Островский в законе

ФОТО: mbronnaya.theatre.ru

Театров, где ставят классику, всего два: Малый и филиал Малого. Такую точку зрения высказала зрительница, уходя в антракте со спектакля "Горячее сердце", поставленного в Театре на Малой Бронной. Давно замечено, что важно не как и не кем текст написан, а как и кем он прочитан. В данном случае читателем Островского выступил режиссер Роман Самгин. Его спектакль не то чтобы получился неудачным, но, надо признать, Островского в нем опознать трудно. В некоторые моменты даже вздрагиваешь: неужели и это написал русский классик? Спешу успокоить: за весь базар отвечает именно он. Содержание пьесы про обворованного женой и приказчиком купца Курослепова и его дочь Парашу осталось практически неизменным.

Главное, что сделал Роман Самгин, - придумал, как можно посмотреть на мир героев Островского. А точнее, как еще можно на него посмотреть. Не так давно все дружно ругали разухабистую народность, выведенную на первый план ("Бальзаминов" Марины Брусникиной в "Сатириконе"). Чуть раньше - дружно восхищались эффектным осовремениванием Островского, которое произвел Кирилл Серебренников, отправив "Лес" в эпоху застоя ("МХТ"). Самгин сыграл на другом - на поле не массовой, а маргинальной культуры, сделав персонажей уголовниками, прощелыгами и мелкими воришками. Они расхаживают в дубленках и сапогах (костюмы Ирины Белоусовой), поют блатные песни и практически все страшно косноязычны. Матрена, жена Курослепова (Александра Виноградова), напоминает одновременно Маньку-облигацию и Эллочку-людоедку. Ее падчерица Параша (Алина Сергеева) - Золушку в законе. В сцене суда появляются незаконные мигрантки из южных стран, замотанные с ног до головы в платки и лузгающие семечки.

В общем, тюремная субкультура налицо. Даже тяжелая дверь на сцене, и та с решетчатым окном (сценография Виктора Шилькрота). Но гулять так гулять. Классика, как известно, неисчерпаема. И в спектакле появляется тема еще одного меньшинства - сексуального. Его представителем становится родственник Курослепова Силан (в завораживающе манерном исполнении Олега Соколова). Весь спектакль он жеманно машет метлой и порхает, как балерина.

Такому прочтению нельзя отказать в праве на существование. Стоит лишь принять идею, что героев Островского можно рассматривать как представителей уголовного мира, живущих по воровским "законам", как в тексте обнаружится очень много комических тому подтверждений. Каждое слово, произнесенное со сцены, воспринимается как скрытый намек и потому смешит, но одновременно возникают серьезные сомнения в подлинности самого Островского.

Проблема в том, что "Горячее сердце", к сожалению, слишком длинная пьеса. И придуманная режиссером фишка вызывает смех только первые полчаса. Затем она начинает утомлять. Ведь никакого развития в ней не заложено, а анекдот, повторенный дважды, скорее, раздражает, чем смешит. Идея спектакля начинает работать против себя.

Впрочем, актеры, среди которых много студентов и недавних выпускников, на ура отыгрывают розданные им типажи. Помимо уже упомянутых, отмечу Алексея Филимонова, создающего образ матерого карманника Васи, и Артема Гринченко, сосредоточившегося на слащавом себялюбии приказчика Наркиса. По ходу действия рассыпано множество занимательных режиссерских спецэффектов: дремучий лес возникает из привязанных к спинам досок, а одним из блюд роскошного ужина становится рыба-пила (из настоящей пилы) в яблоках.

Финальная сцена, в которой Параша находит счастье с Гаврилой (Павел Акимкин), по-хорошему умиляет. За тюремной дверью обнаруживается потайная комната с цветочными обоями, стареньким телевизором и алюминиевой кастрюлькой на столе. Дед Курослепов варит кашку, зять Гаврило качает ребенка, а Параша блаженно прижимается к косяку. Здесь, как и во всем спектакле, классику искать не стоит. В конце концов, она есть в книжках и в школьной программе по литературе. А в театре еще иногда, слава богу, есть театр. "Горячее сердце" - именно тот случай.