|
"Yтро": Александр Федорович, ваша организация известна прежде всего по освобождению пленных российских солдат и офицеров в Чечне.
Александр Мукомолов: С 1998 г. на Северном Кавказе мы освободили 199 солдат, офицеров и прапорщиков. Недавно совместно с управлением собственной безопасности МВД Чечни освободили рядового Пекаева, похищенного в Ингушетии. Там в части и вокруг нее сложилась очень сложная ситуация. Были случаи, когда похищали сразу нескольких военнослужащих. Командование, в нарушение всех приказов и норм, пыталось искать их своими силами, не докладывало наверх, а солдат похищали вновь и вновь. Потом находили тела похищенных военнослужащих... Но в целом сейчас ситуация иная, чем, скажем, была еще три года назад. Тогда в Чечне и регионе в целом войск было гораздо больше, а контроля за ними меньше.
Если три года назад такие факты имели место в гарнизоне "Спутник" (Владикавказ), в Буйнакске (Дагестан), то сейчас очень неблагоприятная обстановка в селе Троицкое в Ингушетии, где размещается часть Минобороны РФ – там пропадают люди. Мы вели переговоры о 35-ти военнослужащих, которые удерживаются "той стороной", но несколько месяцев назад контакты были прекращены и все зашло в тупик. Это солдаты, которые считаются пропавшими без вести: Кадиров, Иванов, Федотов, Скоков, Соломатин и другие. То ли (не дай Бог, конечно) часть из них уничтожили как нежелательных свидетелей, то ли их отправили еще дальше в горы, то ли боевики готовят их для каких-либо акций. Солдаты были похищены в течение 3-х лет. Вот была достигнута договоренность об обмене Федотова и Скокова, но он не состоялся; мы стали искать другие варианты, затем пропал посредник, а солдат перевезли в другое место – видимо, боевики почувствовали, что вокруг них сжимается кольцо.
"Y": Говоря об изменениях в Чечне, вы имеете в виду и то, что уже нет в живых известных похитителей людей – Бараева, братьев Ахмадовых и других?
А.М.: И Ахмадовы, и Бараев, если говорить точно, не были похитителями. Это организаторы, заказчики похищений. Там существовало "разделение труда": одни крали, другие перевозили, третьи содержали и т.д. А "разруливал" ситуацию, давал команду – Бараев, или Доку Умаров, например, или кто-то еще. Мы получали информацию, что солдат похищали и по заказу кровников. Отсюда и зверские казни...
Категория похитителей не постоянна. Но они знают, где, куда и кому можно переправить "живой товар". Сейчас у них нет четкой структуры, разрушены связи, часть главарей уничтожена, среднее звено или перебили, или заставили уйти. И потом, все мы, включая военных, научились противодействовать боевикам. Сейчас военнослужащие пропадают по дороге в отпуск, на выезде вне части. Но уже нет того потока, что существовал три года назад.
"Y": Недавняя операция в Дагестане по освобождению одного из руководителей миссии "Врачи без границ" Арьяна Эркеля, который провел 20 месяцев в плену у бандитов, вызвала массу вопросов.
А.М.: Мы были в курсе этих событий. И "Врачи без границ", и посольство Нидерландов провели огромную работу; проводили демонстрации, обращались к президенту России, во многие структуры, в том числе и к нам. Мы собирали информацию, но она была крайне скудна. По собственным каналам удалось установить с большой долей уверенности, что Эркеля не было в Чечне. Все свидетельствует о том, что его похитили и держали так, что об этом знал очень узкий круг людей. Утечки информации не было.
Очень похоже события развивались и с похищением сына дагестанского министра финансов, информации о котором не было два года. Освобождение состоялось после того, как задержали начальника отдела по борьбе с похищениями людей МВД Дагестана.
В обоих случаях преступники действовали по одной схеме: выходили на связь спустя длительное время, затевали переговоры, предъявляли доказательства, что заложник жив, и выдвигали требования.
"Y": Больше месяца назад руководство "Врачей без границ" обвинило в похищении дагестанские и федеральные власти. Сообщалось, что за этим преступлением стоят два депутата – Госдумы и национального собрания Дагестана. Кроме того, "Врачи без границ" заявляли, что похищение Эркеля произошло на виду у сотрудников ФСБ...
А.М.: Комментировать такую информацию себе дороже... Ведь, если это работа спецслужб, то это неаккуратная работа. Ну могут они подозревать иностранца в работе на спецслужбы других стран. Этого исключать нельзя. Видели или нет сотрудники спецслужб, как похищали Арьяна Эркеля? Я не располагаю такой информацией, хотя, поверьте, знаю кое-что. Скажу, что силовые структуры – МВД, ФСБ и другие – никогда не торгуются с преступниками. Но отдельные люди могут проводить частные действия, используя служебное положение. Фактически они преступники, но их нельзя ассоциировать со структурой. Так что скажем, что с обвинениями в адрес российской стороны погорячились.
Когда похитили Эркеля, мы рассматривали два варианта развития событий: либо его сразу убили по каким-то соображениям, либо похищение организовала узкая группа профессионалов, которая рассчитывала получить большие деньги. Нельзя исключать и того, что эта акция могла быть использована в качестве пиара, как это бывало на Кавказе не раз. Освобождения ведь бывали разные – и иностранцев, и известных людей. Мы знаем какие деньги были задействованы при этом. Поэтому ничего исключать нельзя. Но голословно обвинять кого-то без доказательств тоже нельзя, ведь люди, которые работают по похищениям, действуют на грани.
Я не исключаю, что Эркеля могли "сбросить" как груз, что была комбинация с арестами. Нельзя исключать, что западная сторона могла и заплатить деньги, но никто об этом трубить не будет. Может, договорились и о каких-то гарантиях насчет каких-либо фигур, о помиловании, амнистии и т.п. Есть масса вариантов. Почему не может быть претворен в жизнь вот такой сценарий: освобождается заложник, а какой-то полевой командир получает возможность отойти от дел, распускает свои формирования, люди не гибнут, прекращаются боевые действия?
"Y": Кстати, ваша миссия работала с арестованным офицером МВД Дагестана, занимавшимся борьбой с похищениями людей?
А.М.: Он несколько раз выходил на телефонные контакты, но мы с ним не работали, совместных освобождений не было. Мы поддерживали отношения с сотрудниками ФСБ – в Дагестане и Чечне, а с дагестанским МВД были противоречия. Нас пытались в чем-то голословно обвинить. Ну, это в прошлом. В общем, отношения не сложились с милицией.
"Y": Но согласитесь, когда офицера, который по долгу службы борется с похищениями людей, арестовывают по подозрению именно в этом преступлении, это выглядит, мягко говоря, отвратительно...
А.М.: Да. По всей видимости, поэтому они и не были заинтересованы в контактах с нами и развитии отношений... Скажу, что дагестанское направление было очень активным еще пару лет назад – там происходили серьезные вещи, особенно когда было вторжение боевиков в Дагестан. Бизнес на людях процветал.
"Y": Как вы оцениваете события последнего времени в Чечне?
А.М.: Хорошо, что сейчас власть в Чечне обозначилась, заявила о себе, какая ни есть. Вот Кадыров стремится к единоначалию. Если у него получится сделать это при соблюдении конституционных прав граждан и стремлении улучшить жизнь, то, я думаю, там ситуация очень быстро придет в норму. Сейчас в действиях политиков видна воля у тому, чтобы как можно быстрее прекратить противостояние. Бывают отдельные всплески инициативы со стороны "ястребов", которые всегда ждут реванша, но власть склоняется к миротворчеству. Я общался с Кадыровым и могу отметить рационализм в его политике. Этот настрой идет от Кремля, и в этом сила Кадырова сейчас – желание вести постконфликтную реконструкцию Чечни, лечить эти болячки.
"Y": Что входит в планы миссии генерала Лебедя, кроме поиска и освобождения пропавших без вести и похищенных?
А.М.: Это реабилитация жертв конфликтов, куда входит медицинская, психологическая, юридическая и социальная поддержка населения, розыск, идентификация и перезахоронение останков жертв конфликта в Чеченской Республике. Необходимо снять отчужденность и восстановить взаимосвязи между населением Чечни и жителями других регионов России, демилитаризовать население региона и многое другое.
О захоронениях скажу отдельно. На территории Чечни, по нашим данным, находится от 1500 до 3000 могил – и военнослужащих, и местных жителей. Есть и братские могилы и совместные захоронения. Их много – в Черноречье, Комсомольском, Бамуте, Самашкинском лесу и других местах. Мы уже проверили уже 17 из них, в том числе и на территории бывших лагерей боевиков. Теперь – эксгумация, идентификация в лаборатории. Это огромная работа, которая проводится совместно с Минобороны и другими структурами.
"Y": Учитывая, что вы – организация общественная, на воплощение всех этих планов необходимы средства. Откуда взять деньги?
А.М.: На две программы мы получили гранд голландского правительства, сейчас подключается правительство Швейцарии. Вполне вероятно, что еще несколько стран будут участвовать в реализации наших программ. Ведь мы работаем с широкими слоями населения – с бывшими пленными, с родными пропавших, с военнослужащими, которые получили тяжелые ранения, с чеченскими детьми, пострадавшими от войны. Есть еще бывшие боевики, которые амнистированы, эск-комбатанты, которые выходят из жизненного тупика; надо работать и со вдовами, с семьями погибших. Мы общаемся и с ними – показываем людям, что есть и другая жизнь, есть мир.
"Y": Вы говорите о миротворчестве в целом регионе России, в республике, которая уже больше десяти лет является "горячей точкой", а средства на ваши программы почему-то поступают из-за рубежа...
А.М.: Мы обращались за помощью и в России, но ничего не получили. Мы не хотим привлекать государственные средства – и так есть, куда их тратить. А здесь можно привлечь банковский, корпоративный сектор. Вот, например, покупает человек яйца Фаберже за сотни миллионов – пусть он выделит сто тысяч на реабилитацию детей, пострадавших в "горячих точках". У нас в стране странностей хватает: пригласят певца, который за $1,5 млн споет пару раз. Это, может, и нужно. Но есть и более насущные вещи... Сейчас мы развернули программы. Привезли детей из Чечни, первые группы, с которыми работают психологи и врачи. Это только первые шаги в процессе сближения и восстановления контактов.
"Y": У вас есть статистика по россиянам, которые находятся в заложниках или пропали без вести за рубежом?
А.М.: У нас нет такой базы данных. Знаю, что вот у Аушева есть такие цифры по советскому контингенту в Афганистане. А "горячих точек", где пропали наши, много – Таджикистан, Ангола и так далее. Но эта работа дорогостоящая. Вот американцы имеют возможность искать на Камчатке экипажи самолетов, которые потерпели там катастрофу еще во время Второй мировой войны: они поднимают архивы, работает поисковая машина. У нас все по-другому. На государственном уровне работа по поиску наших соотечественников за рубежом практически не ведется. Действует комиссия при президенте по пленным, интернированным и пропавшим без вести, какая-то база данных там есть, но активных действий не предпринимается – ограничены в средствах. Сейчас самая напряженка по Чечне, ведь только по линии МО там проходит около 600 без вести пропавших человек.
"Y": Имя генерала Лебедя многие связывают с подписанием соглашения в Хасавюрте в 1996 году, когда говорили о предательстве армии, поражении России в Чечне и т.д. Как, на ваш взгляд, выглядят сегодня действия, предпринятые Александром Лебедем восемь лет назад?
А.М.: Я убежден, что в то время Лебедь сделал очень сильный шаг, и если бы он был поддержан, то... Вот все вспоминают Хасавюрт как предательство, особенно любят это делать генералы. Но никто не вспоминает 12 мая 1997 года, когда Ельцин с Масхадовым подписали договор, а ведь Лебедь только договорился о прекращении боевых действий, что фактически являлось договором о намерениях. Но главное – перестали стрелять.
А потом – договор, подписанный в Кремле. Был и план по восстановлению Чечни с участием 17 федеральных министерств, где каждому министру ставились задачи. Ничего никто не сделал. Масхадов, лишившись средств, остался никем – президентом без войска, не мог что-то восстановить. Но все это было сделано специально. А Лебедь исполнял обязанности секретаря Совбеза. Кто, кроме него, что-то сделал для России? Рушайло, Рыбкин? Так что рассуждения о "продаже" неуместны.
Нам надо учиться. Вот говорят – там кругом боевики. Даже если боевики, то это наши боевики, и их надо учить жить по российским законам. Смогли же в МВД организовать учебу чеченских милиционеров...