Алла Коженкова: мы отправим десант телефантомов в Венецию

"Yтро": Алла Владимировна, расскажите подробнее о пьесе.

Алла Коженкова: Пьеса Карло Гоцци "Синее чудовище" – невероятно сложный материал. Актеры должны много импровизировать. Мы такое видели, только когда были маленькими мальчиками и девочками, в спектакле "Принцесса Турандот". Там великие артисты - Яковлев, Ульянов - могли выйти на сцену с сегодняшней газетой, прочитать что-то оттуда, и для партнера это было полной неожиданностью. Я этот спектакль смотрела несколько раз. Однажды он шел в день открытия чемпионата мира по хоккею. И Ульянов выскочил с клюшкой и хоккейной шайбой на сцену. Все просто обомлели, а ведь артисты должны были еще как-то быстро среагировать. Сейчас артистов, которые могли бы вот так просто существовать на сцене и импровизировать, очень мало. Поэтому это сложная история. Пьеса очень длинная, как все старинные пьесы, но Константин Аркадьевич ее много дорабатывал сам. Замысел автора сохраняется, но есть и современные изменения.

"Y": Где происходит действие?

А.К.: Дело происходит в древней Венеции. Там живет Синее Чудовище и несколько ужасных монстров. Мы долго не могли придумать, какими они должны быть. Делать их, что ли, с большими ушами или зелеными глазами? И мы придумали концепцию, макет декораций сейчас уже в работе. Назвала я ее так: десант телевизионных фантомов в древнюю Венецию. Связать чудовищ, которые в пьесе называются совершенно сказочными именами, с телевидением предложил Константин Аркадьевич. Декорации технически будут очень сложными. Это и механика, и пневматика. Такие технические вещи встречаются в нашем театре редко. Часть из них, возможно, будут делать на авиационном заводе. В финале мы хотим удивить зрителя. Это должно быть сюрпризом. Но финал будет совершенно неожиданным. И я надеюсь, что он будет очень красивым.

"Y": Телевидение – это то, что сегодня нас по-настоящему пугает?

А.К.: Конечно. В пьесе есть такой персонаж – гидра. Это существо, которое может поглотить всех и все. Ну какую гидру мы можем показать на сцене, чтобы все перепугались и сказали, что да, это страшно? Я не хочу сказать, что все телевидение ужасно. Но гидра – неживое существо, а остальные персонажи пьесы – живые люди. И с ними происходят странные превращения. Аналогом гидры выбрано телевидение. Это массовый гипноз, который способен поглощать людей или даже зомбировать. Мы ведь не делаем детскую сказку, а делаем спектакль для взрослых и умных людей. Наша история связана с тонкими психологическими вещами и рассказана с большим юмором. У меня был такой опыт в жизни, который помог мне в работе над спектаклем. Еще при советской власти у меня был друг, молодой и красивый человек, который приехал из Соединенных Штатов. Он хотел встретиться с Брежневым и договориться с ним, как нужно жить, чтобы не было войны. Он предлагал, чтобы каждый год мы отправляли сто детей в Америку, а американцы своих к нам. Он считал, наивный человек, что ни у кого рука не поднимется бомбить страну, где есть собственные дети. Но, конечно, никто не стал его слушать. Он был профессором Гарвардского университета. И вот однажды мы с ним стояли у метро и ждали друзей. Оттуда выходила толпа людей. И я сказала: какие люди некрасивые. А он очень искренне спросил: ты имеешь в виду внешние данные? Так вот, на мой взгляд, вся пьеса Гоцци о том, что все-таки хорошо бы заглянуть за ту картонку, которая является абрисом нашего лица и тела. Хорошо бы заглянуть туда внутрь, и тогда мы поймем, в чем заключается настоящая красота.

"Y": Что будет на сцене?

А.К.: На сцене кроме этой прекрасной Венеции и страшных гидр еще присутствует арена. Цирк напоминает о детстве, о простых вещах, заставляет нас улыбаться. И именно этот цирк с трогательными персонажами, которые есть у Карло Гоцци, сталкивается с телевизионными достаточно жестокими фантомами, которым нужно противостоять. Но мы знаем, что конец не может быть плохим, он "должен, должен, должен быть хорошим". Заканчивается все хорошо, все, кто любили друг друга, воссоединяются.

"Y": Какие костюмы?

А.К.: Костюмы я еще не рисовала, но мы их уже обсуждали. Они будут разными. Древняя Венеция будет переплетена с современностью. Перед зрителем будут проплывать такие прозрачные видения прошлого, та Венеция, какой она была когда-то. Но будут и совершенно современная одежда. То есть костюмы возникают из самого персонажа, его характера, а не эпохи.

"Y": Это будет населенный спектакль?

А.К.: Сейчас трудно сказать. Вообще там действующих лиц немного, всего 12. Но кроме них, в спектакле будет много дополнительных персонажей. В том числе это люди, которые будут делать клоунские и цирковые номера. Мы собираемся использовать и цирковое оборудование.

"Y": Спектакль "Синее чудовище" ставится в России впервые. Как это влияет на его оформление?

А.К.: Никак. Если бы мы его видели неоднократно, это могло бы мешать. Например, очень трудно делать Чехова: слишком много наработано штампов. А здесь полная свобода для фантазии, это самая лучшая позиция.

"Y": Гоцци любит чудесные превращения и сказочных персонажей. Насколько сложно на сцене создать чудо?

А.К.: Самое большое чудо – это человеческая душа, которая является целым космосом. И люди приходят в театр не для того, чтобы посмотреть, как все взорвалось, упало или взлетело. Хотя такие вещи тоже бывают. Но для этого можно пойти в Цирк дю Солей. А в театре чудо – это спектакль в целом. Мы рассчитываем, что зритель придет больным и усталым, а уйдет веселым и здоровым. Такое бывает. Знаете, есть спектакли-вампиры, а есть спектакли-доноры. Я надеюсь, что это будет спектакль-донор.

"Y": А вы можете вспомнить, какой-нибудь спектакль-донор, спектакль-чудо?

А.К.: Да, Митя Черняков поставил "Двойное непостоянство" в Новосибирске, его сюда привозили. Он меня просто поразил совершенно. Есть спектакли и в "Сатириконе", которые производят сильное впечатление. Например, "Ричард III". То, что делает там Константин Райкин, – это настолько объемно и неожиданно, что он заставляет задуматься нас над этим образом. Мы всегда считали, что Ричард III – сволочь и чудовище. Но мы видим, что мир таков. Константин Аркадьевич поражает нас в этой роли. Один из последних спектаклей, который я делала, – это "Тартюф" в постановке Мирзоева с Максимом Сухановым в главной роли. Суханов – это целый мир. Да и много можно назвать удивительных вещей, которые случаются в театре.

"Y": Когда вы работаете над спектаклем, вам должен быть интересен автор?

А.К.: Мне важен не только автор. Мне важна компания. Автор – это только один участник. У нас пока что такая компания: Константин Аркадьевич Райкин, Карло Гоцци и я. В нашу компанию придут еще актеры, композитор, балетмейстер. Я не знаю пока, какая будет музыка. Может, ее просто будет подбирать Константин Аркадьевич. Тогда в нашей компании может оказаться Моцарт или еще кто-нибудь. Но компания должна быть хорошей. И люди должны, независимо от того, живы они или из прошлых веков, быть одних взглядов.

"Y": Художник в театре, в отличие от актеров, не встречается со зрителем напрямую. Чего он ждет от зрителя?

А.К.: Партнеры и первые собеседники для театрального художника – это режиссер и актеры. Я должна сделать так, чтобы им было хорошо в моих костюмах и декорациях. Если возникает вопрос "А почему это так?", значит, что-то неправильно. Актер должен себя чувствовать комфортно, каким бы сложным костюм ни был. Что касается декораций, они должны дать атмосферу спектаклю. У меня в жизни, к сожалению, были случаи, когда говорили: "Какие прекрасные декорации, какой ужасный спектакль". Это недопустимо. А если все совпадет, зритель просто получит удовольствие. Ведь театр, кроме того, что заставляет нас размышлять, плакать, сострадать, смеяться, он еще доставляет удовольствие. Вряд ли зритель может заплакать от того, в каком костюме вышел актер. У меня был спектакль, когда зрители плакали только от того, как изменилась декорация на их глазах, это правда. Но не всегда это нужно. Здесь, в "Синем чудовище", это не нужно совершенно. Я, конечно, не хожу на свои спектакли, это было бы нереально, я их сделала больше трехсот. Но была такая история. Более 25 лет с аншлагом идет в МХТ "Амадей" с Табаковым в роли Сальери. Сам он говорит: "Я уже семь Моцартов замочил". Декорации там живы, а костюмы просто истлели на плечах. И вот четыре года назад со мной связался МХТ. И меня попросили сделать новую коллекцию костюмов. Прошло 25 лет со дня премьеры, мы все изменились, но зал битком набит, та же реакция, что была и на первых спектаклях, – не скрою, мне было это очень приятно. Я вижу, что декорации на сцене сейчас не назовешь модными. Но мода – это бизнес. А такие спектакли – это не бизнес. Я надеюсь, "Синее чудовище" будет нужным зрителю. Мне не важно, будут ли хвалить персонально меня или исполнителя главной роли. Главное, чтобы все совпало.

"Y": Вы сказали, что на сцене появится древняя Венеция.

А.К.: Да, это будут декорации города. Импрессионисты говорили: каждый видит то, что он хочет. У нас на сцене такая Венеция, какой я ее вижу. Не знаю, какой она вам покажется (смеется). Но художник сам ничего не делает. Если бы был другой режиссер, на сцене была бы и другая Венеция. Сейчас это наша общая Венеция с Райкиным, и мы надеемся, что и зрители захотят ее увидеть такой же.

"Y": А у вас есть любимые города?

А.К.: Любимые города? Есть города, в которых хочется жить, а есть города, в которые хочется приходить в гости. Я родилась в Петербурге - это очень красивый город, но жить там я не хочу и не могу, он слишком холодный. Я выбрала Москву. Для меня это живой, противоречивый, но очень привлекательный город. Если считать город человеком, то Москва для меня – это тот человек, который имеет кучу недостатков, массу достоинств, но так как мы любим за недостатки, а ненавидим за достоинства, то я не могу без Москвы. А если говорить не о жизни, а о том, куда хочется прийти в гости. Мне повезло, я объездила весь мир, была везде, кроме Австралии. Очень люблю Флоренцию, часто туда езжу. Мне нравится этот город. Но это именно как друг, к которому хочется прийти. Вообще, после России моя любимая страна – это Италия. Говорят, что все стремится к прогрессу, в том числе и искусство. Но мне кажется, что тот уровень, который дало нам Возрождение, еще никто не перешагнул. А Возрождение связано, прежде всего, с Италией, это корень, без которого ничего не смогло бы произрасти. Я была в Непале, Индии, на Востоке, много им занималась, и спектакли делала – "Мадам Баттерфляй", "Самоубийство влюбленных на острове Небесных Сетей" и другие. Непал мне кажется магнетическим. Но это не значит, что я хочу там жить. Это скорее экзотический гость. А так - Москва.

"Y": Театральный художник может шутить на сцене?

А.К.: Конечно, я только это и делаю. Неужели "серьезку" гнать, это было бы так скучно. Я ценю юмор больше всего. Юмор и самоирония должны присутствовать. А у Гоцци вообще много смешного, больше, чем серьезного. И Константин Аркадьевич с таким чувством юмора, что мы, даже если захотим, не сможем сделать спектакль несмешным. Комедии будет больше, чем трагедии.

Беседовала Юлия Черникова