Владимир Мирзоев: "Культура – это ДНК нации"

"Yтро": Владимир Владимирович, с экранизацией вы работали впервые. Что, по-вашему, необходимо в первую очередь учесть при постановке по книге?

Владимир Мирзоев: Главное, по-моему, следовать не букве, но духу автора, потому что "честная иллюстрация" – это всего лишь уловка не очень талантливых людей, ремесленников без воображения. Переводя литературу на язык кино, приходится помнить, что это другой материал, другие законы восприятия. Конечно, есть киногеничная проза – как правило, это вещи с хорошо закрученным сюжетом, и есть проза, которую весьма непросто превратить в сценарий.

"Y": Как проходила работа над "Человеком...": Игорь Сахновский принимал участие?

В.М.: Мы с Игорем работали над сценарием в четыре руки – обменивались письмами по Интернету. Особых разногласий не возникало, хотя некоторые куски приходилось переделывать по несколько раз.

"Y": Интеллигентный человек в современном обществе может выжить лишь посредством бегства и "техники скрадывания"?

В.М.: А как прикажете самосохраняться? Любое движение в современной России ставит под вопрос твою нравственную чистоплотность. Такова система, в которой живут не по закону, а по понятиям. Если ты их не понимаешь или не принимаешь, ты – лох или диссидент, опасный смутьян.

У интеллигентного человека нет иллюзии, что деньги решают все проблемы. Возможно, этим он и отличается от других разновидностей Homo sapiens. Но, естественно, он предпочитает бегство. За последние пятнадцать лет из страны уехали 70 тысяч ученых. В основном, это талантливые молодые люди, которые просто не хотят иметь дело с изворовавшейся и изолгавшейся бюрократией.

"Y": Почему сейчас интеллигент почти пропал с экрана? По требованию уважаемой публики?

В.М.: Да нет, пожалуй, публика тут ни при чем. Видимо, вся эта проблематика слишком, как бы это сказать помягче, слишком провокативна. Ведь главные коллизии, связанные с интеллигенцией, тут же потребуют честного разговора об авторитаризме, о выборах, превращенных в балаган, о промывании мозгов. Какой продюсер может себе это позволить?

"Y": Почему вы решили дать роль самого омерзительного персонажа "любимому" актеру?

В.М.: Ну, слово "любимый" здесь необязательно брать в кавычки. Максим Суханов действительно актер и человек, которого я люблю, с которым всегда интересно сочинять роль... Коля Шимкевич – не то чтобы персонаж с двойным дном, но это, несомненно, харизматическая фигура, отчасти герой нашего времени. Для меня важно было противопоставить Безукладникову (Егору Бероеву) не менее яркую индивидуальность.

"Y": О чем еще вы хотите снять кино?

В.М.: Я бы с энтузиазмом снимал русскую классику: Достоевского, Набокова, Платонова. Но, увы, любое ретро – это очень дорогое удовольствие; где во время кризиса искать такие деньги, я не понимаю. Тем более что кинопрокат в нашем отечестве похож на опасное недоразумение: никто ни за что не отвечает, никакого контроля, деньги уводят все, кому не лень. В общем, лучше в эту выгребную яму не углубляться.

"Y": Что в нашем кино вас настораживает?

В.М.: Чудовищная коррупция, воровство и цинизм не просто настораживают – пугают своей карикатурной чрезмерностью. И, несмотря на это, некоторые режиссеры снимают шедевры. К ним я отношу оба фильма Андрея Звягинцева, "Юрьев день" Кирилла Серебренникова, "Бумажный солдат" Алексея Германа-младшего.

"Y": А что происходит с новой драматургией в театре?

В.М.: Она заражена европейским вирусом. Вербатим, документальный текст – это прекрасное сырье для драматургии. Но сырье не может заменить фантазию и мастерство, не может заменить поэзию. Я вижу, как лучшие из авторов новой волны плутают по лабиринту актуального театра, силясь понять, почему их пьесы годами идут на малых сценах и только там. Стоит обратить внимание на процессы в смежных искусствах. Например, кого сегодня волнует концептуализм, окончательно убивший живопись? Кураторов, которые кормятся с государственной руки и самих художников-концептуалистов. Всё, список окончен. А публика продолжает стоять в очередях, чтобы в тысячный раз взглянуть на шедевры Возрождения, на импрессионистов.

"Y": Вы говорили, что театр – это отдельный организм. Если обобщить и взглянуть на российский репертуарный театр как один большой организм, то симптомы каких болезней вы могли бы рассмотреть?

В.М.: Репертуарный театр – часть больной системы, а не остров, где может спрятаться интеллигент вроде Саши Безукладникова. Бюрократия кормится там с той же ненасытной алчностью, как и везде. Черный нал за аренду, откаты и прочие прелести – в общем, делают, что хотят.

"Y": Почему так вышло?

В.М.: В двух словах не объяснить. Но главная проблема – негативный отбор. Он работал в Советском Союзе весь ХХ век, он работает и сейчас. Кто у нас делал успешную карьеру в сфере управления? Самые беспринципные, самые пронырливые, самые подлые – то есть худшие из худших. Вот такая элита. И эти люди, согласно статистике, на 70% перекочевали в новые времена, заняв начальственные кресла.

"Y": Сейчас театр можно считать идеологическим рупором, или это всего лишь место тусовки?

В.М.: Театр был и остается местом встречи. Может быть, это единственный институт, где люди из самых разных слоев общества встречают друг друга, соприкасаются эмоционально. Здесь даже премьер-министра иногда можно встретить. Нет, театр нечто большее, чем просто престижное зрелище или тусовка, – здесь живет наша коллективная Психея, наша душа. Театр, как и поэзия, есть актуализация вечного – в человеке и в культуре.

"Y": Несмотря на экономический кризис, публики, по крайней мере, в Москве, в театрах не поубавилось – с чем это связано? Любовь ли это к театру или в очередной раз бегство от "сурового оскала бытия"?

В.М.: Надеюсь, что это любовь. Культура вообще и театр в частности – единственный наш якорь. Культура – это ДНК нации, она всегда выживает, при всех катаклизмах, во все времена.

"Y": Вы утверждали, что "профессия режиссера – нечто среднее между работой детектива, тренера футбольной команды и поэта". Поясните, пожалуйста, какие качества вышеперечисленных специальностей необходимы режиссеру и зачем?

В.М.: Ум детектива нужен, чтобы разобраться в мотивах персонажей; воля и терпение тренера – чтобы привести актеров к премьере, не разрушив попутно их эго; а воображение поэта – чтобы сделать все остальное.

"Y": Что сегодня происходит с "мозгом нации"? Что отличает сегодняшнюю интеллигенцию: каковы ее задачи и особенности?

В.М.: В детстве я читал фантастический роман Беляева "Голова профессора Доуэля". Так вот, там прекрасная, умная голова по воле некого злодея жила отдельно от тела. Наше положение все больше напоминает этот сюжет. Мозг нации отделили от политики, от телевидения, от принятия важнейших экономических решений. Роль интеллигенции в том и состоит, чтобы задавать неудобные вопросы, провоцировать общественную дискуссию. А у нас, как вы знаете, даже парламент – не место для дискуссий.

"Y": Наше общество сейчас, по-вашему, не потеряло ли чувство реальности? Нет ли ощущения, что вокруг безукладниковы, которые сплошь рефлектируют и ничего не делают, не занимаются любимым делом? Откуда эта апатия и инфантильность?

В.М.: Соглашусь, что почва под ногами стала зыбкой. Но случилось это не потому, что вокруг слишком много рефлексирующих интеллигентов, забывших, как делать дело. Скорее наоборот, бюрократия бросилась обогащаться за государственный счет, забыв на минуточку об общественном благе, о том, что все в нашем мире взаимосвязано. Сегодня ты дуришь народ, уверяя, что действуешь в его интересах, а завтра ему уже тошно на тебя смотреть, у него апатия и ноль энтузиазма. Ложь и манипуляция – это возможная тактика, но очень плохая стратегия.

"Y": А вы бы смогли отдать душу за искусство?

В.М.: Вы имеете в виду сделку с Мефистофелем? Она в мои планы точно не входит.