Вузы штампуют безработных с "корочками"

"Ну, вот и дочка пристроена, с 1 октября пойдет в институт", – похвасталась мне знакомая маникюрша Ирина. На мое удивление столь поздним началом учебного года она ответила, что институт у дочки – платный. Название вуза оказалось совершенно незнакомым, зато пафосным: что-то вроде "первый общенациональный институт всех наук". Малоизвестность не помешала руководству данного учебного заведения весьма недешево оценить свои услуги: теперь Ирине придется работать вдвое больше. Ведь старший сын тоже учится в платном вузе.

Самое печальное – дети вовсе не горят желанием получить диплом о высшем образовании. Дочь Ирины с восьмого класса встречается с парнем и ждет только совершеннолетия, чтобы услышать марш Мендельсона. А там, наверняка, и дети пойдут. Сын же с детства возился с мотоциклами, сейчас ездит на собранном практически своими руками "жигуленке" и честно признался мне однажды, что в институт пошел ради матери: "Она боится, что я в армию попаду, а так – мне бы автомехаником..."

Пыталась я поговорить об этом с Ириной: в конце концов, армия далеко не так страшна, как ее малюют, а дочке и это не грозит – так зачем же надрываться ради оплаты никому не нужного и, главное, совершенно никчемного, низкокачественного образования? Работодатели ведь не идиоты и прекрасно знают цену дипломам подобных вузов. "Что ты понимаешь: сейчас без диплома никуда!" – отмахнулась Ирина.

Большинство родителей наверняка встанут на ее сторону. В самом деле, в описании практически любой вакансии высшее образование – одно из первых требований. Не очень, правда, понятно, зачем оно, например, секретарше. Или курьеру. Тем не менее я знаю лишь одну профессию, где о дипломе лучше молчать: мало кто хочет иметь "дипломированную" домработницу. "Она будет считать протирание пыли оскорблением, а мытье посуды – наказанием", – объяснил мне владелец агентства по подбору домашнего персонала. Все остальные рассматривают диплом как гарантию того, что будущий работник не дурак. Хотя в условиях отечественного высшего образования это уже не работает.

"У вас страна карьеристов: все мечтают прыгнуть выше головы и никто не хочет просто достойно прожить жизнь", – сказал мне как-то один датчанин. Это действительно так. До сих пор помню, какой скандал разразился в интеллигентной семье, когда восьмилетняя дочка на каком-то семейном празднике в ответ на традиционный вопрос "Кем ты хочешь быть?" сказала: "Хочу быть мамой троих детей". Мама обвиняла во вредоносном влиянии деревенскую родню, у которой летом гостила дочурка, папа хватался за сердце. В самом деле: разве может девочка, у которой английский, музыка и еще конный манеж по субботам иметь столь приземленную мечту? "Я в твоем возрасте мечтала стать знаменитой балериной!" – отчитывала внучку бабушка-бухгалтер. И это не единичный случай: не так давно мне пришлось утешать коллегу, чья дочь на третьем курсе решила выйти замуж. "Не для того мы в нее столько вкладывали, чтобы она по-французски детей тетешкала!" – кричала сквозь слезы мать двоих детей.

Ключевое слово здесь – "вкладывали". Сегодня дети часто воспринимаются как некий инвестиционный проект. В этом случае диплом становится одним из инструментов инвестирования. Или – инструментом будущего шантажа: мы в тебя столько вложили, на оплату института последнее отдавали – теперь твоя очередь. Часто и сами дети принимают правила игры – и, получив на руки заветные "корочки", искренне считают, что на этом их усилия закончены, а работа должна приносить дивиденды на вложенный труд.

Есть, безусловно, и общественный запрос на самоценность высшего образования. В советское время вуз был самым общедоступным социальным лифтом: талантливый и упорный мальчик из деревни мог стать уважаемым профессором. Сегодня те, кто действительно хочет получить образование, стремятся в пяток столичных и питерских вузов либо ищут возможность уехать учиться за рубеж. Остальные отдают лучшие годы жизни ярмарке тщеславия, часто не понимая, что готовят себе участь высококвалифицированных безработных.

Это не пустые слова: сегодня практически нереально трудоустроиться по специальности новоявленным юристам, экономистам, международникам. В столице они еще могут пойти в "менеджеры по продажам", а в регионах вчерашние выпускники зачастую делают "карьеру" челноков, тягающих клетчатые баулы по вещевым рынкам.

Что может изменить эту ситуацию? Увы, путей немного. Первый – если государство будет повышать ценность профессионализма, а не образования. В том числе, через улучшение трудового законодательства, развитие профсоюзов, законодательного уменьшения разрыва в оплате труда топ-менеджеров и рядовых сотрудников. Второй – если кризис затянется, бизнес в условиях сокращения прибыли вынужден будет смотреть на реальную ценность работников, а не на их "корочки". Но первый вариант фантастичен, а второй может оказаться слишком болезненным.