ФОТО: Getty Images |
"Yтро": Как вы оцениваете итоги прошедшего года? Какие прогнозы на 2013-й? Насколько высока вероятность кризиса?
Иван Бортник: Обстановка для компаний, которые занимаются инновационной деятельностью, в принципе, улучшается. Это чувствуется просто по настроению народа. Но есть сильное ощущение со стороны регионов, что изменения идут, в основном их собственными усилиями. И они настойчиво ставят вопрос о предоставлении им вместе с расширенными полномочиями и большей финансовой самостоятельности. Сегодня регионами руководят, в основном, достаточно взвешенные политики. И качество принимаемых решений, и их реализация позволяет им претендовать на более весомую часть налогооблагаемой базы.
Что касается кризиса, конечно, проблемы развитых стран аукнутся и на нас. Другое дело, что в связи с нашими возможностями или политическими решениями мы его пока проходим легче. Если, не дай бог, кризис нас совсем достанет, за счет накопленного резервного фонда можно будет прожить, по некоторым оценкам, три года. Но его формирование оттягивает средства от вложений в серьезные инвестиционные проекты, в том числе - в регионах. В целом, думаю, серьезного влияния кризиса в следующем году ждать не стоит. Тем более что и Европа, и Америка немножко выправляются, Китай тоже потихонечку вроде бы вылезает из небольшой ямки, в которую провалился. В этом смысле и для России, которая зависит от внешних рынков, ситуация более стабильная.
"Y": А каковы перспективы столь желанного перераспределения денежных ресурсов в пользу регионов?
И.Б.: По-моему, бюджет уже фактически сформирован, и серьезного перераспределения не произошло. При том что целый ряд полномочий, особенно по поддержке социальной сферы, ушел в регионы сегодня. Им сказано: "Вы шустрее работайте, увеличивайте свою налогооблагаемую базу". Но они и так шустро работают, однако денег все равно не хватает. И регионы прямо говорят: "Мы вынуждены будем снимать налоговые преференции, которые даем нашим инновационным проектам, проектам развития, чтобы обеспечить финансирование социальных задач".
"Y": Россия испытывает колоссальный отток капитала. Почему так происходит, можно ли привлечь эти деньги обратно?
И.Б.: У меня ощущение, что какого-то дикого оттока капитала долгосрочного инвестиционного не происходит. Уходят чисто спекулятивные проекты. С темпами роста 2% - 3% в год (без учета инфляции) Россия начинает превращаться в более-менее нормальную страну с точки зрения инвестора. И при таких параметрах у него есть масса других возможностей для вложения средств. Во многие регионы инвесторы не идут, потому что логистика паршивая. Слово "Сибирь", например, до сих пор устрашает. Построить завод там можно, но обеспечить его всей необходимой комплектацией, и даже отгрузку товара - слишком сложное дело. И вот эти проблемы сегодня начинают перевешивать привлекательность России как просто растущего рынка.
"Y": Насколько возможно развитие малых предприятий, тем более в научно-технической сфере, в условиях сырьевой экономики?
И.Б.: Это больной вопрос. Лично я считаю, Россия вполне могла бы быть самой инновационной державой в мире на своих сырьевых ресурсах, если бы ушла от нефтегазовой экономики к нефтегазохимической. Плюс к этому перераспределить доходы в наше машиностроение и приборостроение для нефтехимии. Сама по себе нефтегазовая экономика, если она опирается на более высокие уровни передела, является огромным ресурсом для развития малых и средних предприятий. Местами это уже происходит, особенно в области информационных технологий. Тот же "Газпром", например, уже заказывает роботов для анализа состояния своих трубопроводов. Правда, в данном случае средней компании, но она начиналась с малой. Однако на Западе нас не ждут с инновационными продуктами, конкурентная борьба будет острее. А государству нужны доходы для решения всех проблем, социальных, в первую очередь. И соблазн заработать на экспорте чистого сырья очень велик.
"Y": То есть дело не в модели экономики как таковой, а в действиях власти, у которой не хватает политической воли для осуществления необходимых реформ?
И.Б.: Да нет, воля есть и еe хватает. И модель экономики вроде бы та, которая нужна. Но в наших условиях ее функционирование пока требует ручного управления, причем на высоком уровне. И наладка модели на функционирование в "автоматическом" режиме идет медленно.
"Y": В какие области высокотехнологичных разработок сейчас инвестируют больше всего?
И.Б.: Конечно, серьезные инвестиции продолжаются в нефтегазовый сектор. Также популярна сфера IT, поскольку это все-таки быстро возвращаемые инвестиции по самой сути выпускаемых продуктов. Но радует, что уже пошли серьезные инвестиции и в перерабатывающее оборудование, в химию, в технологические вещи, в машиностроение и станкостроение, электротехническую продукцию. Сейчас регионы начинают вкладывать свои средства в развитие биотехнологии.
"Y": Какие регионы наиболее успешны в привлечении инвестиций? В чем секрет их успеха? Можно ли его тиражировать?
И.Б.: Ну, на первом месте Сахалин. Но неплохо смотрятся и другие области - Владимирская, Нижегородская, Ульяновская, я уж не говорю о Калужской. Если не считать логистики, проблемы которой сложно решать даже активным губернаторам, успешность региона, прежде всего, зависит от того, какую позицию занимает его руководство. У каждого свое ноу-хау. Но я сам наблюдал, как президент Республики Татарстан Рустам Минниханов летит к губернатору Калужской области Анатолию Артамонову и, несмотря на свой собственный положительный опыт, воспринимает опыт коллеги. Регионы друг с другом активно контактируют. Ассоциация инновационных регионов России - наглядный тому пример. Она создана руководителями регионов. А у них фактически две задачи: взаимодействие между собой, обмен управленческим опытом и дружное лоббирование своих интересов на федеральном уровне, начиная от перераспределения федерального бюджета.
"Y": Можно ли сказать, что в мире сейчас происходит переход к новому технологическому укладу? И каковы с этой точки зрения перспективы России?
И.Б.: Наверное, он происходит. Потому что качество и уровень продуктов становится гораздо более высокотехнологичным, основанным на гораздо более наукоемких решениях. Они разные могут быть: био, нано, инфо, когнитивные. Но с каким продуктом ни столкнешься, начиная от обычной дороги и заканчивая какой-нибудь булочкой, когда начинаешь разбираться - а что это она такая хорошая, - оказывается, она основана на таких вот технологиях.
"Y": Какие-нибудь нанодрожжи...
И.Б.: Нанодрожжи, нанодренаж, который обеспечивает повышенную устойчивость дороги, нанопокрытие, которое лучше сцепляется, и шины с нанонаполнителем, который чуть ли не липнет ко льду. Казалось бы, все те же самые материалы, те же самые изделия, но уровень их качественных характеристик сегодня обеспечивается не элементарным улучшением в технологии, а глубокими высокотехнологичными решениями, которые туда закладываются. И России здесь, мягко выражаясь, надо сильно догонять. А для этого необходимы очень большие вложения. Поэтому не зря президент подписал указ о создании в стране 25 миллионов высокотехнологичных рабочих мест. Не только потому, что нам надо выпускников занять (Россия сильна пока еще образованием). Нам их трудоустроить надо соответственно уровню их знаний. Нам надо организовать производство высокотехнологичного продукта. И если мы этого не сделаем, вот вам и будет перспектива России.
"Y": Вы много лет занимались вопросами науки. Как оцениваете современную ситуацию в России в этой сфере? Так ли все плохо, как принято считать в последнее время?
И.Б.: Честно говоря, я думаю, плохо. Во-первых, мне не нравится, что у нас идет постоянная дискуссия между линией на развитие университетской науки и академической. Эти дебаты ни к чему. Оба направления одинаково важны. На самом деле, осознаем мы или не осознаем, фундаментальная наука, когда ее 20 лет серьезно недофинансируют, устаревает. Я не говорю, что она безнадежна, что там ничего не происходит. Там есть и молодежь. Но если раньше ради науки она готова была жить на нищенской зарплате, то теперь времена изменились. Они же видят своих коллег, выбравших другие пути. Поэтому нельзя сегодня не решать для молодежи, которая хочет пойти в науку, жилищные и финансовые проблемы. Я уж не говорю о старых кадрах. В университетах сейчас ситуация иная: появилось новое современное оборудование, и молодежь пошла, и больше работы. Университеты сегодня многие - просто новый мир с точки зрения возможностей. Но все-таки университетская наука всегда была больше направлена на решение прикладных задач. А фундаментальная наука у нас всегда была, в основном, в институтах Академии наук. Кстати, может быть, тот упор, который сегодня делается на развитие оборонных отраслей промышленности, пойдет ей на пользу, так как оборонная промышленность всегда получала сильную поддержку от фундаментальной науки.
"Y": А насколько серьезно недофинансирована фундаментальная наука, какие вливания нужны?
И.Б.: Если взять пример по оснащению университетов, Фурсенко запускал программы почти ежегодно стоимостью 20 - 30 миллиардов рублей. Честно говоря, это не столь большие расходы для нашего бюджета. А эффект явно виден. В фундаментальной же науке расходы на оснащение и того меньше. При этом каждый год мы формируем заказ на миллиард долларов на приборное обеспечение со стороны зарубежных компаний. В те же университеты или институты РАН. А нам надо организовать их производство у себя в России, наше собственное научное приборостроение надо восстанавливать. Эту проблему без серьезных финансовых вложений не решить. Но эти вложения вполне приемлемые для российского государства. Возможно, интенсивнее надо решать проблему "перекладывания" все большей части финансирования науки на промышленность, перенаправляя высвобождающиеся при этом бюджетные средства на финансирование фундаментальной науки и ее приборное обеспечение, что несвойственно бизнесу.