ФОТО: AP |
Но концерт прошел, а конкурсная программа продолжается. До демонстрации нового коэновского нуара "Для стариков здесь места нет" (No country for old men) бессменным лидером рейтинга прессы на страницах Screen International оставалась картина румына Кристиана Минджиу "4 месяца, 3 недели и 2 дня". Если вы не поняли - речь идет о беременности. События происходят в течение одних суток. Мрачное ретро 1987 года. Румыния под Чаушеску. Бедное и ободранное студенческое общежитие. Живут там по четыре человека в комнате, но двум подружкам повезло: они всего лишь вдвоем. Аборты запрещены, а одной из "сестричек" необходимо избавиться от беременности, и подруга помогает ей пуститься во все тяжкие... В роли адского подпольного хирурга обжигающе убедительно выступил русский актер Влад Иванов. А одна из исполнительниц, Анамария Маринча, просто обязана в финале получить золото за потрясающий образ. Режиссура создает засасывающее пространство социалистической ночи, от которого становится безнадежно уныло, - шаг в сторону "Декалога" Кшиштофа Кесьлевского. Румынский кинематограф заслуженно актуален последние три года именно благодаря Каннскому фестивалю. В прошлом году, например, "Золотая камера" за лучший дебют была вручена румыну Корнелиу Порумбою за концептуальное минималистское исследование постсоветской психологии "12-08 к востоку от Бухареста".
Андрей Звягинцев, не торопясь, где-то в Бельгии снял "Изгнание" и попал сразу в конкурс Канн. Ожидания были велики, отношение - заранее восторженное. Опубликованные кадры впечатляют. Русская пресса в трепете. Продюсер и режиссер не согласились с предложением художественного руководства фестиваля и оставили картину длиться два с половиной часа. Звягинцев вновь нарисовал притчу, только на этот раз сюжетные коллизии семейной жизни более изощренны. Команда поработала на славу: оператор Майк Кричтон, музыка Арво Пярта, скандинавские и русские актеры, волшебные декорации и тонкое цветовое решение. Но, по сути, все это превратилось в шикарную обертку фальшивой и мутной истории, которую объяснить можно, только пользуясь какими-то очень общими понятиями: семья, измена, любовь, вера - тот самый набор, которого ждут от "российского кино". Чего ожидали, то и получили. "Изгнание" - мучительная и тяжеловесная попытка создать философскую притчу, пытающаяся быть глубокой и "бергмановской" драма из жизни роботов. Между актерами в фильме не происходит никакой химии, никакого реального, чувственного взаимодействия. Они как механические марионетки движутся по отточенным маршрутам, прописанным старающимся быть "большим" режиссером. За всем происходящим чувствуется полная пустота, если не ложь. Нет ничего такого, чем мог бы всерьез поделиться режиссер Андрей Звягинцев со зрителем, рисуя картину райского сада и изгнания из него. Как написал Variety: "в картине очень хорошие задники, жаль только, что их все время кто-то загораживает". И это совершенно справедливо. Пересказывать сюжет не имеет смысла. В фильме просыпаются пересохшие "бергмановские" источники, камера разглядывает содержимое мелководного "тарковского" дна под текущими водами; почтальон звонит дважды и т.п. Затянутая китчеобразная европодделка. Уверен, что картина хорошо продается по всему миру, тем более продажи эти начались задолго до завершения фильма.
Если Звягинцев попытался выступить в роли уверенного в себе перфекциониста, то Ким Ки-Дук, работая все в той же эстетике авторской притчи, скорее, выглядит режиссером-халтурщиком. Снятая за два месяца коротенькая картина "Вздох" (Soom) почти целиком решена в интерьерах двух комнат. Тюремная камера и четверо смертников в ней. Семейное гнездо с заложницей женой, не чувствующей любви. Девушка решается на парадоксальную акцию - она ходит на встречи с одним из смертников и устраивает ему красочные шоу, влюбляя в себя. Для чего ей это надо, ведь молчаливый смертник с суицидальным синдромом обречен, становится лишь в финале. И в смысле загадочности казалось бы понятных событий у Ким Ки-Дука в порядке. Мы не разгадаем его головоломку до самого последнего кадра. А разгадав, еще придется как следует подумать над хитрой формулой режиссерской мысли.
Каннские закрома набиты десятками режиссерских имен, по городу бродят Китано и Вендерс, Полянский и Кроненберг, Моретти и Ратанауранг Пен-Эк, Маршаль и еще десятки неизвестных, но талантливых. А потому интерес к фильмам и конкурсному марафону не увянет до самого финального вознесения на кинематографический олимп кого-то одного (ведь братья Дарденн в этом году отсутствуют).