|
А ведь правда, так и было. Но до этого... Сын зажиточного фермера из графства Монмут с юных лет отличался строптивым и задиристым нравом. В 20 лет, когда на забавы юноши уже перестали смотреть сквозь пальцы, его терпение лопнуло окончательно, и 3 мая 1655 года Генри, в компании таких же как он зеленых искателей славы и повидавших всякое морских волков, ступил на палубу английского судна, взявшего курс на Вест-Индию. Однако за проезд ему заплатить было нечем, и юнга был за долги продан на Барбадос. Семь долгих лет рабства не только сделали его профессиональным сборщиком сахарного тростника, но и научили закону джунглей – ешь сам, или... Это "или" с тех самых пор чувствовали на своей шкуре не только жертвы его грабежей. Буйный малый, вкусивший нужды, пошел наверстывать упущенное для "настоящих мужских дел" время в разноязыкую шайку морских бродяг. Начиная с 1662 г. он учился на практике флибустьерскому мастерству на Ямайке и у берегов Гондураса, жег принадлежащие испанцам владения и набивал карманы конфискованным серебром. Очень быстро крепкие кулаки и скандальная известность позволили ему сколотить вокруг своей решительной персоны отряд головорезов, и уже в 29 лет Морган по прозвищу Рыжий командовал собственным кораблем под оскалом Веселого Роджера. Карьеру он сделал стремительно. Помимо заслуженного авторитета у бандитов, "родному человечку порадел" дядя – полковник Эдвард Морган, назначенный в 1644 г. вице-губернатором Ямайки, английской колонии с дурной славой крупной пиратской базы, где отребье всех национальностей спускало награбленное на женщин и выпивку, заодно ремонтируя свои корабли и пополняя запасы продовольствия. Официальные власти даже формально не пытались "журить" обветренных бродяг: еще со времен Елизаветы Первой частью внешней политики Британии было доставлять как можно больше неприятностей испанским колониям на американском континенте, а про отнятие награбленного золота и говорить нечего. Испанские каравеллы были вроде моллюсков, набитых сокровищами, а пираты умели их профессионально вскрывать, набивая свои карманы и пополняя королевскую казну в Лондоне. Генри Морган был просто неутомим в этой своей роли: став во главе целой разбойничьей флотилии, он захватил у мексиканского берега несколько шаланд, груженных драгоценным кампешевым деревом; испанское поселение Рио-Гарта разорил прямо в базарный день, прихватив все товары; а после добрался до Гранады, посадив свою армию на индейские пироги. Через два года такой бурной активности его именем стали пугать детей, но Морган внезапно притормозил, осел на Ямайке и даже женился. Неужели успокоился? Как бы не так. Просто влияния дяди не хватило на то, чтобы возвести его в ранг непризнанного адмирала пиратов, и главного соперника – Эдварда Мансфельта – надо было устранять каким-то иным способом. В 1668 г. тот внезапно умер от острого отравления, и Морган снова вышел в море.
Стоит ли перечислять все его подвиги? Пожалуй, ставить такую задачу было бы самонадеянно. Но о трех самых ярких деяниях "величайшего негодяя эпохи негодяев" упомянуть стоит. Морган первым из карибских пиратов понял, что захват крупных, хорошо защищенных населенных пунктов на берегу сулит значительно более крупную добычу, нежели промысел на море. "Там, где испанцы сопротивляются, есть чем поживиться. Наиболее укрепленные города – самые богатые", – утверждал он, планируя свои будущие десанты. И, нельзя не признать, проявил себя неплохим полководцем.
Распотрошив городок Мароккайбо, довольные пираты собирались было возвращаться на ямайскую базу, однако путь в открытое море им блокировали испанские военные корабли. Моргану было предложена возможность в обмен на пленных (выкуп тоже был доходной статьей) и возврат награбленного убраться восвояси. Но корсары сами обратились к главарю с требованием послать испанцев к чертям. По приказу Моргана они самый большой свой корабль начинили от трюма до палубы порохом, живописно расставили возле мачт чучела в треуголках и с саблями, вместо пушек приладили раскрашенные чурбаны, подняли на гроте английский флаг и пустили сие творение навстречу испанцам. Дело было в сумерках, поэтому те усмотрели в смело приближающемся судне желание пойти на абордаж. Когда корабли сблизились, взрыв серы и дегтя осветил море как днем. Паника позволила пиратам взять уже настоящим абордажем второй военный корабль испанцев, а третий те, дабы не доставался морским бандитам, затопили сами. Такая стратегия не могла не вызывать восхищения. И даже нашелся один испанский гранд, которому уважение к врагу внушило дерзкую мысль вызвать его на рыцарский поединок. Капитан Мануэль Пардал широко оповестил всю общественность Карибского моря о том, что готов скрестить с Генри Морганом свою бойкую дворянскую шпагу. Посмеялся ли над этим коварный пират, история умалчивает, но судьбе было угодно вскоре свести противников в устье реки Чагрес, где пиратам приглянулась лакомая крепость Сан-Лоренсо. Можно не сомневаться в том, что испанец шпагу свою обнажил. Но нашли его после встречи с пиратом с простреленной шеей.
Однако этот эпизод кажется милым анекдотом на фоне вероломства, проявленного Морганом при взятии другого пункта испанского золотого берега. В мае 1668 г., поставив корабли на якорь и пересадив своих головорезов на каноэ, он внезапно напал с суши на Портобело. Поверив данным разведки и успев запереть город, защитники его во главе с комендантом сопротивлялись с отчаянием обреченных. После нескольких кровавых, но неудачных попыток штурма пират переловил в окрестном монастыре монахинь и заставил их подносить его воякам лестницы. Когда тем удалось не только забраться наверх, но и проломить стену Портобелло, "живой щит" просто перерезали. Но и после осатанелого грабежа беды для жителей города не кончились: две недели пираты до полусмерти напивались в местных кабачках, растаскивали по камушку церкви и забавлялись с уцелевшим женским полом. Убрались они лишь после того, как губернатор Панамы наскреб выкуп в размере 100 тысяч пиастров. Однако чиновник, выполнив свой долг, не удержался от наивного вопроса – как флибустьерам удалось взять форпост без правильной осады и пушек? Еще большей глупостью с его стороны была просьба к Моргану прислать ему образец "секретного оружия", обеспечившего подобный успех. Пират тем же курьером отослал ему пистолет с несколькими пулями и обещание лично показать, как им пользоваться. Примерно через год.
Ничего не скажешь, на этот раз Морган свое слово сдержал. Он знал, что Панама является как бы большим транзитными складом для драгоценностей и золота из ограбленного испанцами Перу, а ее кафедральный собор располагает огромным количеством уникальной утвари. Однако и местный гарнизон слыл чуть ли не самым крепким. Тайком Морган разослал по самым злачным местам своих вербовщиков, зная, что его имя послужит лучшей рекламой, а о конкретной цели пиратам знать не надо, дабы сведения о походе не дошли до испанской разведки. Вся крепкая на кулак рвань Карибского моря, белые переселенцы и даже загонщики диких быков откликнулись на зов. Помимо этих пропащих душ, в распоряжении Моргана оказался могучий флот из 37 кораблей, самый крупный из которых нес 8 парусов и 32 пушки. Однако в этом предприятии морскому разбойнику было рискованно полагаться только на свою необыкновенную удачливость. И он придумал обманный маневр: нагрянуть не со стороны моря, откуда его могли ждать, а с суши. Отобрав около полутора тысяч "нормальных героев", способных идти в обход через джунгли налегке без продовольствия, но с боеприпасами, 18 января 1671 г. он двинулся в путь. Между тем испанцы все же прознали о его дерзком плане и применили тактику выжженной земли: в деревенских садах на перешейке были оборваны даже незрелые плоды, то и дело на бандитов наскакивали индейцы. Но околдованные мечтой о добыче корсары продолжали свой голодный марш по сельве. Кожаные ремни и сумки крошили в лапшу, разминали камнями и варили с корнями и листьями в болотной воде, а муки голода и несварения желудка скрашивали безудержным употреблением табака. Никакой другой отрады не было: знающий не понаслышке вкусы своей армии, Морган запретил употребление спиртного, соврав, что все оно намеренно отравлено испанцами. Через 9 дней на них свалилось удача: на пути попалось стадо коров. Однако из опасений, что дым и огонь выдадут их месторасположение, костры тоже были запрещены – говядину употребили в сыром виде. Едва подкрепившись, оборванные и измученные пираты вышли на опушку леса и увидели, какую роскошную встречу им приготовили испанцы. На фоне башен Панамы гарцевала конница, сияли начищенные кирасы, а негры нервировали стадо диких быков, готовясь устроить пришельцам веселую корриду. Но в Рыжем Моргане жил отличный полководец. Выстроив своих озверевших в диком лесу громил ромбом, что не позволяло атаковать их с тыла и флангов, он дал команду "пли!". Становясь на одно колено, пираты открыли шквальный огонь, причем каждый стрелок имел в запасе десять ружей, которые перезаряжали внутри ромба. Испанцев буквально выкосили, только 50 всадников спаслись бегством. Быков же просто отпугнули воплями и флагами, и те понеслись топтать своих. Даже пушки со стен Панамы не остановили последовавший затем яростный штурм. Дальше все пошло как полагается – грабеж, пожары, на огне которых пираты сплавляли золото с роскошных одежд в слитки. Но обещанных сокровищ, загодя эвакуированных жителями, найти не удавалось. Морган пытал пленных, невзирая на возраст и цвет кожи: клал их ногами в костер, сжимал головы, пока глаза не выкатывались из орбит, разрывал пополам, привесив к ступням камни. Всего этого казалось мало. Среди корсаров зрел заговор. Тогда великий пират приказал возвращаться, погрузив все награбленное на 175 мулов. Уже в гавани он Объявил: "Делиться будем честно" – и учинил поголовный обыск, для убедительности вывернув свои карманы и стащив сапоги. Это сработало. А за день до назначенного дележа погрузил львиную долю стоимостью в 500 тысяч реалов на свой флагман и отплыл, кинув соратников на произвол судьбы.
На Ямайке Моргана ждал сюрприз: поскольку на Панаму он напал аккурат спустя неделю после заключения мирного договора Испании с Англией, от той потребовали наказать бандита. Отправленный под конвоем в Лондон, он ждал худшего. Однако вместо суда Карл Второй посвятил его в рыцари и прислал обратно уже в чине верховного судьи, наказав бороться с пиратством нещадно. (Моргану везло и до этого: однажды во время военного совета в открытом море на его флагмане кто-то из матросов спьяну палил в белый свет, а попал в пороховой отсек. Корабль взлетел на воздух, все находившиеся на борту погибли, уцелел только сам Рыжий и сидевшие с ним за столом капитаны.)
Но постаревший сэр Генри Морган, отстраненный спустя некоторое время за неизлечимое казнокрадство от губернаторства Ямайки, судя по всему, просто устал. Он даже стал призывать своих бывших коллег воспользоваться королевской амнистией и переквалифицироваться в мирные плантаторы. Врач Ханс Слоун диагностировал у этого толстого человека с синюшным цветом лица туберкулез и цирроз печени в результате неумеренного увлечения алкоголем. Умершего 25 августа 1688 г. Генри Моргана похоронили на Ямайке со всеми почестями, какие полагались высокопоставленному дворянину. Но разве так должен был закончить свой путь корсар? Конечно, не так... Через четыре года во время землетрясения огромная прожорливая волна смыла кладбище вместе с его могилой. Море взяло себе то, что ему причиталось по праву, и унесло с собой тайну сокровищ Моргана, которую так и не удалось раскрыть стае рыдающих домочадцев.
Где они сейчас, пиратские сокровища? Искатели неустанно ищут тот самый флагман, что взлетел на воздух после пьяной пальбы, рыщут по острову Кокос в экваториальной части Тихого океана и Каймановым островам к северо-западу от Ямайки, где пират нередко отсиживался в пещерах, даже подняли со дна Карибов его шхуну "Merchant Jamaica". Пока все без толку. Не пятнадцать – куда больше человек тщетно облизываются на сундук мертвеца. Йо-хо-хо...
Все так же шумит неумолчный прибой овеянного жуткими легендами океана, а рыжий пират продолжает загадочно ухмыляться с портрета в кабачке колумбийской Картахены, пока кто-то опрокидывает в горло обжигающий ром, названный его именем.