|
Любая дискуссия о том, что есть сегодня Киргизия, обычно органично переходит в разговор о судьбах демократии в Центральной Азии в целом. За 15 лет, прошедшие после распада Советского Союза, серьезные политологи, в том числе и из числа зарубежных советологов, успели понять несостоятельность универсального тезиса о необходимости пришествия классической демократии в тундру и пески. Сегодня, после торжества "демократии" в Ираке, мир видит, как непросто инкорпорировать безусловно логичную, с точки зрения западных ценностей, политическую конструкцию в глубоко укоренившуюся культуру бытия иного общества. Демократическим догматам, проповедующим "свободу, равенство, братство", сопротивляются так, как будто речь идет о насаждении культа колченого упыря, прежде замеченного в одной компании с Дж. Бушем-младшим. В отношении стран Центральной Азии, прежде входивших в братскую семью советских народов, превалирует все тот же осторожный подход. Гуманистическое начало побуждает называть комментаторов "отца всех туркмен" Ниязова диктатором – однако именно он ставится сегодня многими в пример Акаеву как образчик гаранта стабильности. Что лучше: позволить демократической волне смыть "старый режим" вместе с госучреждениями, военными базами, золотодобывающими разрезами, банками и деньгами, которые в них хранятся – или диктаторски пресечь всякую инициативу, являя иностранному капиталу привлекательный в своей стабильности (по крайней мере, на период жизни диктатора, а возможно, и его детей-преемников) национальный рынок? Вопрос вопросов.
Вот на него отвечает Оливье Руа, которого Liberation представляет "известным французским специалистом по мусульманским странам советской Средней Азии": "Президент Аскар Акаев считался реформатором более демократичным, чем чего коллеги в бывших республиках Советского Союза. На деле же специфика Киргизии состоит в том, что центральная власть здесь слабее, чем в других местах. Здесь нет ни сильной армии, ни сильных органов внутренних дел, но есть много местных милицейских подразделений. Эта структурная слабость не помешала нынешнему президенту, избранному в советскую эпоху и с тех пор регулярно переизбиравшему на новый срок, проводить ту же политическую линию, которую проводят его соседи: аресты оппозиционеров, фальсификация выборов, устранение кандидатов-соперников".
Выходит, что, вроде, нет сильной армии, сильного МВД, а вот же – 15 лет Акаев правит почти такими же диктаторскими методами, как и его соседи. Руа прав в одном: Аскар Акаев, выпускник ленинградского вуза, бывший президент республиканской Академии наук, оказался единственным не из обоймы партэлиты конца 80-х – начала 90-х гг., пришедших к власти на всем постсоветском пространстве. Сам по себе этот факт мало что объясняет – разве что попытку Акаева постепенно "внедрить" демократию в феодально-патриархальное по сути государство, где "племя", "местничество" и "клан" – не слова, а термины, описывающие суть политической системы (это характерно и для других стран региона). Кстати, факты фальсификации состоявшихся 6 марта выборов в ряде случаев объясняются прозаичной безграмотностью людей, обеспечивавших процедуру подсчета.
Случай с Киргизией – это пример того, на что не способен даже авторитаризм, не говоря уже о полноценной демократии. Даже самые свободомыслящие представители экспертного сообщества сегодня с большой осторожностью отзываются о киргизской "оппозиции". Не о ее лидерах – вполне, кстати, адекватных политиках, способных разговаривать с официальными властями Бишкека на одном языке, – а о тех, кто им уже сегодня не подчиняется и кого они завтра будут бояться больше, чем Акаева. Забегающий вперед политический процесс – это всегда дисбаланс в механизме внутреннего равновесия. В сильно отсталых странах – это еще и катализатор взрыва. Иногда социального, иногда религиозного, иногда межэтнического. Киргизия – именно то государство, где возможны все три варианта. Толпа не то пьяной, не то одурманенной наркотой молодежи – явно не та сила, которая приведет на смену Акаеву свободные демократические силы. Лидеры оппозиции это понимают, и потому они скорее готовы идти на торг с президентом, чем на штурм Бишкека.
Юг Киргизии, где начались беспорядки, – не только наиболее густонаселенная, но и самая бедная часть страны. Тотальная безработица, минимальная зарплата – $2, пенсия – $3, самая высокая в странах СНГ смертность и важный перевалочный пункт наркотрафика из Афганистана в Европу через Россиию – вот атрибуты сегодняшнего дня Ферганской долины. Разжечь пламя насилия там легче легкого. И легче легкого придать "восстанию" любой идеологический подтекст. Те же самые люди могли бы требовать не только соблюдения демократии, но и территориальных уступок от соседних Таджикистана и Узбекистана (что уже было в 2000 г.), травить местных узбеков из-за "неправильной" нарезки земельных участков (Ошские события 1990 г.), да и многое другое. Этот странный замес демократического феодализма, подсевшего на наркотики и пещерный национализм, может "грохнуть" в стране, где Россия и США держат свои военные базы, крупнейшие в регионе. Последствия неуправляемой "демократии" местного пошиба в такой ситуации предсказать очень сложно.
Эксперты справедливо отмечают, что реальную власть в Киргизии имеют только представили северных кланов и племени Сары Багыш, к которому относится род Акаевых. Юг от власти отрешен, и его лидеры скорее даже не через, а под прикрытием демократических процедур – каковыми являются выборы – пытаются эту ситуацию изменить. Однако существует еще один фактор, о котором знают, помнят, но почему-то стесняются связывать сегодняшними событиями. Киргизия – беднейшая страна (добыча золота ситуацию не меняет). Однако и перспективная тоже. По данным экспертов, расчетные запасы нефти здесь составляют примерно 280-300 млн т, из них 80 млн т – в месторождениях Алайской впадины в Ферганской долине. Освоения этих залежей – вопрос ближайших 10 лет. "Южане" не могут не думать о том дне, когда Акаев оставит пост президента своему преемнику. По Конституции произойти это должно уже осенью этого года. И тем подозрительнее оппозиция воспринимает избрание в парламент страны сына Акаева Айдара и его дочери Бермет, которую многие считают вероятной преемницей отца. В этом случае клан Акаевых вряд ли позволит кому-либо еще распорядится нефтью Ферганской долины.
Природа киргизских событий существенно отличается от того, что происходило недавно в Грузии, Украине, отчасти Молдавии. Киргизам сложно войти в НАТО. Им не влиться в Европу – страшно далеки они от ее. Однако очередное совпадение по времени в цепочке демократической "детонации" не случайно. На постсоветском пространстве старые элиты умирают. Происходит кризис поколений, политических поколений. Это процесс объективный, и иностранные вливания в оппозицию его либо ускоряют, либо не ускоряют, но в любом случае "процесс пошел". До сих пор удачной "сменой вех" можно было счесть только операцию "преемник" в Азербайджане, где Алиева-отца сменил от Алиев-сын. Украина и Молдавия – это, конечно, не Закавказье, и тем более не Центральная Азия, потому частности неизбежны. Однако ставка оппозиции на молодежь во всех странах бывшего СССР – четкий сигнал: пришло время менять то прошлое, которое хитростью ли, силою ли дотянуло до настоящего. Все меньше в этих странах людей, помнящих об авторитете первых секретарей ЦК КПСС; все больше тех, кто хочет быть сытым и одеваться в добротную одежду уже сегодня. Проблема в том, что эти простые запросы требуют жертв. И, увы, не только политических.