"Тихой сапой" военную реформу не проводят

"Yтро": Как вы можете прокомментировать конфликт в главном военном ведомстве России?

Михаил Бабич: Конфликт подразумевает конкретные действия различных сторон для достижения своих целей при принципиальных противоречиях. В данном случае мы этих действий не видим, и говорить о конфликте преждевременно. Безусловно, имеют место разные точки зрения на военное строительство, модернизацию Вооруженных сил, роль и место должностных лиц в решении этих вопросов. Но это живой рабочий процесс. Было бы странно, если бы при таких принципиальных изменениях в структуре и составе ВС, подходах к военному строительству все шло тихо и гладко.

"Y": Военным юристам, переводчикам, журналистам, медикам, тыловикам и спортсменам прикажут снять погоны?

М.Б.: Идет изучение вопросов по сокращению офицерских должностей, должностей прапорщиков и сержантов, которые не связаны с непосредственным процессом обеспечения боевой готовности, боевой подготовки войск и сил. Разработана концепция замены такого рода должностей на гражданские. Идея не нова, неоднократно обсуждалась военными и гражданскими экспертами, в том числе на уровне нашего комитета. К сожалению, эти процессы начаты вне публичной плоскости, что породило вопросы и слухи. Конечно, можно говорить о сокращении тыловой службы в части обеспечения жилищно-коммунальными услугами воинских частей, организации питания в частях постоянной готовности, где мы уже перешли на контрактный принцип комплектования и штатным расписанием не предусмотрены военнослужащие, которые несут наряд по столовой и занимаются приготовлением пищи. Но этот процесс должен быть осторожным, взвешенным и публичным. Постоянные слухи, провоцирующие напряженность в Вооруженных силах, вредят преобразованиям.

Перевод на гражданские должности строевых частей, кадровых служб, психологов, юристов, служб физической подготовки и спорта, медработников, в том числе санинструкторов, проходящих службу и находящихся непосредственно в частях, вызывает вопросы, на которые пока нет ответа. Идет изучение и оценка последствий таких решений. А то, что эти тонкие сферы затронуты без обсуждения и экспертных заключений, зачастую в противовес профессиональной военной среде, может только дискредитировать любое разумное решение.

Кроме того, необходимо ответить на вопрос: чего хотим добиться, сокращая эти военные должности? Сокращения расходов? Не добьемся. Они только увеличатся, ведь гражданский специалист стоит дороже. Его привлечение во внеурочное время будет стоить дороже, как и его перемещение в другой пункт постоянной дислокации в связи со сложившейся служебно-боевой обстановкой или командировкой. Готово ли государство к увеличению этих расходов?

Необходимо четко сформулировать и определить цели, сроки и экономические возможности государства, прежде чем реализовывать эти решения. Например, стоит вопрос о реорганизации института прапорщиков. Но еще в царской России прапорщик был младшим офицером. Прапорщикам в частях вменялись обязанности помощника командира, младшего офицера. Теперь вдруг появилось мнение, что этот институт будет реорганизован и прапорщик станет высшим званием сержантского состава. Такой подход далеко не очевиден. Он затронет судьбы тысяч людей, организационные и нравственные устои ВС.

Моя задача, как заместителя председателя комитета Госдумы по обороне, - донести до военного и гражданского общества, что мы находимся в процессе изучения и обсуждения этих вопросов, а комитет будет стороной в принятии решений. Диалог нужно перевести в спокойное профессиональное русло, где эксперты могут объективно и адекватно оценить ситуацию и вынести для принятия решения подготовленный проект. Проблема в том, что не определены временные сроки, этапность, материальные и кадровые ресурсы этой концепции. К сожалению, эти вопросы остаются пока за рамками обсуждения.

"Y":Вы хотите сказать, что "тихой сапой" военную реформу не проводят?

М.Б.: Я полностью поддерживаю принцип, что военную реформу должны разрабатывать и реализовывать не только военные. Реформа затрагивает не только военные основы государства, но и его экономическую, социальную и общественно-политическую сферу. Ею должны заниматься соответствующие уполномоченные президентом и правительством структуры. Решение должно вырабатываться коллегиально экономическим и социальным блоком правительства и Совбезом, с адекватной объективной оценкой военно-политической обстановки, прогнозом развития на ближайшую, среднесрочную и дальнейшую перспективу, экономических возможностей государства и социальных последствий.

"Y": Надо ли сокращать количество генералов? И насколько эффективно управленческое звено Минобороны?

М.Б.: Не надо списывать все проблемы на число генеральских должностей и военных с генеральским званием. По общепринятому стандарту, установленному не только у нас, количество генералов находится в диапазоне от 0,8 до 1% от численности Вооруженных сил. Мы находимся в этом диапазоне, поэтому дисбаланса нет.

Эффективность управленческого звена Минобороны можно оценивать в привязке к решаемым задачам. Если они решаются, значит управленческое звено родов, видов ВС, органов военного управления эффективно. В целом органами военного управления Минобороны основные задачи решаются. У нас противоречия происходят в рамках "Арбатского военного округа", а в войсках идет полноценная боевая подготовка.

"Y": Состоялся ли переход от системы военных округов к региональным оперативным командованиям?

М.Б.: Нет. Эксперимент продолжается, к сожалению, пока с непонятной перспективой завершения. Он начат в региональном командовании "Восток" на базе Сибирского военного округа. В этом году должны быть подведены итоги, и, исходя из результатов эксперимента, будут сделаны выводы по формированию командований "Юг", "Запад" и переходу на новое военно-административное деление. Переход на региональную систему командования обусловлен тем, что в современной войне уже не будет фронтовых операций как в Великую Отечественную войну, с задействованием тысяч танков, самолетов и кораблей. Современная война имеет совершенно другой облик, способы применения частей и соединений, и поэтому современные системы вооружений, связи, управления войсками требуют новых подходов в организации взаимодействия между ними, тактики и стратегии боевых действий. То, что этот эволюционный процесс идет в рамках эксперимента, правильно.

Посмотрим, как это происходит на базе одного региона – как можно обеспечить эффективное управление родами и видами войск, боевую подготовку, обучение личного состава, единое тыловое обеспечение. Тогда можно будет сделать окончательные выводы.

"Y": Отвечает ли интересам государства массированная приватизация военных объектов?

М.Б.: Мы не новаторы в этом вопросе. Избавление от непрофильного имущества и функций Минобороны - вопрос объективный по следующим причинам: во-первых, у нас произошло значительное сокращение ВС и, как следствие, осталось большое количество неиспользованных баз и складов, военных городков. Во-вторых, мы перешли на новые образцы как вооружений и военной техники, так и принципа обеспечения материальными ресурсами. Огромные материальные ресурсы, зачастую подлежащие утилизации запасы находятся сегодня на различных складах длительного хранения. Большое количество военных городков от Дальнего Востока до Калининграда не используются и не переданы сегодня органам местного самоуправления, субъектам федерации, не реализованы, если имеют какую-то ценность. Минобороны продолжает нести расходы по их содержанию и охране, для чего в гарнизонно-караульной службе задействованы целые части.

"Y": Торговля зданиями Минобороны идет в самом центре столицы.

М.Б.: К сожалению, министерство пошло по упрощенному пути, избавляясь от ликвидных объектов, решение по которым лежит "на поверхности". В данном случае необходима полная инвентаризация объектов по всей стране с распределением на категории имущества, подлежащего реализации, передачи органам местного самоуправления или в госсобственность субъектов федерации. А чтобы передать военные городки, необходимы деньги на приведение их в рабочее состояние. Государство должно принять решение по не восстанавливаемому и не подлежащему к использованию имуществу, которое подлежит ликвидации или утилизации. Этим не должно заниматься Минобороны. Правительство должно уполномочить на продажу Росимущество, Фонд федерального имущества, Минэкономразвития – кого угодно, но не человека в погонах. Задача военных – посчитать, доложить свое видение и передать тому, кто на это уполномочен. К сожалению, этого не происходит. Когда чиновниками Минобороны продаются ликвидные активы, а по остальным вопросам нет ответов, это вызывает недоумение. Все эти вопросы должны быть отрегулированы специальным нормативным актом, может быть даже законом, что в свое время достаточно эффективно сделали американцы.

"Y": Какова конечная цель военной реформы?

М.Б.: От понятия реформы с размытыми сроками и целями нужно уйти. Мы говорим о модернизации ВС по нескольким направлениям: разработка и серийный выпуск современного вооружения и военной техники, восстановление ВПК и его кадрового потенциала, изменение системы комплектования ВС, уровня и мер социальной защиты военнослужащих, повышения их статуса в обществе, обеспечения жильем, совершенствования системы денежного довольствия, пенсионного обеспечения. Все эти направления имеют сроки, цели, материальные ресурсы для их реализации.

"Y": Силовики ожидают повышения срока минимальной выслуги с 20 до 25 лет. Это так необходимо?

М.Б.: Разговор идет не об этом. Планируется увеличить на пять лет возможность прохождения службы в тех или иных офицерских званиях: подполковника – с 45 до 50 лет, полковника – с 50 до 55, генерал-майоров – с 55 до 60 и т.д., чтобы они еще пять лет могли служить, получая при этом уже выслуженную пенсию. Но военных беспокоит, что, с одной стороны, будет происходить "закупорка" служебного роста молодых офицеров, а с другой – командиру будет сложнее избавиться от неперспективных офицеров и генералов. Эффективность такого решения пока не очевидна. Сегодня нет проблем удержать на службе старший офицерский состав. Проблема – удержать командиров взводов, рот, батальонов и младший офицерский состав. Делать это нужно не за счет увеличения сроков службы, а, прежде всего, совершенствованием системы денежного довольствия и социального обеспечения офицеров и прапорщиков. Нужно понять, что не будет современный, хорошо подготовленный амбициозный молодой человек служить за 9 - 12 тыс. руб. зарплаты командира взвода. Он найдет другие возможности самореализации. Надо говорить о принципиальном изменении системы материального обеспечения. Мы серьезно продвинулись в части обеспечения жильем, снижая очередь на 40 тыс. квартир ежегодно. К 2012 г. должны рассчитаться по долгам и закрыть потребность в служебном и постоянном жилом фонде. Но остаются вопросы, которые необходимо решить в ближайшее время. Если цена квадратного метра на рынке жилья 35 - 40 тыс. руб., то мы не должны выдавать жилищный сертификат по 17 - 18 тыс.; если поднаем жилья стоит от 6 - 10 тыс.руб., то нельзя выплачивать компенсацию в 0,9 - 1,5 тыс рублей. Если выпускник военного вуза по полученной специальности стоит на рынке труда 25 - 30 тыс. руб., то и уровень денежного содержания в армии должен быть, как минимум, не ниже. Тогда сможем "зафиксировать" офицерский состав, создать преемственность поколений и обеспечить конкурсность при замещении должностей.

"Y": Насколько совместим штатский министр обороны с "военным" Генштабом?

М.Б.: Это не наше изобретение. Так строились и развивались передовые армии мира. Такая модель принята в абсолютном большинстве экономически развитых государств. Мы не слепо копируем то, что есть у коллег. Генштаб, как высший орган военного управления, должен заниматься военным строительством, анализировать военно-политическую обстановку, прогнозировать реальные угрозы, быть заказчиком в разработке систем вооружения и военной техники, способных адекватно отвечать этим вызовам и угрозам. Задача гражданского министра обороны – оптимизировать административно-хозяйственную деятельность, финансовые потоки, обеспечить взаимосвязь с промышленностью, сопряжение с экономическими возможностями государства. Здесь нет диссонанса и противоречий. Де-юре мы эти функции разделили, а де-факто министр вынужден заниматься всем: от портянок до внешнеполитических вопросов. Так что гражданский министр обороны – не атавизм. Этот подход может быть очень эффективен на современном этапе развития ВС. Особенно – при необходимости повышения эффективности и отдачи от использования финансовых ресурсов, которых с каждым годом все больше выделяется для нужд обороны и безопасности.

"Y": В Южной Осетии звучат выстрелы. Требует ли обострение на наших южных рубежах особых мер по защите и обеспечению безопасности граждан РФ?

М.Б.: То, что Грузия неумолимо движется в НАТО, - факт, с которым нельзя не считаться. Не вызывает сомнений, что этот процесс будет активизирован в ближайшее время, что, безусловно, потребует дополнительных военных усилий со стороны России. Такое развитие событий повлечет за собой укрепление контингента в этом регионе, введения туда дополнительных сил и средств ПВО и ответного удара. По ситуации в Абхазии и Южной Осетии решение нужно принимать немедленно. Если мы все-таки поддерживаем процесс автономизации и самоопределения этих республик, об этом необходимо сегодня заявить и принять адекватные меры. Если же мы не можем этого позволить и не готовы к такому развитию событий, об этом тоже надо сказать, потому что нельзя целые народы делать заложниками ситуации.

К сожалению, время работает не нас. Определяться нужно как можно быстрее, взвесив все "за" и "против", оценив возможные военные, исторические и политические последствия. Но международный прецедент (ситуация в Косове) уже создан, и оставить на произвол судьбы наших сограждан мы не имеем права.

"Y": Спасибо за беседу.