Помочь разобраться, что же такое Фалуньгун, мы попросили заместителя директора Института стран Азии и Африки при МГУ им. Ломоносова, кандидата исторических наук Андрея Ниязовича Карнеева.
"Yтро": Андрей Ниязович, в Китае существует множество школ дыхательной гимнастики "цигун", которые рекламируются как одно из достижений китайской культуры. Цигун – ряд традиционных систем, по большей части даосского происхождения, которые преследуют цель внутренней культивации путем медитации и дыхательных упражнений. Итак, в 1992 г. в Китайском обществе по изучению цигуна появляется новая школа, называющая себя "Фалуньгун", вскоре она выходит за рамки цигуна, мотивируя это тем, что Фалуньгун – более совершенное учение. Что же такое Фалуньгун?
Андрей Карнеев: Дословно слово "фалуньгун" переводится как "учение круга дхарм". Если судить по названию, то приверженцев этого течения можно считать сторонниками буддийского миросозерцания. Но более точно можно было бы сказать, что Фалуньгун – это синтетическое, синкретическое течение, содержащее как элементы традиционных религиозных комплексов, так и принципы, адаптированные к современной жизни. Традиция существования в Китае так называемых синкретических культов уходит корнями в достаточно отдаленные времена. Синкретическими мы называем их в связи с тем, что они основаны на смешении компонентов разных традиционных верований. Для Китая это были даосизм, буддизм, конфуцианство, так называемая "государственная религия", т.е. культ императора и чиновников, а также многочисленные локальные народные культы. Позднее добавились ислам и христианство.
"Y": Соединение разных течений, религий – нормальное явление?
А.К.: Китай – это страна, в которой исторически не существовало одной обязательной для всех религии. Поэтому разные верования сосуществовали более или менее безболезненно, зачастую перемешиваясь в разных комбинациях. Возникали и всяческие "неортодоксальные" культы и секты. Неудивительно, что и современный китаец не считает зазорным почитать одновременно, например, и Будду, и Желтого императора, и Председателя Мао Цзэдуна, добавляя к этому упражнения по аутотренингу и медитации. Но все же Фалуньгун – это не только дань традиции, но и порождение современной китайской действительности.
"Y": Какие условия существуют в Китае сегодня для появления таких организаций, как Фалуньгун?
А.К.: Когда коммунисты пришли в Китае к власти в 1949 году, ими как "научными атеистами" проводилась политика жесткого подавления не только всяких синкретических культов и сект, но и "ортодоксальных" религий. Но при этом искоренить народные верования окончательно, по всей видимости, не удалось; на этот счет в Китае существовала еще одна традиция – бытования "тайных" религий и всяческих подпольных организаций, действовавших, несмотря на все преследования властей. Хотя и сейчас в Китае нет полной религиозной свободы, тем не менее, по сравнению с периодом правления Мао Цзэдуна, запреты и ограничения значительно ослабли. В условиях экономических реформ, принесших небывалое материальное улучшение массам населения, происходит и возрождение многих уничтожавшихся прежде социальных институтов и культурных норм. Одновременно в обществе проявился определенный духовный вакуум, связанный с тем, что не только обычные люди, но, по-моему, и само руководство КПК уже утратило веру в провозглашаемые официально коммунистические лозунги. Принцип "обогащайся кто может" давно уже стал нормой жизни и вверху и внизу, особенно после событий 1989 г. на площади Тяньаньмэнь. В обращении людей к тем или иным "учениям" проявляется сразу целый комплекс социальных проблем современного китайского общества – от настроений разочарования в прежних идеалах, протеста против коррупции чиновничества, против растущего имущественного расслоения – до обращения к экзистенциальным вопросам, желания "вернуться к корням" и т.д. Впрочем, в возрожденном интересе людей к традиционным ценностям есть и заслуга нынешних властей. Под видом "патриотического воспитания" фактически поставив национализм на место марксизма, руководство страны тем самым как бы "реабилитировало" и старые традиции. Одним словом, в случае с организациями, подобными Фалуньгуну, речь идет о весьма многослойном явлении.
"Y": То есть Фалуньгун не единственный культ такого рода?
А.К.: Разумеется, это только видимая часть процесса, происходящего в толще китайского социума. Существуют, особенно в провинции, в сельских районах, и другие течения и группы. В глухих районах бывали случаи, что даже объявлялись местные "императоры". Впрочем, Фалуньгун в общем-то распространился не в аграрных районах, а в крупных городах.
"Y": Почему именно Фалуньгун выделился из этого многообразия?
А.К.: Доподлинно выяснить этот вопрос на нынешней стадии непросто, а может быть, и не нужно. Почему, скажем в ХIX веке из множества сект такую большую важность приобрели Тайпины? Случай и удача? Наверное. Плюс активность по привлечению в свои ряды новых адептов. Ну вот, Ли Хунчжи, например, это такой "моторизованный" ересиарх – он ведь создал глобальную сеть в интернете…Вот говорят также, что некоторым группировкам в руководстве страны якобы выгодно все это – тем, кто против президента Цзян Цзэминя и его "шанхайской команды". Не случайно в пропагандистской войне против власти Ли Хунчжи средоточием мирового зла объявил именно Цзян Цзэминя, избегая при этом нападок на правящую партию в целом. С другой стороны, официальная китайская пропаганда изображает Ли Хунчжи и его организацию как инспирированную из-за рубежа и якобы поддерживаемую властями Тайваня.
Ли Хунчжи – основатель Фалуньгун, родился городе Гунжулин. Биография его вполне обычная: учился в средней школе, работал на армейской конюшне, потом стал трубачом лесной полиции. Перед тем как начать проповеди, работал в службе безопасности в продовольственной компании. Утверждает, что в течение многих лет тайно обучался у буддистских монахов, будто бы было у него более 20 наставников, хотя ни точных данных, ни имен нет. В 1998 году переезжает в Нью-Йорк.
Пока Ли Хунчжи жил в Китае, он ездил по стране и проводил платные тренинги и лекции. Число адептов росло, скорее всего потому, что внешний оздоровительный характер течения делал Фалуньгун в глазах людей вполне безопасным: это не какая-нибудь оппозиционная политическая партия, а оздоровительная система, "панацея" от всех болезней. Практиковать Фалуньгун вскоре стали уже члены компартии, военные. Конечно, руководство КПК не могло не начать беспокоить такое сильное влияние Фалуньгун на умы нации. После того как в китайской печати появились критические статьи, фалуньгунцы прибегли к демонстрациям. Естественно, это еще больше повлияло на власть, тем более, когда 10 000 человек выстроились живой цепью вокруг правительственной резиденции Чжуннаньхай. 22 июля 1999 года секта была запрещена. Начались репрессии и гонения.
"Y": Почему власти начали ограничивать деятельность Фалуньгуна?
А.К.: То, что власти начали его ограничивать, связано, по всей видимости, с опасениями, вызванными масштабом, который это течение сумело приобрести в Китае. Понятно, что с точки зрения однопартийной политической системы независимые от властей организации, выходящие на общенациональный уровень, представляют потенциальную угрозу. Так что реакция властей была вполне предсказуемой, выдержанной в русле практиковавшейся и раньше борьбы с "феодальными суевериями". Неожиданным, пожалуй, стал ответ приверженцев Фалуньгуна – они не побоялись прямой конфронтации, вышли с протестом на площадь Тяньаньмэнь. Вот это и стало настоящей сенсацией в 1999 г. Есть и еще одно обстоятельство. Исторически в Китае секты и неортодоксальные религиозные культы всегда притягивали к себе недовольных, аккумулировали социальный протест. Некоторые династии пали в результате крестьянских восстаний, окрашенных религиозным сектантством того или иного рода. Историческая память китайцев, видимо, не может не влиять и на решения, принимаемые в сегодняшнем Китае.
"Y": После запрещения секты в Китае все-таки проводились массовые демонстрации – в конце октября 1999 года, на площади Тяньаньмэнь. 1 января 2000 г. была предпринята попытка закрыть портрет Мао Цзэдуна портретом Ли Хунчжи. Это уже организованные акции. А как же быть с утверждением фалуньгунцев, что они не политическая сила?
А.К.: На самом деле, в своих ранних работах Ли Хунчжи призывал адептов не заниматься политикой, а посвящать себя только духовному самосовершенствованию. Сейчас свою позицию они объясняют тем, что власти их преследуют. И выход на площадь мотивируют запретом деятельности Фалуньгун. А раз власти их в чем-то их ограничивают, значит, по мнению адептов, те же власти виноваты в их политизации. Некоторые зарубежные исследователи считают, что правительство перестаралось, оно должно было бы реагировать более спокойно, в какой-то степени жесткая позиция властей способствовала еще большему ожесточению и противодействию.
"Y": Происходят самоубийства среди адептов. Хотя фалуньгунцы "открещиваются" от этих людей – мол, не наши, у нас такого в учении нет. Власти же утверждают обратное. Хотя в проповедях Ли Хунчжи говорится, что для накопления заслуг для хорошего перерождения "надо испытать какие-то невзгоды, перенести какую-то долю горя и страданий".
А.К.: Действительно, произошли случаи публичных самосожжений. Тем самым была сделана попытка выразить протест и еще раз привлечь внимание китайской и мировой общественности к тому, что это течение неоправданно подвергается репрессиям. Ведь в последнее время против Фалуньгуна развернута беспрецедентная по накалу политическая кампания. Власти недавно переквалифицировали Фалуньгун из "секты" во "враждебную организацию". Все это вызывает в памяти политические кампании времен Председателя Мао. Но еще недавно казалось, что такое сейчас вряд ли возможно, что это уже ушло в прошлое.
"Y": А что думают специалисты, которые непосредственно следят за ситуацией в Китае?
А.К.: Часть говорит, что Фалуньгун – это демократическая оппозиция нынешней власти. Логика здесь такая: раз нынешний режим авторитарный, а эти люди выступают за религиозную свободу, следовательно, это составная часть борьбы за демократию. Другие исследователи подвергают это сомнению, указывая на то, что учения подобного рода – с насаждаемыми ими элементами культурной архаики, искусственным противопоставлением традиционных нравственных норм и достижений современной цивилизации, в частности медицины, – толкают страну не вперед, а назад.
"Y": Есть ли какие-то предпосылки того, что с появлением Фалуньгуна на политической арене Китая произойдут изменения?
А.К.: Самое интересное, как будут складываться дальнейшие отношения с властями. Полагать, что движение Фалуньгун может способствовать формированию легальной оппозиции или привести к трансформации однопартийного режима в плюралистический, пока нет оснований. До сих пор КПК умудрялась весьма эффективно обеспечивать политическую стабильность и быстрый экономический рост при сохранении своей монополии на власть. Однако появление столь значительного неподконтрольного властям течения – это, можно сказать, первое серьезное предупреждение, "письмена на стене". Важно, как власти прочтут эти письмена, как отреагируют на выявленные феноменом Фалуньгун вызовы. Есть признаки, что в руководстве КПК существуют разные подходы к этой проблеме. Так, известный китайский диссидент Ван Дань полагает, что реформистское крыло в руководстве (Премьер Чжу Жунцзи и др.) не считает необходимыми столь жесткие карательные меры по отношению к "сектантам".
"Y": Печатная продукция, видеоматериалы, конференции Фалуньгун – это большие затраты.
А.К.: Представляется маловероятным, что организация Фалуньгун имеет такие же большие ресурсы, как, скажем, в свое время Аум Сенрикё. В самом Китае вряд ли можно в условиях гонений со стороны властей собрать большие денежные ресурсы. Но есть, по всей видимости, спонсоры среди китайской диаспоры за границей – в США, Юго-Восточной Азии, на Тайване, в Гонконге и т.д. Например, сообщалось, что дом, в котором живет Ли Хунчжи в США, стоит около 330 тыс. долларов.
"Y": Будет ли часть этих средств направлена для популяризации культа в Россию?
А.К.: В России организационное существование подобных течений встраивается в знакомую схему – то есть необходима внешняя финансовая подпитка. Когда есть подарки, книги и т.д., то находятся и приверженцы. Но вряд ли большие деньги будут направлены в Россию. Для китайцев, особенно китайцев зарубежной диаспоры, Россия все-таки где-то очень далеко.
"Y": То есть Вы считаете, что в массовом порядке Фалуньгун не должен выплеснуться на Россию?
А.К.: Я считаю, что движение подобного типа имеет довольно сильную национальную специфику. В нем настолько сильна традиционная подоплека, уходящая в толщу китайской культуры и истории, что для отечественного обывателя это – что-то чужое, экзотическое и непонятное. К тому же к нам если какие-то новые культы и приходят, то в основном с Запада. Или же с Востока, но посредствам западной адаптации, в соответствующей коммерческой упаковке.
Но можно предположить, что на основе имеющегося у части людей интереса к восточной философии и различным восточным системам укрепления здоровья определенное количество людей заинтересуются этим течением.
"Y": К примеру, в Москве есть некоторые люди, которые пытаются заинтересовать других Фалуньгуном. И в информации, которую они распространяют, содержится призыв поддержать Фалуньгун в Китае. Между прочим, просят писать или звонить в Китайское консульство. Может ли это перерасти в какие-либо серьезные акции протеста?
А.К.: Ничего особенного не произойдет. Если и соберут митинг – это не будет массовой акцией. К тому же, как известно, у ворот посольства КНР в Москве уже проводились протесты разного рода, например, сторонниками Далай-ламы. На дипломатических отношениях России с Китаем это никак не отразится.