Гламурный осколок модернизации

Фото с сайта vintagefans.com

За призывом Дмитрия Медведева к модернизации страны просматривалась заявка на новые смыслы и культурные сдвиги: "умная политика", "современное государство", "экономическая демократия", "новые универсальные стандарты". И главное – "то, что касается всех, должно получить поддержку многих". Не прошло и года, а все эти замечательные формулировки уже забыты. Зато стало понятно, что модернизация всей страны – дело неподъемное, и для начала нужно заняться инновациями в тех пяти направлениях, которые были названы президентом прошлым летом. Речь, напомним, шла о биомедицинских технологиях, энергетике, информационных технологиях, телекоммуникациях и ядерных технологиях.

Развитие этих наукоемких направлений почему-то решили начать с гигантского строительства. И не где-нибудь, а под Москвой, в районе Рублевки. Затея выглядит несколько странно, прежде всего потому, что еще не кончился кризис и в такой ситуации вкладывать средства не непосредственно в науку, а в строительный бизнес, давно превратившийся в "черную дыру", поглощающую бюджетные деньги, – поистине очень смелое решение. Как по заказу, подоспел и очередной скандал. Премьер-министр устроил разнос руководству Минрегионразвития за систематическое завышение цен в строительной отрасли и отправил в отставку отвечавшего за это направление замминистра Сергея Круглика.

Понятно, что эта история никак не скажется на проекте "иннограда", потому что все согласны, что давно пора начать делать хоть что-то конкретное. Особенно, если ученые и инженеры рвутся в бой, а для продуктивной работы им не хватает лишь новых современных зданий, в которых только и возможно разместить необходимую для работы аппаратуру, да расположенных поблизости комфортабельных коттеджей. Именно так все и должно быть: хочешь, чтобы люди работали головой – создай им комфортные во всех отношениях условия. Но господдержка наукоемких технологий подразумевает системность и непрерывность, мы же с известной регулярностью наблюдаем лишь спорадические всплески внимания и аттракционы невиданной щедрости. А тут ведь как с детьми: отсутствие ежедневного внимания и сказок на ночь не компенсировать покупкой дорогих игрушек.

С другой стороны, все аргументы в пользу именно такого подхода были озвучены на самом высоком уровне, и по большому счету, возразить на них нечего. России действительно необходимо "слезть с углеводородной иглы" и строить новую экономику на базе интеллектуальных продуктов, которые создадут основу для поднятия наукоемкого производства. Это позволит стране занять более выигрышные позиции в быстро меняющемся мире и создать основу для повышения жизненного уровня населения. Все логично и очень похоже на то, как решались подобные проблемы в советское время.

Правда, не совсем понятно, при чем здесь калифорнийская Кремниевая (она же Силиконовая) долина, с которой сравнивают будущий технопарк в Сколкове. Американский инновационный комплекс не создавали, напрягая волю и финансовые возможности государства. Он формировался стихийно, и началось это еще в начале 50-х гг., когда руководство Стэнфорда стало сдавать в долгосрочную аренду принадлежащие университету земли. Научная среда возникла там естественным путем за счет находящихся по соседству университетов. А финансовые вливания потекли в этот научный оазис благодаря тому, что среди арендаторов оказались такие компаний, как Intel, Oracle, Apple и т.д. Но в лидеры американского экспорта это сосредоточение американского интеллекта вышло только спустя несколько десятилетий и только потому, что у обычных производств возникли проблемы, связанные с высокой стоимостью рабочей силы, и их начали выводить в страны третьего мира.

Сегодня и времена не те, и состояние мировой экономики дестабилизировано кризисом, да и весь российский контекст существенно отличается от Америки 80-х – 90-х годов. В России около 20 миллионов человек живут за чертой бедности, и никакой программы их поддержки нет. Сейчас, правда, обсуждается предложение ввести так называемые продовольственные сертификаты номиналом в 1 тыс. рублей в месяц. Но такая мера и проблем людей не решит, и для бюджета может оказаться неподъемной, потому что цена вопроса – 20 млрд рублей в месяц, или 240 млрд в год. Тут тоже нужно принимать системные решения, нацеленные на создание рабочих мест, а для этого придется реанимировать производство, но об этом речь не идет. У нас вообще наблюдается разрыв между реализмом действительной жизни значительной части населения и технологическими новациями для немногих. И результат налицо: РЖД пускает между Москвой и Санкт-Петербургом скоростной "Сапсан", отменяя часть местных электричек, чтобы не мешали, а в ответ разозленные местные жители кидают в экспресс камни и другие тяжелые предметы.

Это, так сказать, модернизация по-русски. Да и в целом люди не понимают, как тотальная модернизация всего и ради всех вдруг превратилась в инновации, привязанные к отдельным точкам роста, и почему именно туда вбухивают деньги, которые, как полагают многие, все равно разворуют. Из этих недоумений формироваться антагонизм между "хорошей" идеей модернизации для всех и "сомнительной" практикой инноваций для немногих. Люди действительно не понимают, о каких инновациях может идти речь при стоящих заводах, росте безработицы и прочих прелестях нашей провинциальной жизни. Но изумлены не только рядовые граждане. На днях затею со Сколковом достаточно резко прокомментировал глава РСПП Шохин, по мнению которого "состояние промышленной базы в России таково, что думать об инновациях – все равно, что грезить о полетах в космос, сидя в пещере".

И дело тут не в каком-то патологическом пессимизме, а в том, что решение по Сколкову неожиданно резко высветило всю ситуацию. И заставило вспомнить, что модернизация требует реформ и создания системных институтов, а инновации носят более локальный характер. Но если экономика является отсталой и в ней нет спроса на инновации, локальные точки роста превращаются для нее в слишком дорогую игрушку. Именно так все и происходит в России, где экономика тихо умирает, модернизацией никто не занимается, а для инноваций пытаются создать тепличные условия.

Экономически эффективным такой подход может стать только в том случае, если ориентироваться исключительно на экспорт, технопарки и прочие "точки роста" превратить в инкубаторы, а о модернизации собственного производства и экономики вообще забыть. Именно такой вариант обсуждался в либеральных кругах осенью прошлого года. Речь шла о создании двух Россий: одна – передовая, образованная, быстро развивающаяся с соответствующими ее предназначениям законами; другая – тихо загибающаяся. И судя по тому, как анонсирован проект Сколкова, для стимулирования которого планируется принять специальные законы, ставка сделана именно на второй вариант. Собрать интеллектуальный цвет страны в "города будущего", а плоды их труда продавать "чужому дяде".

Здесь возникает еще один неприятный момент, связанный с планами привлечения к работе в России зарубежных ученых и соотечественников, покинувших страну в 80-е и 90-е годы. Если власти действительно собираются реализовать эту затею, придется выпустить из тюрем и лагерей российских ученых, осужденных за сотрудничество с иностранцами. Деятели науки уже поставили этот вопрос перед президентом, и сделали это в достаточно резкой форме, что позволяет говорить о превращении инновационных начинаний в повод для политизации научной среды.

В сухом остатке получается, что решение по Сколкову высветило целый комплекс проблем, спровоцированных противоречием между попыткой локализовать инновационные начинания и тотальными интенциями модернизации, нацеленной на изменение всех сторон жизни общества. Этот главный узел придется как-то развязывать, потому что в противном случае инновационная лодка так или иначе – не через экономику, так через политику или социальные конфликты – будет обречена рано или поздно разбиться о наш немодернизированный быт.