Внешняя политика выросла из коротких штанишек

В уходящем году Россия активно играла на поле внешней политики и заметно укрепила свое положение в мире. Этот эффект был достигнут, несмотря на то что никаких выдающихся побед, которые можно предъявить публике, достигнуто не было.

Новый подход Москвы к единой системе безопасности натолкнулся на жесткое сопротивление НАТО, "перезагрузка" отношений с США пока ограничивается смягчением риторики, а переговоры по новому договору о сокращении наступательных вооружений (СНВ) затягиваются из-за принципиальных разногласий.

Возобновление диалога с НАТО обозначило неразрешимость проблем, связанных с расширением Альянса. Разочарованием обернулся отказ США от размещения элементов ПРО в Чехии и Польше: второпях это решение назвали "победой российской дипломатии", однако очень быстро стало понятно, что США развивают проект мобильной ПРО морского базирования и "неподвижные" элементы ПРО в Восточной Европе им попросту не нужны. Тем не менее в качестве ответного шага от России ждали изменения позиции по Ирану и более активного сотрудничества в Афганистане.

Эта история достаточно отчетливо продемонстрировала генеральную линию американской "перезагрузки": уступать по несущественным вопросам, "слышать и отвечать на аргументы" и гнуть свое, загоняя Москву в узкий коридор возможностей. Примечательным в этом смысле стало изменение настроений представителей США на переговорах по СНВ. До середины декабря они излучали оптимизм, заявляли, что все позиции согласованы и подписание договора ожидается со дня на день. А потом что-то случилось, и ситуация с подписанием договора снова оказалась в подвешенном состоянии. Но за это время Москва успела поддержать Вашингтон в его стремлении ужесточить санкции в отношении Ирана.

Нет больших достижений и на восточном направлении, где вопросы большой политики упираются в маршруты нефте- и газопроводов. Крайне неоднозначно трактуются последствия договора с Китаем, который агрессивно демонстрирует стремление доминировать в ШОС и влиять на принятие решений в государствах Центральной Азии. До опасных масштабов развилась за год привычка среднеазиатских государств переадресовывать России конфликты, возникающие между ними по энергетическим, водным и иным вопросам. На глазах разваливается СНГ, перманентные конфликты с Белоруссией поставили под вопрос перспективы Союзного государства.

При таком раскладе даже очевидный прорыв, связанный с созданием Таможенного союза России, Белоруссии и Казахстана и решением трех президентов реанимировать проект Единого экономического пространства, вызвал определенную настороженность и недоверие. Многие эксперты полагают, что реальным этот тройственным союз может стать только в случае выработки единой внешнеполитической линии и оборонной политики. Но база для таких форм сближения еще не создана. Немало говорится и о том, что Россия пытается "покупать" лояльность соседних – и не только соседних – государств за счет выделения кредитов и предоставления иных экономических преференций. На этой основе базируется сближение с государствами Латинской Америки, интересующее Россию в геополитическом плане. Вопиющим примером такой политики стало признание независимости Абхазии и Южной Осетии островным государством Науру. Подобный подход чреват разочарованиями, но де-факто этим методом пользуются все, поскольку иных способов добиться быстрого результата до сих пор не придумали.

Что касается постсоветского пространства, тут главной проблемой является не злокозненность партнеров России, а крайне противоречивая ориентации постсоветских элит, расколотых на группы, которые далеко не всегда имеют внятные представления относительно позиционирования своих государств в мире, но склонны по привычке воспринимать Россию в роли дойной коровы. Хорошей иллюстрацией всего комплекса этих проблем являются отношения Москвы и Киева. Договоренности с украинским премьером, казалось бы, разрядили ситуацию вокруг поставок газа на Украину и по газовому транзиту в Европу. Однако позиция Тимошенко подвергается критике со всех сторон, и, учитывая тот факт, что через три недели Украина будет выбирать нового президента, никто не может гарантировать, что статус-кво будет сохранен.

Из всего сказанного вроде бы никак не следует вывод о какой-то успешности российской внешней политики. Между тем успехи есть. Если раньше Москва либо слишком легко шла на сближение, сдавая позиции, либо "показывала зубы", то теперь она учится взвешенной игре на равных. Россия, наконец, научилась осознавать и четко акцентировать свои интересы. Договор по СНВ не подписан именно потому, что Москва не готова уступать, и в этом смысле затягивание переговоров можно считать победой России. Аналогичным образом строятся отношения с НАТО и другими субъектами мировой политики.

Россия начала прямо заявлять о приоритетах и намерениях своей внешней политики. Это очень важно, потому что открытость является основой для содержательного диалога. Второй, не менее важный момент, в том, что Москва демонстрирует готовность жестко настаивать на своей позиции. Это началось с войны на Кавказе и продолжается до сих пор. В августе 2008-го Россия обозначила черту, за которую не стоит переступать, и продемонстрировала, что будет отвечать "нарушителями" всеми имеющимися в ее распоряжении средствами. В одном ряду с ответом на военную агрессию Грузии в Южной Осетии стоят обещание Медведева разместить "Искандеры" в Калининградской области в ответ на размещение элементов американской ПРО в Польше и Чехии и решение о корректировке военной доктрины России. Предупреждение о возможности нанесения упреждающего удара "в критических для национальной безопасности ситуациях" – это честная политика.

Аналогичные изменения претерпела и стратегия Москвы на постсоветском пространстве. Россию в течение многих лет упрекали в том, что она не предлагала соседним государствам никакого собственного проекта развития и поэтому они уходили под влияние Запада. Этот тезис не вполне соответствует действительности, потому что идея Единого экономического пространства, продвигавшаяся Москвой с 2003 г., была именно таким проектом. И именно его появление спровоцировало череду "цветных" революций, которые и были нацелены на срыв этой затеи и изоляцию России. Все это вынудило Москву более трезво взглянуть на лицемерные элиты постсоветского пространства и положить в основу отношений с ними прагматизм, работающий по принципу "сигнал – ответ".

Россия, наконец, в полной мере признала суверенитет соседних государств, сняла с себя ответственность за их проблемы и предложила возможные формы сотрудничества на новой основе: мы делаем предложения – вы реагируете и называете цену вопроса, вы делаете предложение – цену вопроса называем мы. После этого можно вести переговоры и искать взаимоприемлемые решения. В результате был подписан договор по Таможенному союзу и одновременно началось формирование Единого экономического пространства как партнерства суверенных государств. С Туркменией удалось подписать договор о возобновлении поставок газа в Россию, что крайне важно в стратегическом плане.

А с теми, кто не способен на нормальные конструктивные отношения, Россия теперь поступает как с предателями. Среди них уже оказались президенты Грузии и Украины, от контактов с которыми демонстративно воздерживается российское руководство. Одновременно Москва сократила экономическое сотрудничество с государствами Прибалтики, антироссийские выходки которых ей попросту надоели.

Россия научилась говорить "нет", не впадая в истерику, научилась внятно заявлять свою позицию и, оставаясь неизменно любезной, гнуть свою линию и упорно торговаться по частностям, сформулировала и предложила соседним государствам принципиально новые основы сотрудничества. И это свидетельствует о взрослении российской внешней политики.