В России заговорили о национализации

"Yтро": Некоторое время назад в Думу было внесено предложение национализировать предприятия известного сегодня всем Пикалева. Насколько оправданна национализация проблемных предприятий?

Виктор Плескачевский: Вопрос о том, что рано или поздно возникнет проблема градообразующих предприятий, особенно тех, где столкновение интересов со стороны собственников может оставить большую часть людей без работы, мы начали поднимать более полугода назад. При этом было необходимо решить – нужно или нет государству входить в эти предприятия, а также могут или нет региональные власти их выкупать. Ведь на сегодняшний день у регионов фактически нет легальной возможности финансировать подобные предприятия, а также выкупать их ценные бумаги, облигации.

Я предлагаю рассмотреть две ситуации – Пикалево в Ленинградской области и Котовский лакокрасочный завод в Тамбовской. Ситуация там практически идентична: крупные холдинги и их дочерние предприятия, которые своему головному офису уже не нужны – владельцы довели их до краха, предварительно выведя все активы. Например, в Котовске собственник закупал для завода сырье по завышенным ценам, а продукцию реализовывал по заниженным, предварительно "подставив" предприятие под кредит. Таким образом, общая сумма долга Котовского лакокрасочного завода превысила 300 млн рублей.

Конечно, размерность предприятий в Пикалеве и под Тамбовом разная, но механизм поведения собственников одинаков: сначала выводили активы, а потом бросали заводы. Как следствие – в обоих городах люди больше восьми месяцев были без работы.

Но в Котовске губернатор решился на нестандартный шаг: проанализировав ситуацию, выкупил предприятие, на котором было занято порядка двух тысяч сотрудников. При этом сделка была срочная – местная власть стала собственником лишь на год. В начале 2009 года было принято такое решение, а в марте сделка была уже оформлена. Когда тамбовские власти стали разбирать ситуацию, выяснились удивительные вещи. Например, оказалось, что в регионе краски Котовского завода не были представлены ни в одной точке розничной продажи – в своем же регионе местной котовской краской не торговали. Как такое может быть?!

Благодаря административному ресурсу у Котовского лакокрасочного завода появились и покупатели, и инвесторы. На сегодняшний день завод очень близок к достижению "точки безубыточности". Да, у предприятия большой долг – 300 миллионов рублей, но люди работают и получают заработную плату. Одновременно ведутся переговоры с двумя потенциальными собственниками, один – крупнейшая российская компания, системный потребитель продукции, а другой – иностранная компания, производитель лакокрасочных покрытий.

В случае с Котовским лакокрасочным заводом мы имеем пример того, как власть выступила в качестве приобретателя имущества. Я сознательно не употребляю слово "национализация", потому что оно означает обращение в собственность. То, что сделала администрация Котовска, есть не "национализация", а форма финансирования, потому что данная мера временная.

"Y": То есть, на ваш взгляд, наиболее оправдан временный приход государства в частную собственность?

В.П.: Я в этом уверен. Но чиновник – это не управленец... Другое дело, кризисная ситуация. В таком случае государство всегда оказывается последней инстанцией, способной разрешить подобную проблему. На Западе сейчас идут такие же процессы: государство входит в те или иные предприятия, финансовые учреждения под определенные обязательства и на определенный срок. В России такая возможность есть только у федеральной власти. Для регионов этот механизм не очень четко прописан в законах.

Кстати, в Котовске вопрос с выкупом решился всего лишь за $30 тысяч. Предприятие было полностью разорено, поэтому собственники и не стали за него бороться. Не знаю, сколько стоят в сегодняшних условиях заводы в Пикалеве, но мне кажется, что не намного больше, особенно если иметь ввиду стоимость их имущества и тех кредитов, которые за ними числятся.

"Y": У государственных предприятий традиционно слабый менеджмент. Не станет ли это залогом неудачи профинансированных предприятий?

В.П.: Никакой проблемы здесь нет. Как нет и быть не может никакого государственного менеджмента. Даже в Тамбове существует специальная управляющая компания – коммерческое лицо. Государство в данном случае – это всего лишь бенефициар, владелец, причем без права непосредственного управления имуществом. Определенный административный ресурс, конечно, используется, но права отдавать какие-то распоряжения или приказы нет.

"Y": С экономической точки зрения, многие частные собственники, бизнес которых "сгорает", будут счастливы, если государство выступит бенефициаром их предприятий. Однако не будет ли это означать, что государство бенефицирует убытки? Очевидно, что это вовсе не будет способствовать выходу из кризиса.

В.П.: Ни в нашем с вами разговоре, ни в случае с Тамбовом, ни о каких убытках речи не идет. Котовское лакокрасочное предприятие менее чем за полгода приблизилось к точке безубыточности, причем абсолютно элементарными действиями.

Холдинги сбрасывали часть своих активов, концентрируя капитал и потоки. Для них данные предприятия – это серьезная головная боль, от которой необходимо как можно быстрее избавиться. А у губернатора другой интерес – перед ним проблема многочисленной безработицы. Значит, даже если из бюджета и будут потрачены $30 тысяч, зато и предприятие сможет в условиях кризиса продержаться на плаву целый год. А это две тысячи человек. При этом $30 тысяч – это не дотация. По сути, предприятию этих денег не хватит даже на один день. Другое дело, что администрация смогла договориться с банками – чтобы они заморозили долги и дали предприятию возобновить свою деятельность, заработать. Конечно, банки категорически недовольны – они хотят получить назад свои 300 миллионов рублей немедленно. Но губернатор смог настоять, и, таким образом, предприятие снова заработало, стало хоть как-то окупать свои расходы и даже что-то зарабатывать.

В этих условиях, если кредиторы все же не пожелают подождать, мы предложили тамбовскому губернатору начать процедуру банкротства Котовского лакокрасочного завода. Такое показательное банкротство, безусловно, может стать одним из первых в стране и одним из немногих полноценных финансовых оздоровлений. Предполагаю, что в процессе банкротства ряд долгов предприятия будет оспорен, потому что в некоторых ситуациях в выделении кредитов и их использовании усматривается, мягко говоря, мошенничество.

"Y": На каком принципе будет базироваться вхождение государства на то или иное предприятие?

В.П.: Безусловно, не любой бизнес можно выкупать. Необходимо создать перечень оснований для данной процедуры. Прежде всего, список предприятий, попадающих под категории стратегических, системообразующих или градообразующих. Это уже некая гарантия того, что если родственник чиновника или губернатора сочтет вправе попытаться воспользоваться своими связями, то он ответит перед прокуратурой и законом.

Если же говорить в целом о злоупотреблениях – они возможны, причем в любой ситуации. Поэтому должен быть, в первую очередь, сформирован закрытый перечень оснований для выкупа предприятий. Плюс необходима определенная процедура, в процессе которой будет участвовать Законодательное собрание: оно должно решать, да или нет – помогать или отказать тому или иному предприятию. В случае, когда Закс одобряет вхождение на предприятие, туда незамедлительно перечисляются деньги, и процесс, что называется, пошел. Но до этого в обязательном порядке разрабатывается определенный бизнес-план и так далее.

"Y": Таким образом, предприятия будут оцениваться с позиции целесообразности?

В.П.: Безусловно. Если же вспомнить вопрос "убытков – прибыли", думаю, что не во всех случаях возможен выход из кризиса. Но в то же время уверен: можно потерять $30 тысяч, но зато позволить предприятию "дышать" около точки безубыточности целый год.

В случае Котовска, где прежний собственник пренебрег возможностями предприятия, мы предложили губернатору продавать потенциальному собственнику не все акции, а только их часть. Оставшуюся же часть передать под управление через голосование. Таким образом, государство остается бенефициаром еще на некоторое время, для того чтобы продать оставшуюся часть своих акций, уже, допустим, через два – три года. Смысл данной процедуры в том, что сегодня капитализация предприятия – $30 тысяч. Нет никаких сомнений, что через два – три года оно будет стоить несколько десятков, если не сотен, миллионов долларов. Это означает, что на нем можно еще и заработать для бюджета.

Ровно такой же прецедент был с British Airways. Известный во всем мире бренд оказался на грани банкротства около двадцати лет назад. Правительство сохранило предприятие, защитило всемирно известную торговую марку, спасло British Airways от банкротства и полного разукрупнения компании. В компанию вложили немалые финансовые ресурсы, при этом предприятие санировали, а для более грамотного управления наняли профессиональную управляющую компанию. То есть сделали все возможное, а потом British Airways выставили на приватизацию. Сложно точно сказать, какая разница была между вложенными затратами и конечным приобретением, но в несколько раз точно. Британское правительство в данном случае выступило не как регулятор, а как арбитр этих отношений.

Конечно, кризисы не случаются ежегодно, и мы описываем специальные полномочия, которые требуются не каждый день. Но государство должно иметь возможность вхождения на предприятие, для того чтобы потом выйти из бизнеса, и дай бог, чтобы без убытков. В конечном итоге, что мы приобретаем – продукцию? Нет. Рабочие места.

"Y": Эксперты полагают, что, если решения о вхождении на предприятия будут приниматься на основании принципа целесообразности, а не закона и не решения суда, это может стать своеобразным сигналом: в России не существует больше гарантий частной собственности. Согласны ли вы с этим?

В.П.: Сведите меня с таким экспертом где-нибудь в публичном пространстве, и я ему объясню, что эта догма нигде и никогда таковой не являлась. В данном случае, и я это постоянно подчеркиваю, речь идет не о тотальной национализации, и именно по этой причине я так не люблю это слово. Оно означает обращение собственности государству. Причем, как правило, необратимой или с последующей возможностью реализации не под самые приемлемые с точки зрения бизнеса условия. В сегодняшней ситуации мы говорим о специальной форме финансирования "тонущих" предприятий или о временном участии государства в их деятельности. Разница между нашим предложением и национализацией принципиальна. Надо понимать эту разницу. Именно поэтому основным условием нашего варианта вхождения государства в бизнес является срок участия. В Котовске было сразу сказано, что сочетание экономической и властной функции есть коррупция, и губернатор сам сказал, что для него важно не участие администрации в лакокрасочном заводе, а предупреждение безработицы в городе. В других же регионах все наоборот – там власти в открытую заявляют: мы власть, будем распоряжаться, хозяйствовать и действовать как корпорация.

"Y": Какие методы борьбы с такими проявлениями вы видите?

В.П.: Пресекательный срок. И жесткие основания для вхождения. Да, во всем мире происходит изъятие, но при закрытом перечне оснований, которые никто не имеет права расширять. Например, можно изъять имущество для нужд обороны, строительства транспортных сетей, но нельзя изъять для жилья. В Германии есть закон об изъятии имущества, подлежащем компенсации.

Мы сейчас пытаемся подготовить поправки к закону, главной из которых будет обязательное согласие собственника на участие государства в его бизнесе. Возможен и второй вариант передачи активов государству – уже без согласия собственников, но только в том случае, если будет доказано, что всех собрать вместе невозможно. При таком варианте предприятие подвергнется процедуре банкротства, и только тогда у региона появится право "первой руки" при вхождении в данный бизнес. Но опять же, при условии, что он входит на предприятие временно, с обязательным выходом по завершении процедуры восстановления бизнеса.