Курс рубля
- ЦБ РФ выступил с важным объявлением о курсе доллара и евро
- Аналитик Антонов назвал предел падения рубля в 2024 году
- Что будет с долларом: бежать в обменники сломя голову рано
ФОТО: tabakov.ru |
Вот и "Рассказ о счастливой Москве", несмотря на обманывающее, дразнящее счастьем название и исполнительницу главной роли Ирину Пегову, хорошо запомнившуюся по жизнерадостной "Прогулке", легкости бытию не прибавляет. В этот раз Карбаускис взялся за инсценировку романа Андрея Платонова "Счастливая Москва", написанного в начале 1930-х, а обнаруженного в начале 1990-х. Напомню, что прошлый "рассказ" Карбаусикаса - "Рассказ о семи повешенных" - поставлен по одноименному произведению Леонида Андреева о юных революционерах-террористах, томящихся в тюрьме в ожидании казни. Роман Платонова с революции начинается. Это был момент пробуждения не только революционного и социалистического сознания масс, но и сознания Москвы Ивановны Честновой (Ирина Пегова). Свое необычное имя девушка получила в одном из многочисленных в те годы детдомов. Комсомолка и красавица, через всю жизнь пронесшая детское воспоминание о безымянном темном человеке с горящим факелом, который бежал по улице и был убит в скучную ночь поздней осени 1917 года, вспыхнула и сгорела в отблеске коммунистической утопии. Готовая любить всех и, в общем-то, совершенно не отказывающаяся это делать, она довольно скоро поняла, что любовь и коммунизм не только не совместимы, но и враждебны друг другу, и как решить это противоречие - совершенно не понятно. А как жить с ним - не понятно еще больше.
Фото: tabakov.ru |
Звонкая, энергичная, способная собою вскипятить воду (в одной из сцен зрители действительно видят белый пар, поднимающийся из стакана с кипятильником, шнур от которого зажат руке), Москва постепенно тускнеет, выгорает, обесточивается. По ее венам не то что электрический, кровоток-то еле идет. Румяная, улыбающаяся, вспыхивающая то в одном, то в другом углу в красном пальто, красном платье и красных туфлях, к концу спектакля, потеряв по сюжету ногу на метростройке, а заодно и всякий интерес к жизни, она буквально сереет. Переодевшись в серое пальто-шинель, неохотно, не с физическим, а с каким-то душевным трудом, Москва передвигается по сцене, а ближе к финалу вовсе исчезает, выветриваясь и из памяти своих бывших поклонников. Художник по костюмам Светлана Калинина на протяжении всего действия эффектно сталкивает сочащийся молодостью, пылкостью и безосновательной радостью мир цвета (красно-черные костюмы актеров, вплоть до красных трусов новобранцев в военкомате, где недолго работала Москва) и мир серости, безразличия, старости и пустоты - гардероб на сцене образован рядами одинаковых серых пальто.
Любовь - а это главное слово и в тексте и в инсценировке - оказывается не просто не способной придать жизни смысл. "Любовью соединиться нельзя, я столько раз соединялась, все равно - никак, только одно наслаждение какое-то", "любовь ведь горькая нужда, более ничего", "любовь происходит от не изжитой еще всемирной бедности общества, когда некуда деться в лучшую, высшую участь", "любовь не может быть коммунизмом", - в разное время произносят разные герои. Любовь отнимает всякий смысл и всякую надежду, обнаруживает в основе зияющее одиночество и пустоту, подобно той, которую нашел хирург Самбикин (Алексей Усольцев) в кишках на месте предполагаемой души. Рассказ о счастье и любви в спектакле Карбаускиса все равно становится рассказом о смерти. Завороженность ею, знаете ли, вещь серьезная. И неисчерпаемая, к радости режиссера, критики и простого зрителя, оказавшегося в театре, который не только начинается, но и заканчивается вешалкой.
Ситуация может еще больше обостриться