Чернобыль на выборах не голосует

Редко кто заезжает в "черные деревни" Чернобыльской области. Во дворах валяются письменные столы и оконные рамы, дома вокруг разбитые и почерневшие (оттого и деревни черными называют). В одном из таких домов живут Николай и Наташа. Несложно представить всю грусть их будничной жизни. Однако иногда и у них случаются праздники: тогда они раскладывают на столе яблоки из своего сада, консервированные овощи, грибы из соседнего лесочка и разливают по граненым стаканам самогон.

Говорят, что самогон защищает от радиации, и потому каждый глоток не только веселит, но и успокаивает память: в такой деревне опасно жить – после взрыва четвертого реактора Чернобыльской АЭС в 1986 г. людям запрещено здесь находиться. Гости боятся есть разложенные на столе фрукты и тайком поглядывают на дозиметр.

В начале мероприятий по ликвидации последствий аварии, когда с огнем на АЭС боролись обычные пожарные и никто не знал как победить неизвестную доселе напасть, власти жгли зараженные дома, пока не осознали, что таким образом они заражают грунтовые воды. Из-за этого оставшиеся здесь дома до сих пор радиоактивны.

Настя и Николай эвакуировались вместе с остальными, но потом, как партизаны, пробрались тайком обратно в свой лесной домик. Настя считает это место свои домом, несмотря на то, что в строении, где они живут, всего одна комната, посередине которой стоит печка.

Кроме них, здесь есть еще и другие чернобыльские призраки: мародеры, мусорщики и браконьеры. Вообще все здесь напоминает "зону" из фильма Тарковского "Сталкер". Животный мир и растительность в изобилии – и это пугает. Местные жители охотятся на диких вепрей, которых потом подают в самых изысканных ресторанах Киева и Москвы. Мародеры разбирают на запчасти брошенные машины и продают их в автомобильных магазинах России.

На самом деле Николай и Настя совсем не молодые люди, просто так их называет корреспондент газеты New York Times, заехавший к ним в гости – у американцев ведь отчества нет. Насте сейчас 75 лет, врачи прогнозируют, что если она останется в этой деревне, через 25 лет у нее будет рак. Она рискнуть готова. Ее бесполезно спрашивать, за кого она проголосовала на выборах: в "черных деревнях" нет избирательных участков. Поэтому кандидатами на пост президента она не интересуется. Да и они ею тоже. Ни "бело-голубые", ни "оранжевые" про Настю не говорят и даже в политической риторике кандидатов ей нет места.

А, между тем, не очень далеко от ее дома находится бетонный саркофаг, героически построенный над четвертым реактором. Под дождем он протекает, и радиоактивные воды текут в Припять, а оттуда – в Днепр, на котором, как известно, Киев стоит, и из которого киевляне черпают питьевую воду. Работники станции говорят, что саркофаг может рухнуть в любую минуту. По разным оценкам, это может вызвать от 40 до более 300 тыс. смертей. Новый саркофаг обещают построить через пять лет, но никаких признаков активности здесь не наблюдается.

"Мы ищем оружие массового поражения в Ираке, в то время как наиболее вероятная угроза – это новый взрыв в Чернобыле. Это, возможно, не будет расплавление реактора, но это станет основой "грязных бомб", - такими словами заканчивает свою статью корреспондент New York Times, побывавший в "черной деревне".