"Норд-Ост": откровения бывших заложников

По прошествии нескольких дней после освобождения бывшие заложники "Норд-Оста" начали давать интервью представителям средств массовой информации. Их слова помогают дополнить картину драмы, разворачивавшейся на Дубровке в течение 57 часов, узнать новые подробности, постараться взглянуть на нее изнутри.

Ольга Хухрина, как и многие другие заложники, заявляет, что никакого "стокгольмского синдрома" не было: "Сейчас смотрю телевизор и удивляюсь: все говорят о "стокгольмском синдроме", которого в зале на самом деле не было. Я не замечала, чтобы кто-то к боевикам относился с симпатией. Мы наоборот пытались как-то друг друга поддерживать. Сидевший рядом со мной продюсер "Норд-Оста" Васильев вообще постоянно шутил. Сначала рассказывал анекдоты. Потом какие-то девушки ему заметили, что мюзикл они смотрели в первый раз, и им бы хотелось все-таки его досмотреть. На что он уже совершенно серьезно пообещал, что всех заложников будут теперь пускать на спектакль в любой день, если они, конечно, сами захотят прийти".

Украинка Елена Ярощук утверждает, что террористы, вопреки сообщениям СМИ, не употребляли наркотики и не разрешали заложникам курить: "Если они что-либо и употребляли, то не на наших глазах. Они не курили и запрещали это делать заложникам. За мной сидел парень, который, не выдержав, принялся нюхать незажженную сигарету. Чеченка спросила: "Что ты делаешь?" - "Нюхаю. Вы же не разрешаете курить". - "Спрячь! Еще раз увижу - расстреляю!"

Другая бывшая заложница, Елена Федотова, сообщает другую информацию: "Сами бандиты не ели, принимали только какие-то таблетки". Террористов Елена описывает так: "Нас охраняли постоянно 10 человек. Четыре женщины и шестеро мужчин. Другие приходили и уходили. Главарь Бараев был все время внизу. Трое из наших охранниц были в маске. Одна - самая молодая - лет 16-ти, с открытым и с каким-то очень детским лицом. В черной одежде и в черном платке, прикрывавшем лоб. Но она была самой жестокой. Нас бандиты сами предупредили: "Она, мол, воспитана в мусульманском духе, ярая исламистка. Дадут приказ взорвать, выполнит сразу. И это будет для нее счастьем".

13-летняя Маша Седых называет террористов "сумасшедшими" и "дебилами". "Они появились на сцене сразу после антракта и принялись палить в воздух - эти дебилы в камуфляже и черных масках. Вслед за ними появились чеченские женщины. Я насчитала по меньшей мере пятерых, каждая из которых держала в одной руке пистолет, в другой - бомбу. Они сказали, что их взрывчатка бьет на 200 метров. Затем эти дебилы со сцены потребовали, чтобы мужчины и женщины расселись по разные стороны, и пригрозили, что взорвут все, если Путин не прекратит войну в Чечне. Я подумала: "Это конец", тогда как мама все повторяла: "Спокойно, спокойно..." У многих началась истерика - и чеченки грозили начать тут же убивать их, если те не успокоятся".

Анна Адрианова стала свидетельницей того, как в первый вечер в зал ворвалась женщина, тело которой было найдено на следующий день. Убивали ее не на глазах других заложников: "В первую ночь в зал вбежала светленькая девушка и начала ругать чеченцев. Те сидели в верхних рядах, силой посадил ее рядом с собой. Она продолжала вести себя агрессивно. Затем они на весь зал громко объявили: эта девушка заслана спецслужбами, и ее надо расстрелять. Ее вывели за дверь, и раздалось несколько выстрелов".

Вообще террористы, по словам бывших заложников, вели себя спокойно, пока их не начинали провоцировать. В первую ночь бандиты были уверены в себе, но потом начали нервничать. "Поздно вечером в пятницу обстановка накалилась до предела. А в полночь у одного молодого человека из задних рядов не выдержали нервы. Он вскочил со своего кресла и по спинкам, перепрыгивая через головы людей, бросился к большой бомбе, которая была в центре зала. Террористы открыли по нему огонь из автоматов и ранили двух человек, мужчину и женщину. Мужчина потом умер в больнице, а о судьбе раненой женщины я ничего не знаю", - говорит Ольга Хухрина.

Елена Ярощук сообщает любопытный факт: некоторым заложникам удалось сделать несколько фотографий: "Вообще-то нам не разрешали фотографировать. В какой-то момент то ли по радио, то ли по телевидению прозвучало, что все происходящее во Дворце не секрет для тех, кто снаружи, и террористы принялись нас тщательно обыскивать. Боясь, что где-то вмонтированы датчики или другие средства передачи, они заставляли нас снимать часы, отбирали плееры, радиоприемники, телефоны. Выложив из сумки калькулятор, я нашла в ней фотоаппарат, о котором забыла напрочь. Когда на видеокассету снималось живое письмо заложников Путину - нашу просьбу вывести войска из Чечни, я рискнула спросить у одного террориста, можно ли мне пофотографировать украинцев. Он согласился, только предупредил, чтобы была осторожна со вспышкой - если ее заметят внизу, будут проблемы. Я снимала, стоя спиной к сцене. Наверное, заметь другие чеченцы вспышку, в лучшем случае отобрали бы пленку, а в худшем..."

То, что транслировалось по телевизору, очень раздражало террористов. Многие заложники, в том числе Елена Федотова, негативно относятся к тому, как работали журналисты: "Передавали много ненужного. Например, вспоминали хронику захвата заложников и каждый раз сообщали, сколько было убито при этом человек. Вы не представляете, как это нас нервировало и как заводило террористов Бараева. Потом прошло сообщение, что якобы Масхадов не имеет никакого отношения к захвату. Бандиты вовсю смеялись этому и перемигивались. Они нам говорили, что ждут звонка из Чечни. Как я поняла, от того же Масхадова с сообщением, что войска выводят... Я говорила своим охранницам, что это быстро не сделать.

Потом Цекало по телевизору зачем-то сказал, как можно незаметно пройти в здание театрального центра. Бандиты стали немедленно срывать панели облицовки на стенах и потолке в поиске вентиляционных труб. Находили и сразу же их минировали... В прямой передаче показали, как спецназовцы пытаются проникнуть в здание..."

О штурме заложники могут сказать немного - все они почти сразу потеряли сознание и очнулись в больничных палатах.

По информации газет "Комсомольская правда", "Труд", "Известия", "Московский комсомолец", "Коммерсантъ".