Труба зовет, Россия колеблется

Несколько дней назад Михаил Фрадков посетил Болгарию – еще одна встреча на высшем уровне была посвящена, главным образом, российско-болгарско-греческому проекту строительства Трансбалканского нефтепровода (ТБН) Бургас–Александруполис. В очередной раз стороны заверили друг друга в серьезности своих намерений на этот счет и в общеевропейской важности строительства нефтепровода в обход турецких проливов. Было подтверждено намерение до конца года подписать межправительственное соглашение (о чем договорились еще в сентябре). Решено оставить за российскими компаниями контрольный пакет акций (51%) в проекте. А незадолго до этого в Сочи глава Минпромэнерго Виктор Христенко и его греческие и болгарские коллегами договорились создать трехсторонний рабочий комитет по продвижению ТБН, но сделано это будет только к середине ноября. Оно и понятно: в Болгарии в конце октября должны состояться президентские выборы – тут не до новых проектов.

И вот в таком темпе – уже 13 лет. А трубы все нет. А Турция постепенно ужесточает условия прохода танкеров через свои проливы. Причем теперь, когда начал действовать нефтепровод Баку–Тбилиси–Джейхан, она будет душить морской нефтяной трафик еще смелее. Казалось бы, ТБН в этих условиях надо строить, и как можно скорее. Труба короткая – всего 280 км, и ее строительство обойдется в каких-то 780 млн евро, и часть этой суммы готов выделить Евросоюз, заинтересованный в новой трубе на Балканах. Но весьма вероятно, что и в этом году ничего не получится – Россия, Греция и Болгария не сумеют договориться о коммерческих деталях проекта.

Возможно, главной причиной долгих раздумий и разногласий трех стран относительно ТБН является наличие большого числа альтернативных проектов. Сейчас насчитывается уже добрая дюжина вариантов прокладки нефтепровода в обход турецких проливов, и каждый из них имеет свои преимущества. Наиболее остро проблема выбора стоит, перед российскими компаниями: поскольку речь в любом случае идет не о российской территории, то они могут вложить деньги в любой понравившийся проект. Например, очень соблазнительны турецкие маршруты. Среди них – самый короткий из всех и, видимо, потому так приглянувшийся "Транснефти" – Кыйикей–Ибрикхаба: он практически параллелен ТБН, но обойдется даже дешевле, чем тот. Правда сами турки забраковали этот проект: чтобы супертанкеру подойти к порту Ибрикхаба, придется лавировать между множеством островов Эгейского моря, а это так же небезопасно, как и плавание в проливах. Другой вариант – проект Самсун–Джейхан, интерес к которому проявляет "ЛУКОЙЛ", а также концерны Total, ENI и Shell. По протяженности и по стоимости он вдвое превышает ТБН, но зато заканчивается в порту Джейхан, где уже есть вся необходимая инфраструктура. Кроме того, данный нефтепровод можно дополнить газовой "ниткой", дающей выход нашему "Голубому потоку" на средиземноморский рынок (и турки уже ведут на эту тему переговоры с "Газпромом"). В целом же турецкие маршруты хороши тем, что проходят по территории одной страны, и поэтому договориться о них было бы легче. Но в этом кроется и серьезный фактор риска: ведь мы попадем в транзитную зависимость от одной страны, по предсказуемости вряд ли уступающей Украине. Если это не нравится – можно вообще оставить балкано-турецкую тему и поддержать проект Констанца–Триест: он предполагает доставку нефти с румынского побережья Черного моря в словенский порт на Адриатике, практически на границе с Италией. Правда, этот маршрут раз в десять длиннее ТБН и проходит по территории, как минимум, трех стран... В общем, России есть над чем подумать.

Перед Болгарией сейчас тоже стоит выбор: она может пустить трубу из Бургаса не только в Грецию – и в этом кроется, возможно, основная интрига. В конце 2004 г. правительствами Болгарии, Македонии и Албании при участии американских компаний была создана American Macedonian Bulgarian Operation Сo. Ltd. (AMBO), которая должна построить нефтепровод из Бургаса через территорию Македонии в албанский порт Влера. Его протяженность приближается к 1000 км, соответственно, он обойдется значительно дороже ТБН. Однако балканские страны-участницы проекта внесут только 25% требуемых средств. Остальное взял на себя одноименный американский консорциум AMBO, в состав которого входят такие влиятельные и близкие к администрации США компании, как Hollyburton Inc. и Brown&Root Inc.

Очевидно, что проект Бургас–Влера изобрели и продвигают именно американцы – для того, чтобы "завалить" остальные, которые будут им неподконтрольны – в первую очередь, ТБН. Не случайно проект АМВО "ожил" сразу же после того, как стало ясно, что Греция и Россия намерены серьезно продвигать ТБН. Болгария мечется: труба в Александруполис более реальна, но проект с участием США соблазняет ее модной идеей независимости от России в нефтегазовых вопросах (в Европе сегодня именно это принято считать подлинной энергетической безопасностью). С другой стороны, "независимость" от большого углеводородного партнера лишает проект АМВО главного – нефти, которая должна потечь по проектируемой трубе во Влеру. Ведь Россия явно не захочет наполнять своей нефтью "недружественную" трубу, а прикаспийским республикам сейчас тоже не до нее: они заняты проблемой наполнения БТД. Так что, несмотря на усилия США, судьба нефтепровода Бургас–Влера далеко не ясна. Нефти никто не гарантирует, Болгария колеблется, а Албания вообще не в восторге оттого, что в южной части ее побережья, где планируется развивать курортный бизнес, будет построен крупный нефтяной терминал и начнут курсировать супертанкеры.

Пока раскладывается этот бесконечный нефтяной пасьянс, эксперты все настойчивее призывают заинтересованные стороны уже построить хоть какой-нибудь нефтепровод в обход турецких проливов. И если российские компании и болгарское правительство до сих пор раздумывают об альтернативах ТБН, то у Греции выбора нет. Она может стать участником нефтяного транзита, только если договорится и с Россией, и с Болгарией (Турция, по понятным политическим соображениям, ей в этом деле не партнер). Таким образом, неудивительно, что именно греки сейчас наиболее активно лоббируют проект ТБН. На них вся надежда.