Китай оставляет Россию "на закуску"

В отличие от России, уже более десяти лет назад утратившей идейное наполнение своей экономики, Китай продолжает развиваться в четком соответствии с избранной некогда идеологией. Правда, сама идеология при этом постепенно теряет свою первозданную четкость. Авторский коллектив изобретателей "светлого будущего по-китайски" неуклонно расширяется: кроме таких мировых классиков жанра как К.Маркс и В.Ульянов-Ленин в него внесли свой вклад их китайские последователи Мао Цзэдун, Дэн Сяопин и Цзян Цзэминь. А некоторые эксперты полагают, что в начало списка следует добавить и китайского философа Конфуция.

Идеи социализма изначально привились на китайской почве "с поправкой на восточные ветры". Очень скоро стало ясно, что Китаю наиболее близка из всей марксистско-ленинской доктрины идея сильного и справедливого национального государства. А кому в нем будут принадлежать средства производства – вопрос для Китая второстепенный. В конечном итоге лозунгом китайских коммунистов стало мудрое изречение вождя: "Не важно, какого цвета кошка – важно, как она ловит мышей".

Эта концепция после недавнего 16-го съезда Коммунистической партии Китая (КПК) получила дальнейшее развитие. Цзян Цзэминь, уходя с части руководящих постов и сменяя часть партноменклатуры, в своей "лебединой песне" на съезде примирил антагонистические (по Марксу) противоречия – между пролетариями и капиталистами. Отныне предприниматели, работодатели и прочие "владельцы заводов, газет, пароходов" в Китае будут приветствоваться не просто как дружественный социальный элемент, но и в качестве членов партии. Цзян Цзэминь завещал партии в равной степени уважительно относиться к любому труду – как физическому, так и умственному, а государству – защищать как доходы от "законной трудовой деятельности", так и доходы от "законной нетрудовой деятельности". Таким образом, отныне китайская коммунистическая партия приветствует в своих рядах не только честной пролетариат, несознательное крестьянство и подгнившую интеллигенцию, но и презренных "рантье" и даже самих врагов-эксплуататоров. Почему? "Нельзя, – говорит престарелый вождь, – судить о том, насколько человек передовой, по тому, каким состоянием он обладает, по тому, сколько у него имущества". Но дело даже не в этом.

Цзян Цзэминь сформулировал новый партийно-классовый подход к жизни, тут же получивший название "теории трех представительств". Он сказал, что партия должна представлять требования "развития передовых производительных сил Китая", "прогрессивное направление передовой китайской культуры", а также "коренные интересы самых широких слоев китайского народа". Общий элемент в трех представляемых партией ценностях заключается в слове "китайский". И в Уставе КПК отныне будет записано: "Коммунистическая партия Китая является авангардом и рабочего класса Китая, и китайского народа, и китайской нации". Ни намека на "пролетарский интернационализм"! Отныне коммунизм становится в Китае сугубо национальным и даже националистическим: всё, что отвечает, по мнению КПК, интересам страны и ее народа, вписывается в национальную коммунистическую доктрину. Даже самый злостный миллионер, эксплуататор трудящихся масс, может считаться видным партийным деятелем, поскольку способствует экономическому росту страны и платит 3% от своих доходов в партийную казну. Предпринимателю от членства в партии тоже неплохо: можно льготный кредит у соратников попросить, и заказами они обеспечат, да и подстраховка появляется на случай новых "перегибов".

Предпринимательство более всего отвечает интересам страны. Китай растет не по дням, а по часам. Как будто не замечая мировых и региональных спадов и кризисов, КНР набирает экономический вес со скоростью в 7, а то и все 10% в год. В планы партии входит учетверение ВВП страны к 2020 году (он должен достичь 4 трлн. долларов). А рецессии, как в Японии (во многом объясняемой банальным перепроизводством), в Китае не боятся, указывая на то, что уровень ВВП на душу населения в стране составляет всего 2% от японского. Есть к чему стремиться! И не беда, что развитие экономики идет покамест в основном количественно: расширяется производство, основанное на использовании дешевого и низкоквалифицированного труда, а об экономии ресурсов и об экологии и говорить не приходится. Китаю нужен рост и еще раз рост, любой ценой. Но стоит ли в этом упрекать страну? Ведь каждые 2-3 секунды на свет появляется новый китаец, а за год таковых "набегает" под 14 миллионов. И всех надо кормить. Тут поневоле откажешься от самых принципиальных принципов – лишь бы дело шло. И дело идет, независимо от того, как называют тот уклад, который строится китайскими коммунистами: национальный капитализм или корпоративный социализм. Главное то, что китайская экономика показывает высокие темпы развития и, будучи во многом экспортоориентированной, – немалую устойчивость под воздействием неблагоприятной внешней конъюнктуры.

А то, что при этом сохраняется достаточно жесткий авторитарный режим (в этом смысле съезд ничего нового не придумал), тоже не беда. Видный российский востоковед профессор Виля Гельбрас полагает, что переход к демократии в нынешней КНР означал бы подрыв стабильности страны (как политической, так и экономической). "Демократия – это возможность воздействия воли большинства на социально-экономическую систему. В условиях Китая речь идет о "большинстве" в виде гигантских масс малограмотных людей, не знающих, что им надо. А взрывы недовольства со стороны этих масс? Через какие клапаны их спускать? Ведь в Китае пока не созданы условия формирования групп граждан по их социальным интересам, чтобы энергия мятущихся масс была бы введена в какое-то упорядоченное русло. Иными словами, не созданы основы гражданского общества". Зато создано мощное государство, которое печется о своих подданных и представляет собой большую патриархальную семью. Государство выступает одновременно и средством существования нации, и его целью. Поэтому нация просто обязана отвечать ему взаимностью. Такой подход к государству проповедовали в разные времена многие мыслители многих (если не всех) народов, в том числе и Конфуций. Однако ему, похоже, повезло больше, чем другим: его идеи, дополненные классиками марксизма-ленинизма и китайскими вождями, воплощает самая многочисленная нация в XXI веке.

И все-таки китайское общество далеко от единодушия, а сама КНР – от государства всеобщего благоденствия. И виной тому – не только упомянутая экстенсивность развития экономики. Напротив: когда все выращивают рис и клепают дешевый ширпотреб, в стране может сохраняться некое "единство в недостатке". Но Китай рвется в сферы высоких технологий, создает целые зоны промышленного развития, наконец, вбирает в себя (с переменным успехом) более развитые Гонконг, Макао и Тайвань. И тут уже начинают вырисовываться ощутимые различия внутри страны: социальная дифференциация, неравномерность развития регионов. Директор Института России Тамканского университета (Тайвань) Александр Писарев отмечает, что Китай пытаться переходить к интенсивной модели развития, но поэтапно, "отдельными фрагментами", поскольку другой вариант для него просто невозможен. Гонконг и Макао уже являются такими фрагментами и экономически, и политически. Но "фрагментарное" развитие "неизбежно будет вызывать центробежные тенденции, что, в свою очередь, будет способствовать сохранению в обозримом будущем авторитарного режима". Никуда от него не деться: и единство и фрагментация, и отсталость и развитие – все дороги в Китае ведут к авторитаризму!

И, наконец, внешний фактор. Давно уже прошла пора противостояния СССР и США. Российские политики и военные, правда, по привычке считают, что усиливающееся, скажем, в Центральной Азии влияние США и их союзников направлено против РФ. Однако единственная оставшаяся на сегодняшний день сверхдержава уже давно озабочена совсем другим потенциальным противником, который к середине начавшегося века может запросто стать страной №1 по всем показателям. Китай уже представляет немалую угрозу прежде всего для рынков США и западных стран, и даже чрезвычайно жесткие условия, на которых его взяли в ВТО, не дали Западу особых преимуществ перед мощью китайского экспорта. Что же касается настроений китайского общества, то оно, конечно, далеко от "окопной психологии" СССР времен "холодной войны", однако связывает надежды на выживание прежде всего с укреплением своего государства.

Таким образом, несмотря на "мягкую" смену партийной элиты и даже участившиеся социальные волнения в стране, народ и партия КНР остаются едины. Они заняты одним делом: укреплением государства китайского посредством развития его экономики. И все, кто помогает Китаю в этом благородном деле, – его друзья. В их числе и Россия, активно торгующая с КНР, предоставляющая столь необходимые технологии и готовая снабжать и снабжать топливом огнедышащего дракона китайской экономики. Правда, самой России эта дружба приносит далеко не одни только радости. Так, челночные поставки китайского ширпотреба "мимо таможни" достигают половины (а по иным оценкам, и 90%) официального товарооборота, который составит в этом году порядка 12 млрд. долларов. Продолжается экспансия населения КНР в сопредельные территории РФ, где китайцы вовсю занимаются незаконной заготовкой древесины, браконьерством. Добрый друг Пекин не брезгует защитными мерами в отношении российской металлургической продукции, а на переговорах по вступлению России в ВТО выдвигает такие условия (например, по части допуска в РФ китайской рабочей силы), что российские переговорщики хватаются за голову. Но такова цена нашей дружбы: дракон требует жертв. И Россия идет на эти жертвы во имя стратегического союза Европы и Азии. Пекин тоже ценит этот союз. Однако это не мешает ему рассматривать в качестве основного торгово-экономического партнера своего заклятого врага – США. А Россию, очевидно, по большому счету оставляют "на закуску". И в этом смысле смена партийного руководства в Пекине ничего не изменит... В этих условиях нынешний визит Владимира Путина в Китай следовало бы признать априори удачным и беспроигрышным. Для Китая.