России не дают стать житницей Европы

Урожай зерновых в России в нынешнем году эксперты Международного банка реконструкции и развития назвали "катастрофически рекордным". Зерна действительно собрали много: 92 млн. тонн в первоначальном оприходованном весе, или 86 млн. тонн после "утруски, усушки". И это только по официальным данным – с учетом же теневого рынка оценки пляшут от 100 млн. тонн. Но в России что неурожай, что урожай – всё едино: беда, "катастрофа"... Третий урожайный год подряд спровоцировал дальнейшее падение цен на внутреннем зерновом рынке. В разгар страды закупочные цены вообще оказались ниже уровня себестоимости и сельхозпредприятия продавали зерно себе в убыток. А куда деваться? – и хранить урожай особо негде, но главное, деньги очень нужны были "здесь и сейчас".

Сказать, что финансовое положение наших аграриев бедственное, значит ничего не сказать. Маленький штрих: 14 тыс. сельских хозяйств работают при арестованных счетах. Между тем банки выдают только краткосрочные кредиты (не более чем на полгода). Получается замкнутый круг, или, вернее, петля: поджимаемые сроками возврата кредитов, аграрии не могут "придержать" реализацию урожая в ожидании более благоприятной ценовой конъюнктуры; в результате их финансы приходят в еще большее расстройство, а кредитная кабала усиливается. Роли "медведей" (в страдную пору) и "быков" (в последующем) – соответственно, и прибыли тоже – достаются не производителям, а трейдерам, в закромах которых уже в октябре оказалось практически все ликвидное зерно.

Из-за финансовых трудностей аграрии засеяли нынешней осенью озимыми на 2 млн. гектаров меньше, чем в прошлом году (13,1 млн. против 15,1 млн. га). Что ж, сокращение посевных площадей – это тоже метод борьбы с "катастрофически рекордными" урожаями. Но если вести речь о более предпочтительных способах улучшения ситуации на внутреннем зерновом рынке, то их три: развитие животноводства, госзакупки и наращивание экспорта.

Отечественное животноводство, никогда особо не процветавшее, после 1991 года и вовсе пришло в упадок. В настоящее время за счет импорта удовлетворяется до 40% потребностей страны (заметим, сильно сократившихся) в мясе. По словам министра сельского хозяйства РФ Алексея Гордеева, ежегодно только из Европы "через мясо и молоко в Россию поступает 11 млн. тонн зерна". Стимулировать развитие животноводства могла бы, в частности, более гибкая таможенная политика, предполагающая не только тарифное регулирование, но и оперативное квотирование импорта сельхозпродукции. Недавно правительство направило в Госдуму проект соответствующих поправок в Налоговый кодекс (в часть I главы 26: "Таможенные пошлины и таможенные сборы"). Парламентарии, однако, считают, что вопросы квотирования импорта целесообразней решать не через налоговое законодательство, а отдельным законом, каковой они, в свою очередь, и подготовили. Накануне Дня Конституции в нижнюю палату парламента поступил отрицательный отзыв на этот законопроект из Минэкономразвития. Пока думские и правительственные мужи спорят, чьи предложения лучше, воз с места не трогается.

Повысить внутренний спрос (а вместе с ним и цены) на зерно можно также через госзакупки. В этом году правительство раскошелилось аж на 6 млрд. рублей, собираясь прикупить на них 2,7-3,2 млн. тонн зерна. Загвоздка в том, что производителям данная мера не дала ровным счетом ничего: из-за многотрудных бюрократических согласований закупки стартовали не в августе-сентябре, когда в них была острая нужда, а лишь 12 ноября. К примеру, цена на пшеницу третьего класса опускалась в августе до 1,2 тыс. рублей за тонну. Теперь трейдеры делают неплохой гешефт, продавая это зерно государству за 2,3 тыс. рублей за тонну.

Внутренние потребности России в зерне оцениваются сегодня в 77 млн. тонн. Далеко не каждый год в стране собирается такой урожай (следовательно, создание государственных – как, впрочем, и коммерческих – резервов необходимо еще и на этот случай), но раз уж намололи много больше, то путь простой – ура, вперед, на внешний рынок. Кстати, мировой урожай зерновых в этом году – самый низкий за последние 7 лет. Однако цены поползли вверх только на продовольственное зерно; фуражное, которое может экспортировать Россия, по-прежнему в переизбытке, и среднемировые цены на него даже снизились примерно на 15%. Тем не менее, дело это все равно весьма прибыльное. Если в 2001/2002 сельскохозяйственном году (1 июля – 30 июня) Россия поставила на внешний рынок 5 млн. тонн зерна, то планы на текущий сельскохозяйственный год – от 8 до 12 млн. тонн. При этом расширяется география экспорта, в первую очередь за счет региона Ближнего Востока и Северной Африки. Есть даже прецедент продажи партии фуражного зерна (50 тыс. тонн) в Канаду. Так что же, Россия мало-помалу возвращает себе былую славу мировой житницы?

Увы, на практике не все так гладко – например, остро стоит проблема дефицита портовых мощностей. Но дело не только в этом и не только в том, что никто не может сказать, сколько зерна будет намолото через год. Российскому экспорту чинятся искусственные препятствия на самом близком и выгодном рынке – европейском.

Евросоюз давно квотирует поставки зерна со стороны ведущих мировых экспортеров. Поскольку Россия в их число не входила, то и лимиты для нее не устанавливались. Однако с 1 января 2003 года ЕС планирует перейти на т.н. мировую импортную квоту – одну на всех. Причем на импорт высококачественного зерна ограничения не вводятся, а вот на зерно средних и низких сортов квота определена в 2981 тыс. тонн. Таможенные пошлины в пределах квоты будут 12 евро на тонну, вне квоты – 95 евро, т.е. запретительные. В рамках мировой квоты некоторые поставщики получат свои "подквоты". Так, США смогут экспортировать в Европу по льготной ставке 572 тыс. тонн зерна, Канада – 38 тыс. тонн. Скорее всего, отдельная квота будет выделена и России. Какая – неизвестно, но, очевидно, не больше, чем у американцев, и во много раз меньше того количества зерна, которым мы хотели бы осчастливить Европу.

В конце ноября в Москве состоялись консультации между Россией и ЕС по вопросам сельского хозяйства, где данная тематика также затрагивалась, однако стороны расстались при полном взаимном неудовлетворении. Еврокомиссия вообще склонна рассматривать вопрос об изменении механизма квотирования как "чисто технический" и входить в наше положение отнюдь не намерена. Что-то слишком много в отношениях Москвы и Брюсселя стало накапливаться "технических" недоразумений, которые приходится выносить на высокий политический уровень...

Есть ли у нас аргументы, способные переубедить своевольного и строптивого "стратегического партнера"? В принципе, есть. Устами того же Гордеева, а также других официальных и неофициальных лиц Москва уже пригрозила принять ответные меры (причем чуть ли не со дня на день) по ограничению импорта из ЕС мясной продукции. По оценке самих европейцев, указанные меры могут привести к сокращению поставок по разным товарным позициям на 30-50%. Иными словами, для Европы это будет удар очень даже болезненный. Проблемы у нас две: перво-наперво, необходимо все-таки подкорректировать собственное законодательство, а здесь, как уже отмечалось, правительство и Дума к согласию пока не пришли; ну и во-вторых, надо будет серьезно думать, как возместить дефицит на внутреннем мясном рынке. Можно, конечно, переориентироваться на поставщиков из Австралии, Аргентины, Бразилии, однако о мясе неглубокой заморозки придется тогда позабыть.

В конце концов, ради спасения отечественного агропрома можно немножко и потерпеть. До сих пор во всех коллизиях с Брюсселем Москва громко выказывала исключительно вербальное негодование, но в итоге принимала навязываемые ей решения: "технический вопрос" по Калининграду – прекрасная тому иллюстрация. Не пора ли прервать сию традицию и во всей красе продемонстрировать брюссельским бюрократам "мать Кузьмы"?