Америка оказала миру выдающуюся услугу

"Yтро": Владислав Леонидович, как вы оцениваете текущее состояние дел в мировой экономике? Насколько велика вероятность американской – и, возможно, глобальной – рецессии?

Владислав Иноземцев: Думаю, что сейчас мы наблюдаем только начальную стадию кризиса и что вероятность рецессии в США – выше 60%. По итогам I квартала, я думаю, американская экономика покажет минус – мы видим плохую корпоративную отчетность, не располагающие к оптимизму макроэкономические данные и пр. Одним словом, рецессия скоро станет фактом, и первые два квартала будут тому подтверждением.

Распространится ли этот процесс на остальной мир – вопрос дискуссионный. Я не убежден, что рецессия будет иметь серьезные последствия для реального сектора экономики в других регионах мира. Практика показывает, что начиная с 1970-х гг. каждый новый экономический кризис ознаменовывался серьезными потрясениями на фондовых рынках и в финансовом секторе, все меньше затрагивая сектор реального производства. В 1973 г. фондовые индексы упали на треть, тогда как производство снизилось в Европе на 4% - 5%, а в Америке на 5% - 6%. В октябре 1978 г. случился крах на бирже в Нью-Йорке, но год закрылся с положительным итогом, то есть ВВП в США не снизился. То же самое можно сказать и об отсутствии реального спада после обвала рынка высоких технологий – рецессии так и не последовало. S&P упал почти вдвое, NASDAQ – на 70%, но рецессии как таковой не было.

Возвращаясь к нынешнему кризису, я считаю, что последствия будут иметь в первую очередь финансовый характер. Следует предположить, что Америка будет затронута наиболее сильно – по той простой причине, что в сфере оптовой и розничной торговли, операций с недвижимостью и в финансовой сфере создается 52% ВВП, и, естественно, если случаются потрясения, они проецируются на американскую экономику гораздо сильнее, чем, скажем, на экономику Германии, Китая или России.

"Y": Вы упомянули Китай, который является основным поставщиком потребительских товаров в США. Как рецессия в Штатах отразится на экономике Китая?

В.И.: Может отразиться негативно, но критичной не станет. Сейчас экспорт составляет около 37% китайского ВВП; экспорт в США – это 35% - 40% от общего объема, то есть не превышает 10% - 12% от китайского ВВП. Если он прекратится вообще (что маловероятно), то китайская экономика покажет нулевой рост.

Но есть и более сложный аспект проблемы. Если США вступят в полосу рецессии, то американский потребитель сократит свои расходы и автоматически переориентируется на более дешевые потребительские товары – а это, прежде всего, товары из Юго-Восточной Азии. Американцы будут меньше тратить на услуги, сократят потребление бензина, не будут покупать новые автомобили, но Китай не снабжает Америку новыми машинами, а тем более – бензином. Китай экспортирует бытовую технику и дешевые потребительские товары. А это, как я думаю, будет последней статьей сокращения расходов среднего американца. Поэтому мне кажется, что в результате американской рецессии Китай замедлится не более чем на 2% - 2,5% роста ВВП, что будет ему крайне полезно: китайские власти давно ищут пути сокращения темпов роста экономики.

"Y": Можно ли проводить аналогии между нынешней возможной рецессией и крахом рынка hi-tech 2001 года?

В.И.: В чем-то будет сходство, а в чем-то – различия. Американцы традиционно много инвестируют в акции. Когда произошел крах на рынке hi-tech, часть вложений в акции обесценилась. Понимая, что у них остается меньше возможности для финансового маневра, потребители стали сокращать расходы. Сейчас тоже сокращают, но по несколько иным причинам: американцы понимают, что кредиты становятся более дорогими, на их обслуживание требуется больше средств, а значит, приходится сокращать текущее потребление. Что же касается фундаментальных моментов, то здесь кризисы развиваются по разным сценариям. Если тогда речь шла о сдувании финансовых пузырей, куда в основном были вовлечены крупные финансовые институты, то сегодня сдувается пузырь, в который в той или иной степени вовлечены все. Это не столько кризис на рынке ипотеки, сколько кризис на рынке недвижимости – и он затронет самые широкие слои населения, изменит потребительские предпочтения значительного количества граждан и будет более длительным.

"Y": Ну, все-таки, наверное, не стоило бы воспринимать этот кризис как глобальный кризис ипотечной системы и, тем более, всего рынка недвижимости. Изначально речь вообще шла о рынке subprime, а это лишь небольшая часть от общего рынка ипотеки. Вряд ли при этом серьезно пострадают владельцы "правильной" ипотеки. Может быть, здесь больше паники – по крайней мере, в той части, что касается ипотеки?

В.И.: Что такое в вашем понимании "правильная ипотека"? Вы знаете точное определение этого понятия?

"Y": Вот, например, мои американские знакомые дают неполиткорректное определение причин ипотечного кризиса: "Не надо было давать ипотечные кредиты первому встречному афроамериканцу". То есть стоило бы с большей осторожностью кредитовать определенные слои населения с определенным уровнем и стабильностью доходов.

В.И.: Вопрос заключается не в том, надо давать или не надо; вопрос – под какие залоги и как. По моему мнению, ипотечный кризис – это новый прорыв того пузыря, который так и не сдулся на рынке акций в 2000 году.

"Y": Шальные деньги?

В.И.: Не совсем. Шальные деньги исчезли, но экономика стала испытывать определенные трудности без этой денежной подушки. Чтобы ее снова надуть, Гринспену пришлось опустить ставки до 1%. Что случилось дальше? Ведь вопрос состоит не в том, что в 2006 - 2007 гг. дали много новых кредитов. Проблема в том, что кредиты были рефинансированы в 2001 - 2003 годах. Tо есть вы получали больше денег под подорожавшую недвижимость, выплачивали предыдущий кредит и получали какое-то количество денег на личное потребление. Эта была та выдающаяся уловка Гринспена, которая позволила очень быстро проскочить квазирецессию 2001 года.

Сейчас ситуация иная. И не важно, кто заемщик, не важно даже, сколько он зарабатывает. Просто когда он брал кредит, в первые два - три года у него была обычная неизменная ставка, потом она начинает изменяться по рынку. Допустим, была 2,5%, но потом ставки ФРС выросли до 4,25%, и в 2007 г. заемщику приходит извещение о том, что у него ставка уже 5,5%. И теперь куда более значительная часть его дохода начинает уходить на погашение этого кредита. Даже если вы в этом случае не произвели дефолта, все равно у вас большая часть денег отвлекается от финансирования текущего потребления. И это сокращение потребления будет довольно долгим. Вы долго будете рассчитываться по кредитам. Именно поэтому, мне кажется, спад в Америке будет продолжительным. Более того, каким бы небольшим ни был процент по кредиту и каким небольшим ни было бы число представителей среднего класса, не сумевших заплатить по кредиту, их дома будут продаваться. Банки, вместо того чтобы списывать эти миллиарды, будут пытаться продать заложенную недвижимость по любой цене. Я думаю, что в этом году мы все равно увидим падение рынка недвижимости не менее чем на 10%. К такой ситуации Америка не привыкла. Банки будут закручивать гайки при выдаче кредитов, а потребление, которое всегда бежало впереди доходов, будет идти позади них, потому что людям придется отдавать повышенные проценты по взятым ранее ссудам. Это нетипичная для США ситуация – и поэтому я не думаю, что нынешние проблемы пришли на несколько месяцев.

"Y": Зато это нормальный способ скорректировать ситуацию в финансах.

В.И.: Абсолютно нормальный! Поэтому я не понимаю истерик по этому поводу. Долгое время имел место рост, опережающий реальные возможности, и он был действительно необходим. Америка оказала выдающуюся услугу мировой экономике, когда за счет своего искусственно накачанного потребления вытащила Азию из кризиса конца 1990-х годов. Америка играет очень важную роль в мировой экономике: надувая время от времени пузыри, она фактически "экспортирует" рост. И даже если он сейчас сдуется, то я не думаю, что это будет катастрофа масштабов Великой депрессии. Зато экономика получит определенную очистку бизнеса, выбраковывание неконкурентоспособных производств. Это очевидные вещи.

"Y": Многие эксперты говорят, что мировой кризис не затронет Россию. Согласны вы с этим утверждением?

В.И.: Не вполне. Я согласен с ним в целом, но не в деталях. Мне кажется, что нынешний кризис при хорошем управлении российской экономикой ее действительно не затронет. Сейчас многие говорят о том, что рухнут цены на нефть, – якобы, американцы станут меньше тратить на бензин, и цены на нефть упадут, а затем последует сокращение бюджета, проблемы с долгами и прочие неприятности. Но надо очень четко понимать, что нынешняя ситуация порождена не нефтью. У нас некоторые эксперты любят говорить о том, что, когда цена достигнет $150 за баррель, американская экономика наконец-то загнется. Да не загнется даже и при $200! Если мы посмотрим на статистику 1973 г., то увидим, что после первого резкого повышения цен на нефть стоимость всех потребляемых в экономике США энергоресурсов составляла 11,4% ВВП. В конце 2006 г., даже при тогдашних недешевых ценах, она составляла чуть больше 6% – то есть почти вдвое меньше. В Европе по итогам 2006 г. эта цифра была еще меньше – 3,8%, тогда как средние темпы роса европейской экономики были где-то 2,7%. Представьте себе, что нефть подорожает до $200 – в такой ситуации рост сократится до нуля, но рецессии со спадом в 2% - 3% ВВП в год вряд ли случится.

"Y": То есть энергоемкость развитых экономик снижается?

В.И.: Очень быстро. Особенно у европейцев. У американцев она снижалась быстро года до 1994-го, потом была стабильна и даже в последнее время немного росла. И это вопрос скорее политический, чем связанный с каким-то реальными хозяйственными решениями.

Однако вернемся к России. Цены на нефть могут, конечно, упасть – но не более, чем до $70 - $75 за баррель. Поэтому, если говорить о планировании российского бюджета, полагаю, с доходами проблем не будет. Проблема в другом: мы тратим все эти несметные деньги непонятно куда.

Другая проблема будет связана с ситуацией на финансовом рынке – нам гораздо сложнее будет привлекать деньги. Здесь возможен самый большой удар. Ставки по кредитам на мировом рынке пойдут вверх. Подорожает обслуживание кредитов. А мы сейчас пытаемся занимать все больше и больше. Это может плохо закончиться. Сегодня это уже чувствуется: вот и "Роснефть" уже запросила у государства $5 млрд на закрытие мартовских траншей, и этот процесс пойдет нарастающим итогом.

"Y": То есть тенденция сформировалась окончательно?

В.И.: Я думаю, она оформится через пару месяцев.

"Y": И во что это выльется?

В.И.: В разбазаривание Стабилизационного фонда.

"Y": Как вы можете охарактеризовать нынешнюю модель развития экономики России, насколько она перспективна и способна соответствовать мировым вызовам?

В.И.: Знаете, я в свое время написал статью в Business Week, которую редактор назвал "Путиномика роста". Сам я такой термин не давал, хотя, в общем-то, с ним согласен. Идея заключается в том, что мы сегодня по полной эксплуатируем наши ресурсы, с Запада приходят деньги под этот рост, и они распределяются государством не в производственную сферу, а непосредственно в потребление. Идет ужасающий провал в производстве – там, где нет иностранного присутствия. Здесь, например, очень интересен автомобильный рынок: сюда пришли иностранцы, понимая, что российский рынок очень перспективен.

Промышленность у нас растет в той части, которая связана с потреблением: производство автомобилей, табачная, пищевая промышленность и т.п. Растет все это достаточно быстро и при участии иностранного капитала. Тем временем тяжелая промышленность и сельское хозяйство продолжают проваливаться. За время правления Путина сократилось практически все: посевные площади, поголовье скота и т.п. То есть мы отправляем очень много ресурсов на экспорт, деньги от этого тратятся в небольшой части на инвестиции, а в куда большей степени – на импорт. Идет некий обмен ресурсов на благосостояние. Этот метод имеет недостаток, который гробит экономику: он совершенно безосновательно повышает зарплаты. Этим он делает нашу экономику абсолютно неконкурентоспособной. Российские товары уже не могут конкурировать с китайскими, не говоря уже о продукции из Восточной, а тем более Западной Европы.

"Y": То есть мы едим больше, чем реально производим?

В.И.: Отчасти. С другой стороны – едят не те, кто производит. У нас гигантские издержки. Учитывая инфляцию и стабильный валютный курс, стоимость жизни и зарплаты растут на порядок быстрее, чем этого требует реальное развитие страны.

Китайским путем мы идти не можем. Не потому, что какие-то там неумелые – просто у нас население, особенно в последние годы, сильно развращено в плане соотношения труда и его результатов. И пока цены на нефть будут высокими, есть только одна серьезная угроза: это угроза того, что нынешняя власть сама решит "зафиксироваться", то есть "слиться". Я думаю, что эта угроза сегодня достаточно велика. Если мировой финансовый кризис начнет усиливаться, а после президентских выборов в Кремле и Белом доме начнутся серьезные противостояния, то это будет сигнал к тому, что российская государственная и бизнес-элита решила начать масштабный вывод средств из активов и перекачку их на безопасные счета. Это мы уже видели в январе, когда отток капитала составил более $9 миллиардов. Параллельно ускорятся национальные проекты, гигантские стройки и производственные программы – все, что предполагает "распил" бюджета. Сегодня идеальный случай, чтобы это сделать, – просто потому, что это можно будет как никогда легко списать на внешние обстоятельства. Если это произойдет, не поможет ничего. Если этого не случится, самой большой опасностью станет безудержный рост госрасходов, компенсировать который не сможет никакая нефть. То есть опасность исходит исключительно из поведения элиты. Далее. Несмотря на то что реальный сектор экономики развивается плохо, все это сможет прожить в нынешнем состоянии еще как минимум пять или даже десять лет. Вопрос заключается в том, какие решения будут приняты наверху и какой выход будет найден из сегодняшнего ощущения неопределенности. Если бюджет перестанет расти такими темпами, если государство перестанет такими же темпами плодить совершенно бесполезную и бездарную рать правоохранительных органов и бюрократии, то даже при умеренном приросте в реальном секторе экономика сможет жить с нынешними темпами роста достаточно долго.

"Y": То есть российская экономика по-прежнему неэффективна?

В.И.: Она неэффективна не по причине каких-то внутренних своих изъянов, а неэффективна по причине неэффективности власти. Она неэффективна по причине отсутствия конкуренции: ее как не было, так и нет.

"Y": Каковы перспективы нынешнего потребительского бума? Сможет ли население продолжать жить не по средствам, или придется затягивать пояса?

В.И.: Я не специалист в отношении потребительского бума и с трудом могу оценить, насколько это жизнь не по средствам. Но мне кажется, что то потребление, которое в России сегодня активно нарастает, – это крайне позитивный феномен. Народ в течение десятилетий был настолько отлучен от культуры потребления, он настолько устал от проведенных над ним экспериментов, что его желание потреблять как можно больше абсолютно естественно. В этом нет ничего предосудительного. Просто не надо этот потребительский бум переводить в какую-то национальную идею. К сожалению, сегодня идет пропаганда не достатка, а роскоши – достаточно посмотреть на рекламу. В 2005 г. на Лондонском экономическом форуме была организована специальная секция, которая была названа "Роскошь как национальная идея России". Так вот, я думаю, что этот момент излишен, потому что он отчасти раздражает народ, а отчасти задает ориентиры, которые все равно не будут достигнуты. Это больно бьет по психике населения. Что же касается потребительского бума в целом, мне кажется, что многие российские граждане немножко сходят с ума от переоценки своих возможностей. И им еще придется прозреть, когда наступит время возврата потребительских кредитов.

"Y": С другой стороны, сегодня можно видеть, что условия кредитования существенно смягчаются: и требования по залогам мягче, и ставки ниже. Не придем ли мы в конечном счете к собственному subprime?

В.И.: Возможно. Но надо иметь ввиду, что в начале ставки были просто-таки запредельными. Сейчас они смягчаются "всего лишь" до 10% - 12% годовых, и это очень правильно. Это нормальный уровень их смягчения, особенно, если учитывать те масштабы прибыли, которые получают торговые компании. Возьмите хотя бы бытовую технику, особенно высокого качества, которая чаще всего и покупается в кредит. Например, специальные автоматизированные газовые плиты последнего поколения стоят у нас около $3 тыс. - $4 тыс., тогда как в рознице в Европе они продаются по €550 - €600. То же самое касается еды, одежды и других потребительских товаров. В связи с этим я считаю, что перед правительством стоит важная задача: "импортировать дефляцию". Посмотрите на то, что происходило в Америке в 1990-е годы. Согласно статистике, на протяжении достаточно продолжительного периода времени - с 1988 по 1995 гг., реальные денежные доходы населения не росли. Но в то же время именно на этот период пришелся серьезный рост потребления. На фоне падающих зарплат он происходил за счет снижения цен на товары. Когда идет вал дешевых товаров из Китая и когда нет договорившихся между собой трех - четырех торговых сетей, монополизировавших рынок, конкуренция за сбыт огромна. И она понижает стоимость товаров народного потребления на 3% - 4% в год. Да, расценки на услуги растут, но стоимость ширпотреба снижается. И то, что сегодня экономика Китая срослась с американской, – следствие того, что на определенном этапе американцы не хотели наращивать номинальную зарплату, повышая свою конкурентоспособность за счет импорта дефляции, то есть низких цен. Между тем сегодня американская экономика раздвоена: с одной стороны, делается ставка на низкие цены на те товары, которые могут импортироваться, с другой – идет быстрый рост цен на услуги, которые не могут быть импортированы. Это хорошо видно по высокой стоимости размещения в американских гостиницах, услуг такси и пр. Эта модель довольно неустойчива, но нам все равно неплохо было бы иметь ее ввиду.