Особый статус Женщины

Ёран Тунстрём – одна из самых ярких фигур в шведской литературе XX столетия, а "Рождественская оратория" – его самый знаменитый роман. Будучи переведен уже на множество языков, роман наконец появился и в России. Чему я лично не могу не порадоваться, поскольку традиции шведской литературы чрезвычайно богаты и, рискну утверждать, русская и шведская литературы имеют между собой намного больше общего, чем, скажем, русская и французская. Однако за исключением Астрид Линдгрен и Сельмы Лагерлёф мало кто из шведских писателей пользуется в нашей стране большой популярностью.

В небольшой по объему книге Тунстрёма происходит удивительно много событий. Наделенная недюжинным музыкальным даром Сульвейг Нурденссон сумела увлечь жителей провинциального городка дерзкой идеей – создать оркестр и хор, не уступающие профессиональным, чтобы исполнить Рождественскую ораторию Баха. Сульвейг погибла в результате несчастного случая, когда ее мечта была уже близка к осуществлению. Однако Рождественская оратория все-таки была исполнена – через много лет, в той же церкви – ее внуком Виктором. Между двумя ораториями – той, что оборвалась "после двух-трех тактов, на том самом месте, где голос Сульвейг отделялся от остальных, взмывал ввысь и ласточкой порхал под благоуханно-медовой сенью кладбищенских лип", и той, которой дирижировал Виктор, разворачивается жизнь трех поколений: Арона и Сульвейг, их детей Сиднера и Евы-Лисы, их внука Виктора Удде. И эти судьбы словно бы нанизаны на единую нить, которой является музыка. А музыка, по всеобщему признанию, является воплощением души.

Тунстрём – один из тех художников слова, чьи произведения можно использовать в качестве доказательств существования души. Помимо музыки, звучащей повсюду, словно бы сами персонажи находятся внутри звуков, душа овеществляется в тонких, унизанных перстнями руках Фанни Удде, матери Виктора, в добродушных телесах Царицы Соусов, в мягкой нежности под полурасстегнутой блузкой Карины Сеттерберг – одним словом, в изменчивой, волнующей природе женщины. Музыка происходит от женщины – от Сульвейг, которая, исчезнув, осеняет судьбы покинутых ею, будто прекрасная мелодия, и музыка воплощается в женщинах, поскольку только им дана власть над душами людей. И пусть читателя не смущает сентиментальность последней фразы – надеюсь, она есть лишь отражение простой и изысканной сентиментальности самого романа, ни единой строчкой не опускающегося до китчевого надрыва, но мягко и убедительно перебирающего самые чувствительные душевные струны.

Не будь души, не было б ни горя, ни душевных болезней, ибо в них она достигает своих границ и обнаруживает себя как хрупкая и нежная субстанция. Можно сказать и по-другому: тот, кого покидает душа – женщина, шакти, божественная энергия, – тот болеет и умирает. Так погибает Арон, много лет питавший безумную надежду на возвращение своей жены из небесных сфер, так попадает в дом скорби Сиднер, покинутый Фанни. И оба они пытаются найти свою женскую половину на обратной стороне Земли, в Австралии, где ждет, тоже мучаясь и страдая, Тесса Шнайдеман, лишенная своей мужской ипостаси.

Символическая интерпретация романа Тунстрёма располагается на линии притяжения и отталкивания мужского и женского, которая так или иначе присутствует во всех мифологических системах древности. Чтобы найти возлюбленную, Орфей отправляется в ад, а Иван-царевич – в заколдованный лес, и подвиг обретения своей половины является инициацией, обрядом посвящения, превращающим юношу в мужчину. В скандинавской мифологии бог-трикстер Локи то и дело пытается похитить какую-нибудь богиню либо ее атрибуты, чтобы самому превратиться в женщину. Возможно, еще в языческие времена в скандинавских странах сложилось особое отношение к женщине: она имела куда больший вес в обществе, чем ее европейские соседки. Интересно, что по шведскому обычаю на Крещенье не девушки гадают о замужестве, а парни о женитьбе. Менталитет, если его не теребить, проявляется как система инерционная: не случайно именно в Швеции феминистское движение нашло столь беспрецедентную поддержку.

Так или иначе, женщина в скандинавской литературе имеет совершенно особый статус, и я думаю, что именно ее присутствие облекает тексты неуловимой и вездесущей сентиментальной дымкой, придавая им ту особую, неповторимую, глубокую чувствительность, какую больше нигде не найдешь. Достаточно вспомнить Ибсена и его неподражаемую Гедду Габлер, Кнута Гамсуна или неистовое Кьеркегора, потрясенного разрывом с Региной Ольсен. "Рождественская оратория" Тунстрёма по-своему аранжирует тему женщины. Мука покинутости уравновешивается требованием естественной гармонии, и мужчина стремится уже не столько к женщине, сколько к олицетворяемому ею семейному единению, к детям и интимной материнской ласке. Однако обволакивающая материнская ласка способна скрыть очертания внешнего мира; и лишь освободившись от нежного диктата своей матери Фанни, внук Сульвейг Виктор сумел добиться исполнения семейной мечты – сыграть ораторию Баха, ликование обретшей себя души.