деньги? Ошибаетесь! - утверждает лидер Латвийской партии евроскептиков Нормунд Гростиньш. - Европейский союз всего лишь возвращает нам малую толику из того, что выкачивает из нашей страны". Гростиньш приводит следующие цифры. По данным Центрального статистического бюро, Латвия ежегодно покупает у стран Евросоюза товаров на € 5,1 млрд, мало что поставляя взамен. Порядка €150 млн в год платится ею в качестве "членских взносов". Кроме того, в Брюссель уплывают таможенные сборы с латвийских границ Евросоюза – еще примерно € 17 млн в год. На фоне этих цифр €4 млрд, выделенные Брюсселем Латвии на развитие на несколько лет выглядят, по словам Гростиньша, "убогой подачкой".

Кроме того, он утверждает, что Латвия отныне живет не по своим законам. "За последние четыре года мы переняли более 22 тыс. европейских законов, которые вступили в силу на территории Латвии. Сама страна приняла 1050 законов. Это значит, что 95% законов, по которым Латвия обязана жить, сочиняем не мы, а Брюссель". При этом евроскептик подчеркивает, что Брюссель, занимаясь регулированием экономики, подчас совершенно не считается с местной спецификой. Так, нынешней осенью должен быть введен налог на отопление – приемлемый для таких теплых стран, как Греция, но совершенно разорительный для малоимущих латвийцев.

Тем, как навязчиво и неуклюже Евросоюз подчас регулирует жизнь своих членов недовольны уже во многих странах, даже в благополучной (среди новичков) Словении. А в Венгрии, где в 2003 г. более 80% граждан высказались за вступление в ЕС, сегодня сторонников союза не более 44%. Новички недовольны тем, что Брюссель не оказывает им того уровня финансовой поддержки, на который они рассчитывали. А старожилы тем не менее возмущаются, как много денег из "еврообщака" уходит на дотации новобранцам. Кроме того, среди "еврограждан" растет недовольство бюрократией и непонятностью механизмов ЕС. С евроконституцией и вовсе беда: в среднем по ЕС порядка трети населения высказывается против ее принятия, а в некоторых странах таковые составляют более половины.

Масла в огонь подливают и многие европейские политики. Например, руководители Польши и Чехии открыто агитируют свое население против принятия евроконституции. Причем польский президент Лех Качиньский настолько преуспел в этом деле, что сейчас значительное большинство поляков (по данным опросов - до 80%) настроены решительно против этого проекта. Опросы показывают, что и в Нидерландах, год назад отвергших евроконституцию, люди отнюдь не одумались под давлением своего интеграционно настроенного правительства: число граждан, готовых сказать "нет" этому проекту за год только возросло. Что, кстати, делает бессмысленными любые разговоры о продолжении в ближайшие годы конституционных референдумов в странах ЕС: если хотя бы одна из них выскажется против, то проект не пройдет. Как видим, пара-тройка таких стран уже точно есть.

А недавно в благополучной Австрии видный политик высказался за проведение совсем другого референдума – о выходе страны из состава ЕС. Этим политиком был скандально известный почитатель Третьего рейха и борец с иммигрантами Йорг Хайдер, ныне руководящий австрийской землей Каринтия. Он считает, что граждан, двенадцать лет назад проголосовавших за вступление Австрии в ЕС, попросту обманули. Все выгоды от этого членства с тех пор получали лишь крупные промышленники, а для простых людей Евросоюз оказался "способом выуживать из их карманов все больше денег". Кроме того, с 1995 г. количество рабочих мест в стране неуклонно снижалось, а уровень жизни падал. И все, дескать, из-за вредоносной единой промышленной политики ЕС, которая стимулирует перенос производственных мощностей в страны, где стоимость рабочей силы ниже, чем в Австрии. Конечно, это заявление Хайдера можно списать на традиционно присущий ему популизм, но все-таки он выразил мнение немалой части европейских политиков и простых граждан: в национальных государствах со своей политикой и валютой жить было лучше!...

Означает ли все это, что европейский интеграционный проект умирает? Неужели ЕС погибнет, так и не сумев создать "более тесный союз народов Европы", о котором с таким пафосом говорилось в документах, некогда учредивших Европейские сообщества? Кстати, будущей весной власти ЕС готовятся широко отпраздновать полувековой юбилей этого события. Уж не превратится ли торжество в похороны ЕС?

Думается, что вряд ли. Во-первых, потому, что "болезни роста" и "возрастные кризисы" случались в ЕС и раньше. Достаточно вспомнить, например, ситуацию середины 1960-х годов, закончившуюся знаменитым "люксембургским компромиссом": тогда сообщества впервые чуть не развалились, и всего-то через десять лет после своего возникновения. Но компромисс все-таки был найден. Конечно, в нынешних условиях, когда в ЕС входят не шесть и не девять, а целых 25 государств с различным уровнем развития и геополитической ориентацией, такой компромисс найти гораздо сложнее. Но зато уже накоплен немалый опыт решения подобных проблем, да и странам ЕС есть, что терять: в европейский интеграционный проект ими вложены многие миллиарды (если не триллионы). Так что, дойдя до некой критической черты, они вынуждены будут немного умерить свои национальные амбиции и приложить все усилия к спасению Евросоюза. Конечно, при этом произойдет известный откат в интеграционных процессах. Но и это уже случалось не раз: вся история единой Европы – это сплошная череда подвижек и отступлений в деле интеграции.

Во-вторых, европейский проект может оказаться живучим еще и потому, что он пустил корни в сознании европейцев. Как это ни парадоксально, опросы показывают, что одновременно с ростом недовольства бюрократизацией и громоздкостью ЕС, у жителей стран-членов Союза растет и осознание своей принадлежности к европейскому мегасоциуму (пока еще не мегагосударству). Европа постепенно начинает восприниматься ими как родина, наряду (хотя, очевидно, еще не наравне) со страной, в которой они родились и живут. Таким образом, Евросоюз, как олицетворение этой "большой родины", оказывается очень даже востребован на уровне общественного и индивидуального сознания его граждан. Стало быть, он получает дополнительный ресурс к своему существованию и запас прочности перед лицом всех своих "смертоносных" проблем.

Другое дело - хорошо это или плохо для европейцев? Ведь их родные государства с тысячелетней историей, культурой и традициями подменяются в сознании некой абстракцией под называнием "ЕС". Ладно, если бы речь шла о признании их принадлежности к Европе как цивилизации (хотя и она весьма неоднородна). Но теперь Европа превращается в сверхгосударство, с которым устанавливаются не только ментальные, но и юридические связи миллионов граждан "отмирающих" национальных государств. К слову сказать, до нынешнего времени "старая Европа" была сильна своими традициями, привязанностью человека к родному этнополитическом и культурному ландшафту. Какие же традиции и какой "ландшафт" создаст родина-ЕС, у которой даже нет четких границ, которая не может родить себе конституцию, зато готова вобрать цивилизационно чуждую Турцию? Если так, то не приведет ли создание полномасштабного "союза народов Европы" к тому, что "Европа-крепость" будет без боя покорена глобализацией, которая уничтожит в ней столь ревностно охраняемое культурное многообразие? Безусловно, такая опасность существует.

Возможно поэтому в Европе сейчас срабатывает своеобразный инстинкт самосохранения: наряду с наднациональным ЕС растет значимость "маленьких родин" - субнациональных регионов, таких как федеральные земли, провинции, департаменты или даже коммуны. Они обретают немалые политические и экономические полномочия, но главное – прочно укореняются в сознании европейцев как стартовая точка национальной идентификации. Например: "я –баварец, немец и европеец". Конечно, не во всех странах Евросоюза регионы являются настолько яркими индивидуальностями, как в Германии. Но в целом именно региональный слой европейской действительности является основным носителем культурной и политической самобытности и многообразия Европы. Так что если объединение под политической крышей ЕС таит в себе угрозу глобализации и обезличивания, то усилившаяся регионализация призвана сохранить европейский калейдоскоп культур.

Впрочем, силы не равны. Если ЕС действительно станет мегагосударством, то этот калейдоскоп будет низведен до состояния этнографической реликвии: останутся национальные костюмы и кухня, но вековые нормы и традиции вовсе перестанут играть роль в жизни европейцев - слишком велико станет давление мегакультуры.

Как бы то ни было, но сейчас именно тандем Евросоюза ("большой родины") и субнациональных регионов Европы ("малых родин") может дать европейской интеграции запас прочности, необходимый для преодоления всех возникающих проблем. В том числе и проблем 2008 года.. При этом надо смириться с тем, что любая межнациональная интеграция – это ступенька к построению мирового государства. Со всеми вытекающими последствиями…