Здоровье Путина будоражит элиты

ФОТО: ИТАР-ТАСС

С минувшей пятницы болезнь Путина – медицинский, можно сказать, факт. Премьер-министр Японии Ёсихико Нода во всеуслышанье объявил, что был вынужден отложить свой визит в Москву из-за плохого самочувствия российского лидера. Пресс-секретарю президента Дмитрию Пескову снова пришлось доказывать, что Путин чувствует себя хорошо, а японцы все не так поняли: четкой фиксации даты визита японского премьер-министра не было. В Кремле дали понять, что Нода поступил "неэтично", допустив подобную утечку.

Слухи о болезни Путина будоражили политбомонд всю осень. Сначала заметили, что во время саммита АТЭС президент прихрамывал. Затем появилась информация, что Путин нуждается в срочной операции на позвоночнике. Потом СМИ обнаружили, что отменяются все намеченные на осень зарубежные визиты. Кто-то рассказал, что Путина видели надевающим ортопедический корсет, применяемый при травмах позвоночника. И понеслось...

На этом фоне упорство, с которым окружение президента опровергало факт малейшего его недомогания, выглядит довольно странно. В конце концов, Путин разменял седьмой десяток – в этом возрасте уж что-нибудь, но должно болеть. Однако максимум, что согласен допустить Песков, – это наличие старой спортивной травмы, которая не ставит под сомнение имидж главы государства как сильного лидера.

Такая скрытность возвращает нас в советские времена, когда самочувствие первого лица страны являлось чуть ли не военной тайной. На самом деле сегодня ситуация выглядит еще более запущенной: в СССР все-таки существовал коллективный руководящий орган в лице Политбюро, который обладал технологией принятия согласованных решений. Нынешняя кланово-иерархическая система власти замыкается в конечном счете на одного человека. Путин собственной персоной – единственный гарант стабильности, общепризнанный модератор: как во взаимоотношениях власти и общества, так и для различных группировок во власти.

Секрет политического долголетия Путина кроется в его способности сохранять баланс сдержек и противовесов, не допуская создание доминирующих игроков, способных поглотить всех соперников и поставить под сомнение факт его собственного лидерства. Любое сомнение в способности справляться с этой работой подрывает основы стабильности существующей политической конструкции: вялотекущая межклановая конкуренция грозит вылиться в "войну всех против всех".

И вряд ли случайно болезнь Путина совпала с целой серией громких антикоррупционных кампаний. Потому что в обычной ситуации борьба правящей бюрократии с коррупцией – это борьба пчел против меда. Коррупция – основной механизм монетизации административного ресурса, которым располагает бюрократия. Кроме того, она создает условия для выборочного применения уголовного законодательства в отношении "проштрафившихся" представителей элиты. Но это оружие, которым нельзя размахивать направо и налево, – это подрывает саму основу власти.

До определенного момента поводом для репрессий чаще всего становилась политическая нелояльность; при этом первых лиц старались не трогать, если уж те совсем не упирались: хватало одного-двух дел, заведенных на младших чинов. Но, по мере усиления "силовых" кланов на протяжении второго срока Путина, репрессии все чаще становились инструментом межклановой борьбы. Первым громким скандалом такого рода стала "война спецслужб" 2007 года. Противостояние силовиков из окружения Владимира Путина – директора ФСБ Николая Патрушева и главы ФКСН Виктора Черкесова – обострилось к тому времени, когда решалась судьба будущего президентского срока.

Следующая "битва титанов" – между Следственным комитетом и Генпрокуратурой, вылившаяся в "игорное дело" – стартовала в начале 2011 г., то есть как раз тогда, когда участники правившего тандема разбирались между собой, кому идти на выборы.

Получается, что грядущая (хотя бы в отдаленной перспективе) смена власти провоцирует обострение межвидовой конкуренции в среде российской властной элиты. С этой точки зрения дело о коррупции в "Оборонсервисе" и последовавший затем наезд на Скрынник вполне укладываются в общую картину: уже отмечалось, что обе ниточки ведут к одной фигуре. Это бывший премьер (ныне – председатель Совета директоров "Газпрома") Виктор Зубков, давний друг и соратник Путина. Что примечательно, на протяжении последних лет Зубков занимал ключевые посты именно в переходный период. Он стал "техническим" премьером в 2007 г., когда назначение на эту должность Сергея Иванова было бы воспринято как подтверждение его статуса "преемника". Он же возглавил Совет директоров "Газпрома" в тот момент, когда Путину нужно было обеспечить контроль за корпорацией из Белого дома. Наконец, его зятю Сердюкову была доверена армия.

А вот действия Путина в сложившейся ситуации оказались нетипичными. Обычно он избегает принимать решения под давлением "компромата" и ждет подходящего случая (реформа ведомства, назначение нового правительства и т.д.). Скоропостижная отставка Срдюкова и явно незапланированное водворение на этот пост Сергея Шойгу может свидетельствовать о нескольких вещах.

Самое вероятное (с учетом последствий реформы) – кризис в армии, грозящий неподчинением, заговор. Но, если инициатором заговора был Сердюков, почему его не отдали на растерзание следствию? А если к Сердюкову серьезных претензий нет – зачем было "уходить" его с громким коррупционным скандалом?

Можно предположить, что отставка Сердюкова была инициирована политическими оппонентами Зубкова, выбивающими из-под бывшего премьера его главный по нынешним временам административный ресурс. Тогда получается, что Путин сыграл роль модератора, выведя зубковского зятя из-под огня (правда, и из Минобороны тоже). Следовательно, президенту пришлось гасить последствия скандала, который он не санкционировал. И как далеко, спрашивается, может зайти самодеятельность его подчиненных?

Утешает во всей этой истории только одно: на прошлой неделе было объявлено о возобновлении программы зарубежных визитов президента. Это внушает оптимизм по поводу состояния здоровья Владимира Путина – и ситуации в стране в целом.

Обсудить на Facebook