|
Именно так о них говорили соседи. Жозеф и Этьен были в Анноне людьми уважаемыми; имели неплохой доход по "основному месту службы" – на бумажной фабрике, которой они владели. Когда по городку поползли слухи, что они на заднем дворе своей усадьбы занимаются подозрительными опытами, добропорядочные буржуа только плечами пожимали – дескать, ничто не мешает богатому человеку беситься с жиру, если это не угрожает спокойствию общества. Но странные улыбки, с которыми стали раскланиваться с дамами семейства Монгольфье молочницы, прихожанки и даже местный кюре, заставили их срочно призвать доморощенных новаторов к ответу. Ко дню семейного экзамена опыт, как удачный, так и не очень, у братьев уже имелся – попробовав наполнять холщовую торбу горячим паром, они были разочарованы: быстро остывая, он практически сразу конденсировался в капли воды и осаждался на ткани. Шар делался ещё тяжелее, чем до эксперимента, а о полёте и вовсе речи не шло. Но браться были людьми начитанными и не стали игнорировать последние достижения науки. Это всего лишь дало им возможность убедиться, что изобретённый в 1766 году англичанином Генри Кавендишем водород, который в 14 раз легче воздуха и должен бы самим воздухом выталкиваться наверх, для их будущего летающего шара не подходит. В отличие от дыма, который прекрасно себя зарекомендовал под надувшейся пузырём юбкой мадам Монгольфье, лёгкий газ просачивался сквозь волокна парусины, пошедшей на шитьё первого воздушного шара. Братья решили не тратить время на совершенствование обшивки, тем более что водород, получаемый при воздействии серной кислоты на железные опилки, всё же был чересчур дорогим удовольствием даже для их безобидного хобби, и пошли уже проверенным путём. Нетерпеливо хмурящим брови родственникам и сгорающим от любопытства и беспокойства друзьям летом 1782 года было показано то, что успело обрасти таким количеством домыслов и насмешек. Тряпичное чудище круглой формы примерно 3,5 м в поперечнике взмыло в небо и, движимое ветром, за 10 минут одолело примерно километровое расстояние на высоте в 300 метров. Восхищённые друзья, не скупясь на похвалы, со всех ног кинулись по городку рассказывать об увиденном. Но это была только генеральная репетиция. Чтобы домашнее чудо было признано официально, требовалось организовать всё по всем правилам.
Первый публичный полёт своего шара Жозеф и Этьен Монгольфье назначили на следующее лето, 5 июня 1783 года, потому что подготовиться решили более основательно и представить на суд зрителей нечто более внушительное. В назначенный день на рыночной площади Аннона суетились не только оба брата, но ещё несколько их помощников. Для пущей важности на дощатом подиуме восседала специальная комиссия, какой в случае успеха полагалось засвидетельствовать все подробности опыта и выдать изобретателям аккуратно составленный и скреплённый печатями протокол. Ну а пока публика в ожидании необычного зрелища перешучивалась, наслаждаясь тёплой и тихой погодой, вокруг целой кучи разрисованной материи колдовали будущие первооткрыватели воздухоплавания, а кюре многозначительно косился на разведённый тут же огромный костёр. У него-то возникали совершенно определённые ассоциации с методами Святой инквизиции по отношению к таким же вот одержимым... Тем временем восемь помощников взялись за верёвки, прикреплённые к матерчатому поясу огромного шара, и он стал наполняться горячим дымом, расправляя складки и шурша бумагой, которой был проклеен для плотности. Пузырь рос, надуваясь, и на его раскрашенном, уже ставшем гладким боку обозначилась смелая надпись на латыни: "AD ASTRAS". К звёздам – вот они на что замахнулись, эти Монгольфье! Нечто, направляемое этим смелым девизом, было высотой со здание городской ратуши, диаметром в 11 метров и весило два центнера.
Заметно волнуясь, Жозеф махнул помощникам, которые уже едва держались на ногах от натуги, удерживая верёвки. Огромный шар, словно вырвавшаяся из клетки птица, взмыл в ослепительную голубизну, к облакам, становясь с каждой секундой всё меньше. Оцепеневшая от изумления площадь очнулась и взорвалась восторженными криками. Поднявшись на 1830 метров, воздушный шар не спеша поплыл по ветру... Дети, взрослые, сами изобретатели, неистово лающие собаки и даже кюре, подобравший сутану, возбуждённые и радостные, бегом кинулись в погоню. Прогулявшись в небесах, шар стал медленно спускаться, по мере того, как горячий воздух в нём остывал. Но ликующие братья Монгольфье, которые с ликованием целовали полученный патент, уже навсегда остались на высоте своего первого триумфа, вписавшего их имена и название провинциального французского городка в историю воздухоплавания и мировой авиации.
Новость о научно-техническом аттракционе в Анноне дошла до его величества Людовика XVI. "Что происходит в моём королевстве? – удивлённо спросил он кардинала Рогана. – Только и разговоров о каких-то братьях, о каком-то летающем шаре. Запросите Академию наук".
Монаршее повеление было моментально спущено по инстанции. Но академики понятия не имели о деталях происшествия в захолустном городке. Королевская канцелярия торопила, и, как это нередко случается в странах с развитой бюрократией, академики не нашли ничего лучшего, как поручить многообещающему, но относительно молодому профессору Жаку Шарлю все слухи изучить, проверить и написать подробный отчёт. Однако 38-летнему физику было явно неохота тащиться в "командировку" в местную глушь по разбитым дорогам, чтобы описывать чужие достижения... Дальнейшее стало ярчайшим подтверждением того, что человеческая лень нередко становится двигателем технического прогресса. Шарль в душе оставался студентом, и ему не впервой было выкручиваться из аналогичных ситуаций. Запершись у себя дома, он сопоставил все имеющиеся в его распоряжении факты: шар, полёт, а также пролистал недавнее исследование химика Лавуазье о "горючем воздухе", иначе называемом водородом. Плюс к тому, он воспользовался данными эксперимента, проведённого в 1781 году итальянцем Кавелло, который наполнял водородом мыльные пузыри, легко уносившиеся в высоту. Основываясь на этом, за одну ночь молодой учёный набросал проект предполагаемого летающего шара, который и в глаза не видел. Yтром выполненное поручение он с чистой совестью представил академикам, даже не догадываясь, что незнание секрета Монгольфье – горячего дыма – позволило ему на кончике карандаша сделать своё собственное открытие в области теории воздухоплавания – шарик Шарля заполнялся не чем иным, как водородом!
Но как же быть с летучестью этого газа, с чем уже столкнулись на практике братья Монгольфье? Парижский учёный воспользовался тогдашней новинкой – раствором каучука в скипидаре – и пропитал им лёгкую оболочку своего шара. И всё получилось. 27 августа того же 1783 года на Марсовом поле в Париже при огромном скоплении публики он провёл первое испытание своего аэростата четырех метров в диаметре, изготовленного, современным языком говоря, из прорезиненной ткани. Несмотря на явно неблагоприятные условия – на столицу обрушился хороший летний ливень, – водородный шар стремительно набрал высоту и как поплавок запрыгал между облаками. И ту случилось неожиданное – шар исчез из поля зрения. Чуть позже лопнувшая оболочка свалилась на крышу крестьянского домика в парижском предместье. Объяснение "катастрофы" было найдено быстро – в разреженной атмосфере шар разорвало плотно закачанное в него и запломбированное давление "дна" воздушного океана, во много раз большее, чем на высоте. Но всё это заставило скептиков сделать вывод о том, что пилотируемые полёты к облакам смертельно опасны. "Какой в этом во всём смысл?" – с досадой крикнул кто-то в 200-тысячной толпе. "А какой смысл в появлении на свет новорожденного?" – прозвучал ответ где-то совсем близко. И дал его не простой зевака, а выдающийся государственной муж молодой Америки Бенджамин Франклин.
Шарль надолго задумался. А браться Монгольфье наконец-то доехали до Парижа. И с этого момента между ними и столичным профессором началась своеобразная игра в догонялки. На его стороне был багаж теоретического знания и ресурсы науки, их главным оружием стало упорство и почти фанатичный энтузиазм. Шары конструкции бумажных фабрикантов из Аннона стали называть "монгольфьерами", а аэростаты физика – "шарлями". В Версале, однако же, первыми оказались талантливые провинциалы. 19 сентября 1783 года в присутствии королевского двора они снова развели костёр и подняли в воздух пёстрое, разукрашенное орнаментами и вензелями его величества 20-метровое сооружение, по форме напоминающее бочку. Внизу была прикреплена плетёная корзина из виноградной лозы, куда поместили насмерть перепуганных пассажиров – барана, утку и петуха. Больше всего их нервировала укреплённая тут же жаровня, которой подогревали воздух. Шар оправдал возложенные на него надежды, одолев за 8 минут 4 километра. Но... Если утка и баран высказывали только недовольство, у петуха после приземления оказалось сломано крыло. Его величество наградил конструкторов, однако серьёзная травма птицы снова, как и в случае с лопнувшим шаром Шарля, застопорила организацию первого пилотируемого полёта. Учёные стали спорить о том, не разорвёт ли человеку сердце под облаками.
К 21 ноября всё того же года Монгольфье усовершенствовали проект шара. Их новое детище было крупнее: высота 22,7 м, диаметр – 15 м, в нижней части крепилась кольцевая галерея, рассчитанная на двух человек. Там же располагался очаг для сжигания крошёной соломы, чтобы подогревать воздух в шаре изнутри, продлевая полёт и делая его управляемым. Но Людовик категорически запретил героическим братьям лететь самим, дав указание посадить в люльку в качестве "подопытных" двух приговорённых к казни преступников. Какие-то уголовники – и в небо? Это наказание или награда? Но с королём не спорят, Монгольфье нельзя подвергать себя риску. Компромисс был всё-таки найден, когда в гондолу добровольцами сели покровитель проекта Пилатр де Розье и известный сорвиголова маркиз д’Арланд. Монгольфьер благополучно продержался в воздухе полчаса и пролетел около 9 километров.
Но и Жак Шарль не собирался сдаваться. 1 декабря он построил усовершенствованный водородный аэростат, где корзина, снабженная балластом из мешков с песком и воздушным якорем, крепилась к шару верёвочной сетью, передающей на него часть нагрузки; вдобавок он придумал клапан для выпускания водорода при посадке и воздушный якорь. Стартовав из сада Тюильри, шар отправился в первый в истории полёт с промежуточной посадкой. Пролетев около 40 километров, профессор и его напарник инженер Робер благополучно приземлились в одной деревеньке, а затем, сбросив мешки и высадив коллегу, изобретатель снова взмыл в небо на небывалую высоту 2750 метров. Примерно через полчаса Шарль воспользовался клапаном и совершил мягкую посадку. Выбравшись из люльки на руки восторженным встречающим, он устало вздохнул и поклялся "никогда больше не подвергать себя опасностям таких путешествий".
Но своё дело и он, и энтузиасты пионеры Монгольфье уже сделали: психологический барьер на пути человека в небо был сломан, полёты их шаров стали первой страницей истории авиации. Строго говоря, это была тупиковая ветвь развития науки освоения воздушного пространства, ведь позднейшие дирижабли и аэростаты отличались от первых не в идее, а лишь конструкцией. Но разве они не продолжают служить людям? Динамичные зонды исследуют состояние атмосферы и дают прогнозы погоды, во время Второй мировой дирижабли были немаловажной частью системы ПВО, ну а сейчас поднимают над головами публики самые разные рекламные плакаты.
Были ли Монгольфье действительно первыми... Недавно в Рязани в архиве была найдена запись о том, что ещё в 1731 году тамошний подьячий крещёный немец Фурцель совершил полёт на шаре, наполненном тёплым воздухом. Сумеет ли Россия оспорить у Франции славу – трудно судить. Да и нужно ли сейчас это?