Мы говорим – "Евразия", подразумеваем – "Путин". Часть 2

Под игом атлантизма

С конца 80-х годов в нашем обществе возобладали атлантистские, проамериканские ценности. Если марксизм был "диалектом" евразийства, то атлантизм является полной его антитезой. И поскольку наше государство в своих константах и глубине своей основано именно на евразийских ценностях, то, безусловно, ни к чему хорошему эти либерально-демократические реформы, это одностороннее экстремистское западничество привести не могли. Поэтому евразийцы вынужденно оказались в политической оппозиции. Но это была не оппозиция государству, поскольку евразийцы всегда традиционно поддерживали принцип государственности. В 90-е годы все, что делалось в атлантистском ключе (сознательно или бессознательно), было направлено против России, против всех народов, ее населяющих. Было разрушено государство, была проведена непоследовательная, неумная экономическая реформа, и благодаря этому мы практически подкатились к краю пропасти. Естественно, что в эти годы евразийцы солидаризовались со всеми патриотическими силами, которые в основной своей массе примыкали к коммунистам.

Само по себе евразийство не являлось и не является ни правым, ни левым, ни либеральным, ни социалистическим. Оно готово сотрудничать со всеми, кто демонстрирует элементы защиты государственности и евразийские ценности. Неудивительно, что доминирование атлантизма в российской политике сопровождалось маргинализацией евразийских идей, вытеснением их на обочину политической и культурной жизни. Евразийство в период идеологической оккупации России, который сейчас, слава Богу, заканчивается, было поставлено в разряд неполиткорректных учений. Утверждение самобытности русского пути, представление о России как об особой цивилизации, имеющей свои интересы во внутренней и внешней политике, имеющей право и долг осуществлять свои собственные проекты в глобальном, планетарном масштабе, выпадали из того политкорректного пространства, которое было скроено по атлантистским выкройкам.

Легко себе представить, что бы было, если бы какой-нибудь высокопоставленный американский государственный чиновник заявил, что он евразиец. В лучшем случае он тут же потерял бы свой пост, поскольку американская стратегическая модель – это противостояние и блокирование евразийского цивилизационного и стратегического пространства. У нас же происходили невероятные вещи. Министр иностранных дел России Андрей Козырев так прямо и говорил: "Ну и что, я атлантист – и этим горжусь". То есть министр, позиционируя себя в качестве атлантиста, практически заявлял о том, что для него интересы американского государства и западного атлантического блока НАТО важнее интересов своего собственного народа. Полбеды, если бы это был один только Козырев. Многие политики, общественные деятели, СМИ явно или неявно исходили из того, что есть только одни интересы – американские, и только одна модель социально-политического устройства – устройство США, есть только одни стратегические интересы – интересы западного мира. И те, кто противостоит им, являются, с точки зрения этих людей, варварами, недоумками и т.д. Естественно, что в этих условиях евразийская идея не могла получить широкое освещение в прессе, поддержку в парламенте, не могло начаться адекватное евразийское обучение, воспитание, преподавание геополитики. Евразийцы на протяжении последних десяти лет боролись с таким положением дел.

И с середины 90-х годов ситуация стала постепенно меняться. Российское руководство после крена в атлантизм постепенно начало понимать, что это направление убийственно для страны. Несмотря на нашу открытость Западу, НАТО не только не прекратило расширение на Восток, но и развязало войну на Балканах. Запад воспринял наше доброжелательное к нему отношение как признак нашей слабости, доказав, что никакая гуманитарная риторика ничего не значит, что он понимает только закон силы. И вот, только столкнувшись с таким откровенным пренебрежением, Кремль начал что-то менять. Сначала были отстранены от власти самые откровенные атлантисты, а потом начался медленный и мучительный процесс выхода российской власти, общества, бизнеса, СМИ, российского научного сообщества из этого атлантистского тупика. Но идеологические и личностные аспекты не позволили Ельцину довести это до конца.

Евразийство и радикальный центризм

С приходом Путина во власть наступил новый этап в истории евразийского мировоззрения в России. Был дан зеленый свет всем тем евразийским тенденциям и идеям, которые копились все эти годы. В течение только одного года создано Евразийское экономическое сообщество, интенсифицировался процесс объединения России и Белоруссии, состоялись визиты на высшем уровне в Индию, Иран, Северную и Южную Корею, Японию. Постепенно стало очевидно, что нынешнее руководство страны пусть не резко и осмотрительно, но однозначно переходит на евразийские позиции. Последним подтверждением эволюции российской власти в сторону евразийства явилось программное заявление Путина в Брунее на саммите стран Тихоокеанского региона: "Россия является евразийской страной". За этой фразой стоит целая программа, и эта программа уже начала выполняться. Взят твердый курс на укрепление государственности, на стабилизацию вертикали власти, на гармоничное решение межконфессиональных и межэтнических вопросов, на оздоровление российской экономики, на переход в режим автономной экономической политики, когда мы отказываемся от кредитов МВФ.

Для евразийцев все это явилось сигналом к окончательному и тотальному переходу на позиции политического центризма. Но не из-за того, что это соответствует новому курсу, а из-за того, что курс нынешней власти, нынешнего центра в основных своих параметрах соответствует евразийской системе взглядов. Сейчас политический центр выглядит довольно пестро. Это и хорошо и плохо одновременно. Но на данном этапе, скорее, хорошо. Чем больше центристских партий будет в Государственной думе, чем шире будет поддержка президента, тем лучше. Однако исторически сложилось так, что все эти партии во многом сконструированы и созданы по конъюнктурным соображениям. Это партии бюрократического класса, готового поддержать практически любую власть. Вместе с тем надо понимать, что полноценной демократической партийной системы в России не сложилось, а с точки зрения евразийской идеологии и не может сложиться, поскольку у нас другая страна. Полноценные партии в западном смысле слова отражают в себе опыт прежде всего западного человечества. Наши партии, как правило, являются квазипартийными организациями. Поэтому тот центр, который сейчас поддерживает президента и к которому евразийцы крайне положительно относятся, все же вызывает определенные опасения. Это в какой-то степени конформистский центр. Евразийцы же поддерживают президента по убеждению, как евразийского лидера. Причем они не просто стремятся заявить о своей поддержке, но готовы немедленно предоставить в его распоряжение колоссальные наработки евразийской философии, стратегии, методологического, научного аппарата, готовы в любых формах сотрудничать для того, чтобы помочь этому новому и благотворному явлению, которое называется евразийскими реформами Владимира Путина.

Движение "Евразия" – это движение нового типа, которого в России еще не было. Движение, основанное на мировоззренческом подходе. Его цель не борьба за власть с помощью политического шантажа и торговли, как это принято в обычной практике. Его цель – бороться прежде всего за влияние на власть во имя процветания России.