Демократия по-царски

Демократы "первой волны" продолжают сеансы саморазоблачительной магии. В минувшие выходные солировал Гавриил Попов, устроивший свое представление в Москве на учредительном съезде Общероссийского общественного движения "Союз социал-демократов".

Сидевший в президиуме рядом с Михаилом Горбачевым бывший мэр Москвы, экономист по образованию и демократ по призванию, Гавриил Попов в установленном порядке получил слово и предложил – исключительно ради продвижения демократических реформ – покончить с народным представительством в законодательных органах. Нужно отметить, он давно носится с подобной идеей. Еще 4 года назад, 10 декабря 2003 г., выступая на конференции "Социал-демократия в судьбе России" в "Горбачев-фонде", Попов говорил: "Пока голосовать будет слой, требующий силовых методов, тогда мы эти методы и получим. Значит, надо отстранить этот слой. Может быть, возвратиться к цензу царской России и заранее отдавать 50 процентов в Думе интеллигенции". Т.е. речь идет о возвращении к дореволюционным принципам выборов в Думу по куриям.

Чтобы понять, что означает это предложение, стоит обратиться к истории столетней давности. Тогда, в разгар первой русской революции, в октябре 1905 г. был издан царский Манифест, дарующий подданным некоторые свободы, в том числе право народного представительства в новый законодательный орган, названный Государственной думой. Во исполнение этих обещаний на фоне декабрьского восстания в Москве был издан избирательный закон, в соответствие с которым проходили выборы депутатов Первой и Второй Дум.

Правила эти носили ярко выраженный дискриминационный характер в отношении "низших классов". В частности, для проведения голосования были учреждены четыре избирательные курии: две – как бы высшие (землевладельческая и городская), и две – для простолюдинов (крестьянская и рабочая). Голосование проводилось путем избрания выборщиков, которые затем выбирали депутатов. В землевладельческой курии один выборщик приходился на 2 тысячи избирателей, в городской – на 4 тысячи, в крестьянской – на 30, в рабочей – на 90 тысяч. Таким образом, представительство самой многочисленной – крестьянство, и самой агрессивно развивающейся – пролетариат, групп населения было, мягко говоря, существенно ограничено. Картину дополняли общие ограничения, запрещающие участие в выборах женщин, молодых людей до 25 лет, военнослужащих и некоторых национальных меньшинств.

Тем не менее Первая Дума вошла в историю как "Дума надежд", прежде всего потому, что подавляющее большинство депутатов считало себя "носителями воли нарда" и демонстрировало готовность бороться с "преступными действиями" власти. В результате Дума и правительство Столыпина быстро вошли в клинч. Столыпин обвинил депутатов в нежелании и неспособности конструктивной работы и потребовал роспуска Первой Думы, которая не была готова голосовать за "антинародные", т.е. за разрушающие общину либеральные реформы. Дума, в полном соответствии с законами того времени, была распущена. Та же судьба постигла и Вторую Думу, которая также была распущена, проработав чуть более трех месяцев.

Изменения избирательного законодательства, введенные одновременно с роспуском Второй Думы, еще более усилили и без того дискриминационные правила голосования. Число выборщиков от крестьян было сокращено в 2 раза, от рабочих – в 2,5 раза, от Польши и Кавказа – в 3 раза. Сибирь, Урал, Казахстан и Средняя Азия вообще лишились представительства. Крупные землевладельцы и крупная торгово-промышленная буржуазия, составлявшие менее 1% населения страны, получили возможность избирать чуть меньше 70% выборщиков.

И это сразу отразилось на составе депутатов. Третья, а затем и Четвертая Дума исправно голосовали в поддержку правительственных законопроектов, касавшихся кабальных иностранных займов, за косвенные налоги с населения, одобряли аграрную и финансовую политику правительства и пр. В общем, все было хорошо: правительство работало, Дума голосовала, темпы роста промышленности внушали оптимизм. И никому не было дела до того, что большая часть населения совершенно не участвовала в этом "празднике жизни". А российские элиты и обслуживающая их интеллигенция, все сплошь состоящие из совершенно замечательных людей, жили своими заботами и, подобно героям горьковских "Дачников", время от времени обсуждали очередное "баловство" мужиков в ближайшей деревне или поджог соседнего поместья.

Чем все это кончилось, хорошо известно.

Заметим, что эта старая история является хорошим уроком для любых элит, полагающих, что единство правительства и законодательной власти является достаточным условием для нормального развития страны. Эта "тишь да гладь" общественной жизни обманчива. Тем более, если речь идет об ограничительном избирательном законодательстве, институционально блокирующем обратную связь власти с обществом. В таких случаях демократия, понимаемая как народное представительство, не работает по определению; насущные вопросы не решаются. И тогда наступает время демократии прямого действия: демонстрации, бунты, революции.

Все это давно известно, и совершенно непонятно, почему "матерый демократ" перестройки, сопредседатель Межрегиональной депутатской группы, председатель Российского движения демократических реформ, академик всех мыслимых академий и президент Российского отделения Всемирной лиги за свободу и демократию Гавриил Попов так стремится еще раз наступить на старые грабли буржуазных демократий. Возможно, дело в том, что под "демократией" он подразумевает особые права для тех, кто готов поддерживать либеральные реформы, независимо от того, как они отражаются на других группах населения?

Разумеется, Гавриил Попов имеет право на любые взгляды. Но при чем тут социал-демократия? Ведь это течение общественной мысли как раз и возникло на стыке социалистической теории с демократическими формами политической жизни, т.е. базируется на идеологии свободы и равенства для всех, а не для избранных. Это азы политической теории.

И что же происходит сегодня в России? Демократ Гавриил Попов взбирается на трибуну съезда "Союза социал-демократов" и предлагает ограничить представительство "неправильного" народа в пользу "правильной" интеллигенции. И ничего не происходит. Его слова не потонули в возмущенных возгласах собравшихся, его не освистали и не "затопали". Он предложил кастрировать демократию и спокойно вернулся в свое место в президиуме.

Представители той самой интеллигенции, которая должна "доминировать ради продвижения реформ", похлопали и перешли к формированию руководящих органов своего социал-демократического движения, которое, как планируется, будет со временем преобразовано в партию.

А потом, подобно русской интеллигенции начала ХХ века, они будут удивляться, почему их так ненавидит "это быдло".