Китаю не светит мировое господство

"Yтро": Можно ли сегодня говорить о том, что основные акценты мирового экономического развития переместились в Азию?

Виктор Супян: Процесс перемещения центров экономической силы в Азию происходит, но экономикой номер один остаются США. Даже по чисто количественным параметрам, таким как совокупный ВВП, экономики американского континента (США, Канады и Мексики), то есть НАФТА, более сильные, чем экономики Китая, Японии и Южной Кореи. Хотя, несомненно, наблюдается ускорение развития в Азии, прежде всего, китайской экономики. Ее темпы роста несопоставимы с темпами роста экономики США, на которую к тому же кризис оказал очень негативное влияние. Но количественные показатели – это далеко не все. И даже если через 15 – 20 лет китайский объем ВВП превысит американский, КНР не станет экономикой номер один, потому что гораздо важнее показатели качественные. Экономика США гораздо более наукоемкая, имеет гораздо больше прогрессивных отраслей. А китайская экономика по-прежнему остается в основном традиционной, хотя и быстро развивающейся.

"Y": Но азиатские страны тоже делают ставку на развитие высокотехнологичных отраслей.

В.С.: Да, делают. Более того, в прошлом году Китай вышел на второе место в мире по расходам на науку. Но, опять-таки, если мы сравним эти показатели с американскими, то увидим, что в этом году США потратили на науку $405 млрд, это 34% от мировых расходов. Китай вышел на второе место в мире, потратив примерно $155 млрд, это составляет 13,9%. Япония переместилась на третье место. А если уж посмотреть на результативность научного потенциала, на технологические нововведения, Китаю потребуются десятилетия, чтобы приблизиться к нынешнему уровню США. Но при этом США-то тоже не будут стоять на месте. Китай прилагает гигантские усилия и поступает очень мудро, наращивая научно-технические расходы, но пока его экономика – экономика имитационная. Она прекрасно повторяет то, что сделано в США и отчасти в Западной Европе и Японии. Своего потенциала создавать новые знания пока маловато. Потому что самый инерционный процесс, самый длительный – это создание научных школ, а они довольно поздно начали это делать.

"Y": То есть, как минимум, в ближайшие 10 – 15 лет США, несмотря на все очевидные проблемы, останутся номером один как в экономическом, так и в политическом плане?

В.С.: Да, я считаю, что США останутся страной номер один. Кончено же, их доминирование уже не будет таким абсолютным и всеобъемлющим, как это было до недавнего времени, пока Китай не начал бурно развиваться и не достиг существенных успехов. Любопытно, что, если посмотреть на несколько веков назад, мы увидим, что был уже период, когда именно Китай являлся самой промышленной державой мира. Потом началась его колонизация, и доля Китая резко упала, а доля Запада выросла. Сейчас вот новый виток, Китай набирает обороты. Но, повторюсь, не количественные параметры и даже не темпы роста определяют положение страны, а прежде всего уровень развития научного и человеческого потенциала. И не ресурсы, хотя они играют важную роль, конечно же. Но без науки, без новых технологий, без инноваций страна не может претендовать на какие-либо ведущие позиции. Вот китайцы это понимают. Они стараются войти в группу лидеров.

"Y": Относительно положения Китая и США есть две противоположные версии: одни говорят, что он со временем станет противовесом Америке, как некогда СССР, другие отмечают, что Китай слишком зависит от США, чтобы такое было возможно. Какой точки зрения придерживаетесь вы?

В.С.: Я бы прямой аналогии, конечно, не проводил между прошлой ролью СССР и нынешней ролью Китая, хотя бы потому, что степень взаимозависимости Китая и США, действительно, очень велика. Ничего подобного в эпоху Советского Союза не было. Никакой взаимозависимости не существовало между нашими странами, кроме угрозы взаимного уничтожения, поскольку обе страны имели примерно аналогичный ракетно-ядерный потенциал. Сейчас ситуация между США и Китаем абсолютно иная.

Китай постепенно превращается в сборочный цех Америки, куда выводятся, и уже выведены, многие традиционные отрасли. Иногда даже говорят, что Америка потеряла свою обрабатывающую промышленность, вся она в Китае и в других странах. Но это расхожий миф, который не подтверждается фактами. Последние 30 лет США сохраняют примерно одинаковую долю в мировой обрабатывающей промышленности – 21%. Это самая большая обрабатывающая промышленность в мире, она равна обрабатывающей промышленности Китая, Индии и Бразилии вместе взятых.

Но она стала другой, чем 20 – 30 лет назад. Американцы выводят традиционные отрасли: грязные производства, металлургическое, текстильное, часть химической промышленности, простое машиностроение. И даже высокотехнологичные товары второго, третьего эшелона, то есть массовую бытовую продукцию – телевизоры, компьютеры, фотоаппараты... А вот самые передовые технологии они оставляют у себя – военное производство, фармацевтическое, авиакосмическое, медицинское оборудование. Но сегодня Китай производит большую часть того, что продается на потребительском рынке в США. У Китая же, в свою очередь, нет другого рынка, куда бы он мог поставлять всю эту продукцию. Отказавшись от экспорта в США, китайцы подорвут собственную экономику. И это делает отношения двух стран сложными, противоречивыми. Они заинтересованы друг в друге, но ищут и взаимные слабости.

Конечно, развитие Китая уже начинает американцев беспокоить. Во-первых, высокие темпы роста. Во-вторых, КНР сейчас активно перевооружает армию. Огромный потенциал населения – 1,3 миллиарда. Попытка создать более или менее конкурентоспособный технический потенциал. Активно идет экспансия Китая, пока экономическая, в другие страны. Например, в Африке они вкладывают инвестиции в добычу полезных ископаемых. Добавим сюда несправедливый, по мнению США, курс юаня. И хотя на данном этапе по всем качественным параметрам Китай уступает, американцев эта ситуация не может не тревожить с точки зрения их геополитического доминирования.

"Y": Стоит ли России переориентировать свои основные экспортные потоки на Восток?

В.С.: Мне кажется, что это сделать невозможно, да и не нужно. Надо не переориентировать, а разнообразить наши экономические связи. У нас налажены экономические отношения с Европой, мы поставляем туда нефть и газ, туда идут несколько трубопроводов, для нас очень важных. Пока ничего подобного с азиатскими странами нет: все либо в стадии строительства, либо в стадии проектов. Но, конечно, мы были бы весьма заинтересованы в диверсификации, чтобы рынок наш не ограничивался Европой. Это важно и по политическим соображениям, поскольку все время раздаются обвинения, что Россия использует поставки нефти и газа как внешнеполитическое оружие, как инструмент давления и т.д. И европейцы тоже предпринимают попытки разнообразить свои источники нефти и газа.

"Y": Существуют ли на сегодняшний день какие-либо серьезные потенциальные противоречия или латентные конфликты между странами АТЭС, помимо США и Китая?

В.С.: Конечно, есть вещи более серьезные. Допустим, в АТЭС в качестве полноправного участника входит Тайвань, который себя считает самостоятельной страной. А Китай считает, что это часть КНР. И это потенциальный конфликт интересов. Все пока проявляют осторожность, никто не предпринимает резких шагов. Но всем очевидно, что США поставляют оружие и поддерживают этот регион, что очень не нравится Китаю.

Есть и другие внутренние противоречия. Скажем, США давно выступают за то, чтобы создать на базе АТЭС зону свободной торговли. Ведь пока форум – лишь место, где встречаются страны, которые высказывают свои пожелания. На последнем саммите в Гонолулу США инициировали и подписали с рядом стран Транстихоокеанское партнерство, куда Китай не приглашен, и именно по причинам вот этой конкурентной борьбы. Россию, кстати, тоже не звали, но объективно нам это сейчас и не выгодно, потому что мы слабее, чем многие участники. У нас другой интерес – нам надо привлекать инвестиции, развивать инфраструктуру дальневосточного региона. А торговать нам пока особо нечем с этими странами.

"Y": Что может дать России саммит АТЭС, который в следующем году пройдет на нашей территории?

В.С.: Наш Дальний Восток страшно недоразвит, хотя имеет огромный потенциал и сырьевых ресурсов, и лесных. Проводя саммит, мы получаем шанс подтянуть этот регион, который находится в состоянии запустения, возможность вложить туда деньги. Деньги немалые, но они окупятся, если в этот район пойдут инвестиции и если мы на базе созданной инфраструктуры сможем его экономически развить. Высказываются опасения, что и миграция в этот регион может быть слишком большой со стороны соседних стран. Но дело-то в том, что сейчас там часто просто некому работать – ни нашим гражданам, ни приезжим, люди оттуда уезжают.

Еще одна вещь, которую можно упомянуть, – так называемый транспортный коридор, соединяющий Европу и Азию. Здесь Россия тоже могла бы сыграть свою роль. Мы видим, что в некоторых ситуациях, как, например, в ходе войны в Афганистане, возможности России для транспортировки грузов туда оказывают огромную помощь американцам. Если учесть, что вся зона азиатских стран вдоль наших южных границ является неспокойной, создание мощного экономического центра развития с транспортной инфраструктурой было бы очень выгодно, если бы в этом были заинтересованы не только мы, но и развитые страны.

"Y": А может ли транспортный коридор между Европой и Азией пройти не по территории России, а, допустим, по территории Казахстана и Китая?

В.С.: Теоретически может. Но у нас все-таки уже есть некая инфраструктура в виде основной железной дороги – Транссиба, хотя он, конечно, нуждается в реконструкции. И я что-то не слышал, чтобы прямо вот так вопрос стоял: давайте строить эту дорогу как альтернативу России. Пока во всех обсуждениях Россия рассматривается как наиболее удобный, наиболее надежный транспортный коридор.

"Y": Каков ваш прогноз относительно дальнейших отношений между Россией и США?

В.С.: Сейчас ситуация весьма неясная, связанная прежде всего с внутренними процессами в обеих странах. У нас бурлит, и трудно делать какие-то однозначные прогнозы. У них не меньше проблем. До сих пор политика явно доминирует в наших отношениях. И мне кажется, что это препятствует развитию и торговли, и инвестиционного взаимодействия. Так что многое будет зависеть от того, кто будет у власти в США и как будет развиваться внутренняя ситуация в России.

"Y": Могут ли наши страны стать противниками в новой холодной войне или каком-то ином политическом противостоянии?

В.С.: В таком ключе ставить вопрос, мне кажется, не очень корректно. Во-первых, не надо забывать, что Россия – не СССР. Нет идеологического противостояния. Мы стали страной с рыночными отношениями, пусть и не вполне зрелыми, и с развивающимися пока, находящимися в стадии становления демократическими институтами. То есть ничего похожего на то, что было основой для противостояния, нет. Есть, конечно, различные геополитические интересы, которые могут быть противоположны и служить фактором противоречий. Но холодная война в прежнем варианте мне представляется малореальной по простой причине – наш ВВП в десять раз меньше американского. Мы не можем позволить себе ту гонку вооружений, которую позволял себе Советский Союз.

"Y": Каким вы видите международное будущее России через пять – десять лет?

В.С.: Опять-таки об этом можно говорить только с приставкой "если". Все будет зависеть от того, насколько внутренние процессы в стране не будут ограничивать ее международную роль - и политическую, и экономическую. Если мы продолжим нормальное развитие по демократическому пути, развитие политических институтов, то постепенно догоним другие развитые страны, уже прошедшие этот путь. Гораздо более сложным является вопрос об экономической роли России. Потому что пока мы стали фактически сырьевым придатком развитых стран. Можно, конечно, называть себя великой энергетической державой, и наличие природных ресурсов действительно играет очень большую роль в современных международных отношениях. Но не это определяет позиции страны. Уже довольно давно у нас говорят об инновациях, о необходимости развития науки и т.д. Но пока заметных перемен в структуре экономики не наблюдается. Так что, говорить о том, что через 10-20 лет мы станем "родиной слонов", я бы не рискнул.