ФОТО: AP |
Любопытно, что угрозы со стороны властей Ирака ас-Садр парирует ссылкой на Основной закон страны, который был принят при самом активном участии Вашингтона. И это при том, что командующий "армией Махди" считается одним из самых непримиримых оппонентов США.
Муктада ас-Садр вообще весьма противоречивая фигура. Его действиям всегда была присуща некоторая непоследовательность. Практически с самого начала вторжения войск коалиции "армия Махди" была в авангарде сопротивления. Однако летом прошлого года ее лидер неожиданно заявил, что объявляет перемирие, и, как уже было сказано, приступил к созданию собственной политической партии.
Ас-Садр отправляется в Иран, где начал "изучать богословие". В конце марта нынешнего года он внезапно возвращается в Ирак и отдает приказ начать наступление на войска коалиции, чтобы затем, в самый разгар боев, приказать прекратить сопротивление. Ранее командующий "армии Махди" призывал иракцев выйти на улицы 9 апреля, в пятую годовщину взятия Багдада. Позже он отказался от этого призыва, аргументировав такую перемену "соображениями безопасности".
Эксперты, анализирующие подобную нервозность, резонно подозревают ас-Садра в несамостоятельности: он, по сути, лавирует между тремя центрами влияния в регионе. Первый и на сегодня главный из них – радикальный шиитский духовный лидер Али аль-Систани, который убеждает его в необходимости дальнейшей борьбы. Ас-Садр – не только политик и военный, в первую очередь он считает себя духовным лицом. Именно этим можно объяснить авторитет, которым обладает для него аль-Систани.
Вторая сила, с которой вынужден считаться ас-Садр, – Нури аль-Малики, глава иракского правительства. Он также исповедует шиитскую ветвь ислама, а это означает, что, несмотря на близость к оккупационным силам, у премьер-министра и влиятельного полевого командира есть объединяющий фактор. В настоящее время их отношения сложно назвать союзническими. Но это – только потому, что подконтрольный Вашингтону аль-Малики не может позволить себе сближения со столь одиозной для Запада фигурой. Однако после вывода войск коалиции препятствий для заключения альянса не останется. Ас-Садр будет заинтересован в политической поддержке, которую ему сможет оказать второе лицо в государстве, а аль-Малики пригодится авторитет, которым располагает полевой командир в иракском обществе. К тому же премьер выступает в роли противовеса аль-Систани – хотя, как показывают последние события, и не всегда успешно.
Есть и третья сила, которая влияет на действия ас-Садра, это соседний Иран. Власти Исламской Республики крайне заинтересованы в целостном и стабильном Ираке, находящемся главным образом под влиянием наиболее многочисленной в стране шиитской общины. Последняя исторически ориентирована на Тегеран. Багдад должен уверенно контролировать северные провинции Ирака, населенные курдами, где сильны сепаратистские настроения. А это возможно только в условиях стабильности в Ираке. Из этого следует на первый взгляд парадоксальный вывод: Тегерану выгодно прекращение сопротивления, которое местное население оказывает силам коалиции. Чем дольше будет продолжаться диверсионная война, тем слабее будут позиции той части американского истеблишмента, которая выступает за вывод войск. При наступлении же мира, пусть и относительного, аргументы в пользу того, что официальный Багдад сможет обойтись без иностранной военной помощи, будут звучать гораздо более убедительно. В свою очередь, прекращение оккупации существенно облегчит Тегерану распространение своего влияния на соседнее государство.
В затейливом иракском раскладе сегодня сложно разглядеть контуры будущей более-менее стабильной конфигурации. В условиях оккупации ас-Садр ориентируется на непримиримо настроенное духовенство, однако прозрачно намекает на готовность открыться для диалога с более конструктивными силами. Это значит, что после вывода войск коалиции, когда бы он ни состоялся, ас-Садр станет желанным партнером для многих региональных игроков.