ФОТО: kreml.org |
"Yтро": Существует ли внятный взгляд на то, что более прагматично для России: поддержка и поощрения русских (русскоязычных) диаспор в странах СНГ или стимулирование переселения соотечественников в Россию? Иными словами, что лучше – собирать народ или усиливать группы влияния?
Модест Колеров: Безусловно, мы должны по максимуму защитить социальные и гражданские права наших соотечественников, ориентированных на Россию – всех, кто считает себя частью России. Хотя понятно, что в традиционных обществах все социально-мобильное и социально-динамичное население в большей степени ориентировано на выезд в Россию и другие страны. Так что мы должны обеспечить мягкую и достойную человека перемену места жительства.
В каждой из стран Средней Азии – очереди из десятков тысяч человек для записи в кандидаты на участие в этой программе. Нормативные документы были согласованы только минувшим летом. Это достаточно долгий бюрократический процесс, но мы не можем бросить людей, не обеспечив получение ими в течение нескольких месяцев российского гражданства, страховки, медицинского обеспечения и т.д. Всю эту социализацию надо сначала подготовить. Те полтора миллиона человек, которые получили российское гражданство, приехав сюда в течение последних пяти лет, сделали это на свой страх и риск. И, разумеется, за свой счет.
Наша задача – создать стандарты интеграции и легализации. Хорошо быть молодым, красивым и богатым; а если ты не молод, не красив и совсем не богат? Как раз эта программа не ставит никаких возрастных ограничений. Кроме того, рассчитанная на одного переселенца - 40-летнего мужчину, - она подразумевает квоту еще на трех иждивенцев. Никакой "самопальный" мигрант такой возможности не имеет. На мой взгляд, новая система мер по социализации – вполне толковая и надежная, потому что человек может приехать на конкретное рабочее место, соответствующее его профессиональным навыкам и квалификации.
"Y": Существует ли внутри России понятие "национальной политики"? И нужна ли такая политика вообще?
М.К.: Россия – многонациональное государство, поэтому никакой специально избирательной национальной политики к кому бы то ни было нет и быть не может. Есть политика предоставления равных стартовых возможностей. В 90-е гг. национальная политика подменялась политикой титульных наций субъектов федерации; слава богу, сейчас этого нет. Никаких законных способов проводить избирательную политику быть не может.
Физически невозможно обеспечить реализацию национально-культурных прав, которые были бы локализованы в каком-то одном месте. Когда наши критики в Киеве ставят условие, что, мол, откройте в Москве достаточное количество украинских школ, тогда будем разрешать больше школ в Киеве, они поступают согласно идеологии черно-белых комиксов. На самом деле в Западной Сибири, Тюмени, где традиционно сильна украинская диаспора, никто не воспрещает украинской культурной жизни. Уверен, что богатые нефтяные субъекты легко поддержали бы инициативу о создании украинских школ. Но получается, что большинство работающих там украинцев – мужчины, оставившие семьи и отправившиеся на заработки. В Москве, невзирая ни на какие шероховатости в отношениях, действует огромная литовская школа. Никакая политика на это не повлияла. И таких примеров множество.
"Y": Раз уж мы вспомнили об Украине. Там Партия регионов раздавала обещания о признании статуса русского языка и о невступлении Украины в НАТО. Но теперь "регионалы" о своих обещаниях забыли, и дела у партии идут не лучшим образом.
М.К.: Партия регионов никогда больше не покажет таких результатов. Ее главная вина с электоральной точки зрения состоит в том, что она легко отказывается от своих же программных положений. ПР – некий лоббистский клуб, который намерен был реализовать электоральные интересы даже не власти, а бизнеса. Если ты борешься за власть и хочешь быть во власти максимально долго, ты не можешь не учитывать настроения избирателей. Но если ты легко игнорируешь обещания, данные избирателям, тогда трудно претендовать на стабильную власть. Впрочем, понятно, что на Украине любая партия, кроме коммунистов, – бизнес-схема.
"Y": Понимают ли в Киеве, что последует за вступлением Украины в НАТО?
М.К.: Боюсь, что украинский "оранжевый" бомонд, в отличие от украинского бизнеса, недостаточно прагматичен. Это бизнес готов ради бизнеса продать многое. А вот бомонд, или украинский "политикум", вполне удовлетворяется получением если не грантов, то административной ренты от своего положения при власти и на самом деле мало беспокоен судьбами Украины как индустриального государства.
Юго-восток, дающий 85% ВПП Украины, – это индустрия и портовая инфраструктура, обеспечивающая авиационно-космическую, угольную, металлургическую промышленность. Вся эта промышленность создана Российской империей и Советским Союзом и живет сейчас во многом благодаря сохраняющимся интеграционным и неконфликтным связям с Россией. В натовской перспективе эта часть страны как Украина индустриальная во многом исчезнет.
"Y": Почему зашло в тупик построение Союзного государства России и Белоруссии?
М.К.: Главное, чего не хватает России в отношениях с Белоруссией, так это прозрачности Минска. Сейчас Лукашенко активно размышляет о способах привлечения в первую очередь западных инвестиций в крупные государственные проекты, намереваясь таким образом применить китайский или южнокорейский опыт. Не знаю, что из этого получится, потому что для повторения китайского пути нужно иметь огромную устойчивость социальной инфраструктуры: даже 200 миллионов нищих не раскачивают Китай. Для повторения южнокорейского опыта нужно иметь большое количество частных семейно-государственных предприятий. В Белоруссии этого нет, там другая экономика. И у Белоруссии нет 20 лет Китая и 40 лет Южной Кореи, потому что новая цена на энергоносители делает неэффективной белорусскую промышленность. Безусловно, там передовое сборочное производство, неплохая электроника. Но, отпущенная в океан рыночных отношений, она если не утонет, то будет себя чувствовать не очень хорошо.
"Y": И что Белоруссии необходимо сделать для проведения реформ?
М.К.: Превратить бюрократическую собственность в собственность корпораций и не позволить "красным директорам" или назначенным собственникам превратиться в олигархов, как они превратились у нас. То есть Минску нужно делать вывод из российского опыта. В таком случае Белоруссия сохраняет шансы.
"Y": Как выстраивать отношения с Молдавией на фоне действий Воронина, который и с Москвой договаривается, и с Бухарестом объединяется?
М.К.: Действия Воронина диктуются его положением в узком коридоре возможностей. С одной стороны – нарастающая угроза тотальной румынизации, превращения Молдавии в бедную окраинную провинцию Румынии. С другой стороны – приднестровский конфликт, разрешение которого сдерживается тем, что, грубо говоря, Молдавия не покаялась за свою агрессию против своих же граждан, которых она сама отрезала от себя в 1990 г., перейдя на латиницу. Этим шагом часть народа была сделана "людьми второго сорта".
Правда состоит в узости выбора Кишинева: или мир с Приднестровьем, или исчезновение Молдавии вообще. Без Приднестровья Молдавия в обозримой перспективе переживет аншлюс со стороны Румынии.
Большая прозрачность и гибкость приднестровской власти, соединенная с гибкостью молдавской власти, позволила бы найти решения, которые удовлетворили бы всех. В Тирасполе давно говорили, что есть модель общего государства, при которой независимые Молдова и Приднестровье делегируют в некотором многонациональном органе набор полномочия, в первую очередь касающиеся безопасности и политики. Самое главное, что они могут взаимно помочь друг другу и открыть экономические транзитные отношения. Часто забывают, что Кишинев расположен гораздо дальше, чем Тирасполь, от такого крупного порта как Одесса и от устья Дуная. Кишинев пытается построить какой-то мелкий порт и нефтеперерабатывающий завод, но это "слезы". Тирасполь же находится от Одессы на расстоянии протянутой руки, а Тираспольская ГРЭС играет ключевую роль в ее энергообеспечении.
"Y": Разделяете ли вы точку зрения, что поддержка Россией своих граждан в Абхазии и Южной Осетии должна быть более ощутимой?
М.К.: Претензии в недостаточной активности в защите своих граждан надо все-таки адресовать местным властям, потому что у миротворцев другой мандат. Абхазия и Южная Осетия – не наша территория. Здесь мы можем косвенно защищать наших граждан. Думаю, ресурсов у югоосетинских и абхазских властей достаточно, чтобы пресечь безобразия. Нынешняя ситуация – своеобразный экзамен для властей самопровозглашенных республик.
"Y": Должна ли Россия первой сделать шаг в признании самопровозглашенных республик?
М.К.: С точки зрения международного права Абхазия и Южная Осетия имеют право на независимость не меньшее, чем Косово, Восточный Тимор или Эритрея. Но надо соблюдать сложившиеся обычаи в международном праве. Это правила игры. Если мы сбросим все фигуры с шахматной доски и ударим ею партнера по голове, то в ответ ни на что другое рассчитывать нельзя. Мы понимаем, что правилами этими пренебрегают, что работают двойные стандарты, но правила, тем не менее, должны соблюдаться. Нужно иметь мужество применить международное право к нашим интересам.
К сожалению, в российском обществе не хватает консенсуса в отношении Абхазии и Южной Осетии. И не потому, что кто-то готов их "сдать", а по причине мизера информации по этой теме. Уверяю вас, что любые дипломаты и чиновники, как бы ни были связаны своими ограничителями, не могут быть свободными от общества.
"Y": Почему после отставки в ряде СМИ Вас называли "ястребом"?
М.К.: Во всяком случае, я не "голубь". Их и так у нас с избытком, они публичны и открыты. Достаточно следить за процессом.
"Y": Спасибо за беседу.