Ирина Хакамада: "Причина всех женских бед – мужики"

"Yтро": Ирина, в чем секрет вашей 15-летней дружбой с Еленой Макашовой?

Ирина Хакамада: Она всегда разделяла мои политические взгляды, а я – ее философию моды. А вообще ключик и тайна женской дружбы – в том, чтобы избавиться от чувства собственности, которое у нас, девушек, очень сильно развито. Потому что, когда начинается дележка территории, дружба умирает.

"Y": Соперничества и конкуренции между вами никогда не было?

И.Х.: Ну а зачем конкурировать нам, двум теткам? Сейчас Лена занимается модой, я – написанием книг. Знаете, так сложилось, что среди моих друзей вообще нет завистников: моим подругам дико нравится все то, что я делаю. Я вообще считаю, что причина всех бед – мужики, которые у женщин всегда на первом месте. И это, кстати, наша главная ошибка.

"Y":Ну почему же ошибка?

И.Х.: А потому, что когда мы влюбляемся, мы начинаем смотреть на мир их глазами, а не своими собственными. Если бы не это, мы перестали бы боятся старости, смерти, одиночества. Все было бы наоборот: и старость бы не наступала, и мужиков было бы море.

"Y": А вы, стало быть, старости не боитесь?

И.Х.: Нет. Мне до лампочки. Я вообще думаю, что оптимальный возраст для умной женщины – от 35 до 45 лет. Когда есть опыт, сила, энергия и красота. Если честно, я не понимаю, почему некоторые так боятся старости.

"Y": Наверное, потому, что есть риск измениться... не в лучшую сторону?

И.Х.: А кто это сказал, в лучшую или не в лучшую? Получается, мы боимся перестать нравиться мужчинам? Но если вы нравитесь самой себе, то все эти вещи от возраста не зависят. Мне кажется, надо просто правильно питаться и заниматься спортом, и все будет прекрасно. В любом возрасте.

"Y": Вы часто и много говорите о сильных женщинах. Даже термин для них специальный придумали – постфеминистки?

И.Х.: Да, это женщины, которые любят мужчин, но общаются и живут с ними только ради удовольствия. Им не нужны их деньги, им не интересно то, как мужчина зарабатывает и какая у него карьера. Главное – чтобы все это приносило удовольствие.

"Y": У вас именно такой брак?

И.Х.: Да, я могу сказать, что мне повезло. Хотя нам тоже было нелегко: с течением времени мы с мужем формировали друг друга, за годы брака пришли к определенным моментам и выводам.

"Y": То есть кризисы в браке вы тоже переживали?

И.Х.: Конечно. И каждый раз в момент кризиса мы приходили к выводу: надо разбегаться. А потом садились и анализировали ситуацию – кому от этого будет лучше. Оказывалось, никому. Поэтому мы выработали правила поведения, при которых друг друга просто не изводим. Потому что мы умеем разговаривать, а не выяснять отношения. И никто из нас никогда не говорит, мол, ты виноват, а я святая.

"Y": Ирина, а как вы к пластике относитесь?

И.Х.: Позитивно, если речь идет о публичном человеке, которому его лицо обеспечивает самореализацию. Но считаю, что к пластике надо относиться очень осторожно, не увлекаться и прибегать только в том случае, когда сильно прижало. Потому что все хорошо в меру. Я слышала, что люди, которые делают пластику, потом просто подсаживаются на нее. И мне, кстати, то же самое говорили, когда я сделала татуировку.

"Y": И давно вы ее сделали?

И.Х.: Я набила на руке иероглиф после президентской кампании, чтобы выжить и не сломаться. И тогда мне мастер сказал, что через какое-то время я захочу сделать еще одну. Нет. Если вы делаете что-то осмысленно, зная, что это и зачем вам это надо, то остановиться будет легко. Это как с выпивкой. Если вам надо выпить для того, чтобы хорошо провести время – это одна история, но, если вы решили выпивать для того, чтобы попасть в другие миры, вы никогда не остановитесь. Так и моя татуировка – выполняет ту роль, которую я задумала, дает мне энергию.

"Y": Не скучаете по депутатским временам?

И.Х.: Нет, если я ухожу, значит, я ухожу. И это не значит, что я обиделась, просто во мне все кончилось.

"Y": Но вы же возвращались в 2004-м?

И.Х.: Это был последний рывок, как у спортсмена. Тогда я решила выйти и высказать все, что я хотела. И получила на выборах свои несчастные 6%. После этого я и поняла, что с таким результатом мне в политике делать нечего. Знаете, незадолго до этого у моей дочери обнаружили рак крови, и я пошла к экстрасенсу. И она сказала мне тогда, что Машка обязательно выздоровеет, но вся эта власть – это не мое, я должна это оставить.

"Y": Как складываются ваши отношения с дочерью?

И.Х.: Прекрасно! Мы стараемся проводить вместе все праздники, отпуска. Она у меня такая... мамина дочка. Нет, папу она тоже очень любит и проводит с ним много времени, но она – моя. Возможно, еще и потому, что я стараюсь ограничивать ее по минимуму и не очень люблю, когда кто-то начинает давить ей на психику, если Машка вдруг чего-то не хочет. Считаю, не надо мучить ребенка, потому что дети чувствуют мир гораздо лучше взрослых.

"Y": И что же, вы даже не спорите никогда?

И.Х.: Нет, бывает, конечно, конфликтуем, но не больше пяти минут. И пока мой авторитет побеждает. У Машки только начинается переходный возраст, ей двенадцать, и я считаю, что на многие вещи надо меньше обращать внимания, тогда все будет хорошо. Она тут у меня, например, худеть начала: занялась танцами, ограничила хлеб и углеводы, налегает на белок. И пусть ест мяса, сколько хочет, тем более после болезни белок ей полезен, но только с овощами. Зато теперь иногда Машка может мне сказать: "Ой, мама, ты такая модная и красивая сегодня, а вот животик-то прибери" (смеется).

"Y": У вас с отцом были очень непростые отношения. Вы боялись повторить его ошибки, воспитывая детей?

И.Х.: Да, папа был сложный и замкнутый, никогда меня не замечал, такой революционер, коммунист. Поэтому я всегда старалась дать больше своим детям, занималась ими. Водила постоянно на какие-то кружки, во французскую спецшколу. При этом у меня не было ни связей, ни денег – все на голом энтузиазме. Просто я очень хотела, чтобы мои дети получили все то, чего недополучила я: спорт, навыки, умения, иностранные языки. И сделала все, чтобы они состоялись. Знаете, это я в жизни всегда улыбаюсь, вроде такая вся легкая, и всем кажется, что мне легко. А я ведь прожила очень сложную жизнь. Настолько, что порой задумываюсь: боже мой, как я все это смогла – не понятно.

Обсудить на Facebook