Оппозиция устроила кошмарные выборы

У меня даже паника началась – неужели митинг не в этом месте? Или не в это время? Предыдущие акции оппозиции вызывали на эскалаторе жуткое столпотворение. В этот раз столпотворения не было. Не было вообще никого!

На Трубной площади народу тоже не оказалось. Были только сотни две журналистов и Сергей Удальцов (впрочем, их тоже можно было считать народом). Вдоль дороги выстроились десятки машин различных телеканалов.

Ко мне раз пятнадцать подбежали с камерой и с микрофоном: "Расскажите, почему вы пришли голосовать?" Узнав, что я "тоже журналист", разочарованно расходились: "А-а-а..."

Мне задать сакральный вопрос "Почему вы пришли голосовать?" было абсолютно некому. Я пыталась пару раз, но все время наталкивалась на коллег из других СМИ.

Наконец, голосовать прибыли три бабушки. Они уж точно не из средств информации. Журналисты радостно окружили бабушек. Но не тут-то было! "Идите отсюда! Вы все продажные!" – кричали бабули.

"Ой, я листок забыла!" – воскликнула одна. "Какой листок?" – спросила другая. "Ну, листок. Я же два месяца смотрела дебаты и отмечала кандидатов, которые хорошие!" – бабуля ахала и хваталась за голову.

Два месяца напряженных просмотров дебатов пошли прахом. Она не знала, за кого голосовать!

Передо мной в очереди в белый шатер стояли человек семь. Но очередь почему-то не двигалась. Молодой человек вышел из шатра и объявил, что враги обрушили сервер и голосовать нам надо дома. Зато мы можем пройти верификацию.

"Это хорошо!" – обрадовалась бабули. Все три как раз заняли за мной очередь. Оказывается, они пытались верифицироваться дома, но у них ничего не получилось – то ли не хватило сообразительности, то ли враги помешали. Бабули были уверены, что виноваты именно враги. "Мне пришел код по СМС. Я его ввела, а мне там написали – такой человек не зарегистрирован!" – переживала одна бабуля.

Я радовалась, что обойдусь без этих приключений и верифицируюсь прямо на месте. Но очередь из семи человек стояла намертво.

Хорошо, что я оказалась в хорошей компании. Рядом со мной стоял фээсбэшник, который тоже пришел на Трубную по работе. И тоже решил заодно проголосовать или хотя бы верифицироваться.

"Одни *удаки в этой оппозиции! – переживал мой собеседник. – Что Каспаров, что Зюганов с Жириновским!" "А Зюганов-то чем вам не угодил?" – спросила я. "Тем, что когда он был главой самой большой фракции в Думе, он позволил Ельцину ввести войска в Чечню! Надо было пригласить Дудаева в Кремль – и все! Дудаев был вменяемым. Нельзя было бросать в Чечню живую силу! Просто *удаки тогда были у власти. Точно такие же, как и теперь", – фээсбэшник возмущенно сплюнул.

Мы стояли уже минут сорок, но ни на метр не приблизились к заветной верификации. Потом случилось и вовсе ужасное – голосовать в наш шатер примчался Удальцов, а с ним две сотни журналистов.

Проголосовать ему, конечно, не удалось из-за невидимых врагов, продолжающих где-то на просторах Интернета свои атаки. А наша очередь была сметена прессой. "А где же мы стоим? За кем?" – в ужасе спрашивал мой фээсбэшник, который каким-то чудом не потерялся.

После атаки прессы я поняла, что мы не известно, где стоим. И что мы вообще не верифицируемся сегодня. Потому что это какой-то долгий и страшно мучительный процесс. Даже более долгий, чем очередь к стоматологу – в очереди на верификацию мы стояли уже два часа.

В других трех шатрах ситуация была даже хуже – в очереди там стояло в два раза больше народу. Со сцены объявили, что компьютеров не хватает, и если у кого-то есть компьютер, то пусть пожертвует на время.

Также со сцены попросили присутствующих написать в Интернете, чтобы все сочувствующие срочно несли компьютеры на Трубную площадь. Как будто об этом нельзя было написать в Интернете накануне!

Одним словом, это были не выборы, это был какой-то кошмар. Народу по-прежнему не было. Зато по площади носился Удальцов. За ним носились журналисты. Куда и по какой траектории они носились, было непонятно. Главное, это было движение. И я решила носиться вместе с ними.

Сергей Удальцов рассказывал, что раз власть не дает проводить честные выборы, "мы устроим альтернативные". Удальцов сказал, что его скоро посадят на 15 лет, но он не боится.

В толпе журналистов я разглядела знакомую – Инну из весьма уважаемого проправительственного издания. "Жалко Удальцова! – сказала мне Инна, чуть ли не слезу утирая. – Он мне даже снится. И сердце за него болит". Я сказала, что мне тоже снится и у меня сердце тоже болит. Но выборы все равно получились дурацкие.

Круговорот журналистов с Удальцовым продолжался уже несколько часов. Я пошла к выходу. По дороге встретила еще нескольких знакомых. Выяснилось, что у них тоже "сердце болит" и "жалко парня".

Всю ночь с субботы на воскресенье мне снился Удальцов. И журналист, который сотый раз во сне говорил: "Жалко парня..."

Обсудить на Facebook