Щелчок судьбы

ФОТО: Сергей Петров ВСЕ ФОТО

Пьеса великого афинского трагика Эсхила "Агамемнон" - не самый популярный источник режиссерского вдохновения. Однако Ален Фурно создает свою художественную версию драматических событий. Опираясь на новый перевод трагедии Пьером Жюде де Ла Комбом (русский вариант сделан Екатериной Дмитриевой при участии Антона Алексеева), французский режиссер не упрощает, а как бы иссушает и текст, и сюжет. Античная поэзия, греческая мифология, сложная сеть родословных и даже заглавный герой Агамемнон обесцвечиваются и отходят на второй план. Центром действия становится Клитемнестра - не злобная царица, коварно убившая мужа, а мать погибшей дочери, тихо и обреченно исполняющая свой долг. Печальные и немного сновидческие взаимоотношения женщины со своей судьбой - главная тема спектакля "Клитемнестра. Сон", совместного проекта московского театра Около и французского Бернардина.

Клитемнестра давно ненавидела высокомерного и властолюбивого Агамемнона. Кроме того, пока он с войском осаждал Трою, она успела завести любовника. Но в спектакле ни ненависти, ни сластолюбия, ни слепой ярости Клитемнестра (в ироничном и одновременно проникновенном исполнении Лилии Загорской) не проявляет. В ней нет ничего от леди Макбет, с которой эту героиню часто сравнивают. Единственное, что заполняет все ее существо, - мысль о дочери, принесенной в жертву только ради того, чтобы утихла буря, и Агамемнон мог начать свой поход. Не разрушающая, а, скорее, благостная мысль, не оставляющая, тем не менее, места сомнениям, тревоге или жалости. Ее месть не кровожадна. Она не просто убивает мужа, который отсутствовал долгие девять лет, она изливает на него всю скопившуюся за это время боль.

История, лишенная эпических деталей, разыгрывается чрезвычайно тихо. Никаких истерик и криков, привычных в трагедиях. Все действие – это тексты, произнесенные прямо в лицо зрителю. Полное отсутствие декораций в начале представления. Интерьер дворца – белые кирпичные стены театра. Позже появляются табуретки и стулья, их расположение на сцене очерчивает смысловой эскиз каждой ситуации. Костюмы, как и декорации, предельно просты. Кажется, что актеры выходят на сцену в собственной повседневной одежде, и только костюм Ифигении напоминает о традициях греческой трагедии.

Однако, простота обстановки не влечет за собой простоту театрального языка. Персонажи постоянно обращаются напрямую к зрителям, реагируя на малейшие шорохи и покашливания в зале. Часто они выходят из роли, чтобы разыграть какую-нибудь отвлеченную сценку. Например, Лилия Загорская ищет, как бы встать так, чтобы ее лицо было максимально освещено. Юрий Кантомиров (Агамемнон) демонстративно экспериментирует с интонацией. Голос умирающего Агамемнона на фонограмме подрагивает от смеха и ерничества: "О горе, меня пронзили глубоко и очень метко". Необходимый антураж создается прямо на месте: для короля – бумажная корона, для старцев – меховые бороды, для смерти – выпавшие из кармана ленточка и связка ключей. Основной для трагедии Эсхила сцены убийства в спектакле нет. Клитемнестра - Лилия Загорская - сидя на стуле и держа в руках пальто мужа, спокойно и почти нежно зачитывает ему приговор. Без сожаления или раскаяния, с каким-то спокойным чувством справедливости она произносит страшные слова: "Вот и стою я, нанесши удар".

Открывают и завершают спектакль пластические сцены с Эриннией (Изабель Кавуа), богиней мести. В первом завораживающем танце она - властительница мира, упивающаяся смертью и кровью и застывающая с куском сырого мяса в руках. Но в финале вершительницей судьбы оказывается все же не богиня, а земная женщина – Клитемнестра. Совершая убийство, она не отказывается принять его. И когда Эринния щелчком пальцев зажигает яркий свет, празднуя свою победу, Клитемнестра щелчком же свет гасит, осознанно и обреченно погружаясь в свой личный мрак.

## Сергей Петров ©