Тайна гибели Джордано Бруно

Текст приговора был странным. И странным был процесс. Настолько странным, что споры о содержании пресловутых восьми пунктов обвинения не прекращаются до сих пор. Однако прежде чем перейти к дискуссии, надо сказать, о ком, собственно, пойдет речь.

Джордано Филиппо Бруно, родившийся в 1548 году в городе Нола, сам добавлял к своему имени: "Ноланец". Так его именовали в протоколах, в выходных данных его книг, и у нас нет причин называть его иначе.

* * *

"Ты, брат Джордано Бруно, сын покойного Джованни Бруно, из Нолы, возраста же твоего около 52 лет, уже восемь лет назад был привлечен к суду святой службы Венеции за то, что объявил: величайшее кощунство говорить, будто хлеб пресуществляется в тело и т.д.
Эти положения были предъявлены тебе 18 января 1599 года в конгрегации прелатов, заседавшей в святой службе... И затем, 4 февраля 1599 года, было постановлено снова предъявить тебе указанные восемь положений..." (Цит. по: Джордано Бруно. Материалы процесса).

"Указанные восемь положений" на самом деле не указаны в тексте приговора ни разу. Речь идет лишь о доносе, который настрочил на Бруно его ученик и в котором содержится не восемь пунктов, а как минимум полтора десятка (да и то если объединять сходные). В приговоре ничего не сказано о том, откуда взяты "эти положения". Ни слова – об основаниях для вынесения приговора... если, конечно, не понимать под основаниями выражения вроде "тягчайшие заблуждения и ереси" или "упорство и непреклонность". Просто "восемь положений". Понимай как знаешь.

* * *

Невежды говорят о том, что Ноланец был казнен как последователь системы Коперника. Это не так: система Коперника впала в немилость гораздо позже и, по утверждениям некоторых исследователей, чуть ли не потому, что церковь осудила на смерть Ноланца. Утверждать прямую связь между этими двумя фактами невозможно, однако точно известно, что Бруно был сожжен в 1600 году, а труды Коперника были внесены в индекс запрещенных книг в 1616-м. Таким образом, вне зависимости от своего влияния на судьбу творчества Коперника, он никак не мог быть казнен за одно лишь то, что изучал и трактовал труды покойного к тому времени поляка.

Еще одна теория: Джордано Бруно был казнен за скверный характер. Церковь-де "тянула" его, как могла, как могла выгораживала и чуть ли не вынуждена была предать его огню. Верно здесь только то, что характер у Ноланца, судя по всему, был действительно не сахар (гении не бывают послушными). Если принять эту версию к рассмотрению всерьез, сразу возникают два вопроса. Первый: перед кем бедная инквизиция выгораживала Ноланца, коль скоро сама же вела его процесс и сама же воздвигала обвинения? Второй: а много ли еще народу было отправлено на костер "за скверный нрав"? Если нет, то неизбежно возникает третий: с какой стати церкви надо было создавать столь сомнительный прецедент? Вполне вероятно, что, ценя Ноланца как мыслителя и исследователя, инквизиция не спешила расправиться с ним раз навсегда. Однако нет никаких оснований говорить о том, что она была "вынуждена" сделать это. Никто не мог вынудить девятерых кардиналов подписать последний для Джордано Бруно акт, а папу – одобрить этот документ.

Одна из версий (наиболее, на мой взгляд, правомерных) гласит: Джордано Бруно развивал учение о бесконечности вселенной и миров и за то пострадал. Действительно, в "Кратком изложении" материалы допросов Ноланца, касающиеся этой теории, были выделены особо, причем из этих материалов следует, что инквизиция отнеслась к учению весьма серьезно: не по одному разу опрашивала свидетелей, использовала сокамерников Бруно в качестве доносчиков, дотошно допрашивала самого Ноланца. Почему она уделила такое пристальное внимание именно этой части философии фра Джордано, разговор отдельный. Однако в сумме данные процесса по этому пункту дают нам основания полагать, что теория о бесконечности вселенной и миров вполне могла стать одним из тех "еретических пунктов", которые не перечислены в приговоре. Но коли так, почему сей тезис не был внесен в текст приговора? И еще: "еретических положений", послуживших для осуждения Ноланца на смерть, было целых восемь, тогда как для приговора по поводу распространения учения о множественности миров достаточно только двух (первое: "сформулировал" и второе: "распространял"). Куда делись оставшиеся шесть?

По версии А.Ф.Лосева, Бруно был казнен в основном за языческий неоплатонизм и пантеизм, отождествление бога и мира. Однако Л.П.Карсавин возражает Лосеву: Ноланец-де высказывался вполне определенно о надмирной сущности бога. На самом деле в этом пункте определенности как раз таки нет. Читаем протокол третьего венецианского допроса Ноланца от 2 июня 1592 года:
"...в этой вселенной я предполагаю универсальное провидение, в силу которого все существующее живет, развивается, движется и достигает своего совершенства. Я толкую его двумя способами. Первый способ – сравнение с душой в теле: она – вся во всем и вся в каждой любой части. Это, как я называю, есть природа, тень и след божества.
Другой способ толкования – непостижимый образ, посредством которого бог, по сущности своей присутствию и могуществу, существует во всем и над всем не как часть, не как душа, но необъяснимым образом".

Не знаю, кому как, а у меня, когда я читаю эти протоколы, создается впечатление, что Бруно откровенно издевался над инквизицией. Типа: знаете, ребята, вообще-то я в Бога (во всяком случае, в личностного бога) не верю, но если вы считаете это основанием для преследования – нет проблем; давайте сойдемся на том, что сие непостижимо, и свернем эту тему. Если вам нравится называть Богом то, что, с моей точки зрения, является законом природы, я приму вашу терминологию, поскольку мне всё равно, какими терминами обозначать вещи.

Если учесть, что процесс вели не полные идиоты, можно предположить, что за подобные намеки Ноланца обвинили, помимо всего прочего, в атеизме или как минимум в серьезном отклонении от учения господствующей церкви. Во всяком случае, имеет смысл сказать, что он не был христианином:
"Спрошенный: Утверждал ли, действительно ли признавал или признает теперь и верует в Троицу, Отца и Сына и Святого Духа, единую в существе, но различающуюся по ипостасям, согласно тому, чему учит и во что верует католическая церковь?
Ответил: Говоря по-христиански, согласно богословию и всему тому, во что должен веровать каждый истинный христианин и католик, я действительно сомневался относительно имени Сына Божия и Святого Духа. Я не мог уразуметь, каким образом эти два лица могут быть отличными от Отца, иначе, как на основании изложенного ранее философского взгляда, т.е. называя интеллект Отца Сыном, а Его любовь – Духом Святым, но не пользуясь словом "лицо", ибо, согласно св. Августину, этот термин не древний, а новый, возникший в это время. Такого взгляда я держался с восемнадцатилетнего возраста до настоящего времени..."

Серьезный пункт обвинения, особенно если учесть, что в книгах Ноланца, по его собственным словам, сказанным на четвертом венецианском допросе 2 июня, "можно найти много враждебного католической вере". Он не скрывает факта противоречия своего учения господствующей модели, но всегда подчеркивает: я сам сомневался, но прямо других не учил, а если кто-нибудь что-то в моих книгах откопал самостоятельно, так это не моя проблема. Ну, а что на мессах не был – так ведь анафематствован же! Вот, буквально на днях хотел просить у папы вернуть меня в лоно церкви, чесслово!

И в то же время, почти открыто издеваясь над судьями, отвечает на вопросы о таинствах и догматах так, как положено отвечать прилежному школяру на экзамене по катехизису: "как учит святая матерь католическая церковь".

Если не в атеизме, то по крайней мере в ереси обвинение Ноланцу предъявлено было, как пить дать, – скорее всего, на основании его несогласия с учением католической церкви о триединстве бога и, возможно, на основании следующего высказывания: "...я... защищал тот взгляд, что если душа может существовать без тела или находиться в одном теле, то она может находиться в другом теле так же, как в этом, и переходить из одного тела в другое". Однако даже с учетом этого пункта у нас получается в пределе только три – максимум четыре – положения из восьми объявленных. Куда-то же должны были деваться остальные?

Весьма вероятно, что еще одним пунктом, определившим судьбу Ноланца, было его отношение к институту монашества. Из доноса, сочиненного Джованни Мочениго, следовало, что Ноланец "говорил... что надо прекратить богословские препирательства и отнять доходы у монахов, ибо они позорят мир; что все они – ослы". Нельзя не признать: Джордано Бруно действительно считал схоластиков ослами, причем называл их так открытым текстом; более того, сложил "сказочку" под названием "Килленский осел", где, в частности, устами осла же весьма недвусмысленно дает понять, что представляет собой современная ему академия, которой Бруно, очень мягко выражаясь, не симпатизировал.

С учетом того, что преподавание по большей части являлось занятием духовных лиц, есть о чем задуматься. Однако глумление над схоластиками в эпоху Возрождения не являлось чем-то из ряда вон выходящим. Если уж церковь и была заинтересована этим пунктом доноса Мочениго, то только в части отношения Ноланца к монашеской экономике:
"Спрошенный: Высказывался ли с осуждением о католических монахах, в особенности порицая за то, что имеют доходы?
Ответил: Я не только никоим образом не осуждал церковников за что бы то ни было, в частности за то, что они имеют доходы, но, напротив, я осуждал за то, что монахи вынуждены нищенствовать, когда не имеют доходов. Я был крайне поражен, когда наблюдал во Франции, как некоторые священники выходят на улицу с раскрытым требником и просят милостыни".

По сути, это тонкий намек на толстые обстоятельства. Действительно, редкий монах зарабатывал себе на жизнь трудом. Нищенствующие же ордена (к которым, кстати, относились и доминиканцы – "братья по схиме" фра Джордано), как следует из их именования, основным своим занятием почитали нищенство, которому и отдавали должное те из братии, кому не нашлось место в инквизиционных трибуналах и на кафедрах академий. О том, как Ноланец относился к большинству академиков, мы уже знаем; что же касается инквизиции, то человек, с юности вынужденный скрываться от нее, едва ли высоко ценил ее деятельность. В целом же от его речи на процессе по этому вопросу вновь создается впечатление откровенного издевательства. Таким образом, мы получаем более или менее внятный ответ на вопрос о приблизительно пяти из заявленных восьми положений обвинительного акта, из которых следует, что Ноланец был признан виновным в преступлениях в основном против догматов.

Самое интересное, что едва ли не каждый первый горел на костре именно за то или иное преступление против догматов. Какой смысл было скрывать пункты обвинения в случае с Джордано Бруно, остается непонятным.

Английская исследовательница Фрэнсис Амелия Йетс, изложившая свои соображения в книге "Джордано Бруно и герметическая традиция", говорит о том, что Ноланец призывал к некоей "своего рода египетской Контрреформации", которой противостояла церковь – и допротивостоялась до сожжения фра Джордано.

По порядку. Помимо философии (и даже, быть может, прежде и более философии) Ноланец занимался человеческой психикой, изучал структуру человеческой памяти и большое внимание уделял техническим аспектам этой проблемы. Мнемонике он посвятил многие свои труды, упоминание о которых мы встречаем в протоколах допросов. Он обладал завидной памятью и обучал других искусству запоминать. Среди его учеников был, в частности, французский король Генрих III, который чрезвычайно высоко оценил своего учителя. Кстати, доносчик, Джованни Мочениго, вызвал Ноланца из Франкфурта в Венецию именно с целью изучить его "магическое искусство" памяти. Очень странным выглядит на этом фоне утверждение г-жи Йетс. Как-то не вяжется образ ученого, не делающего никакой тайны из своих исследований, с полумифическими "хранителями оккультных египетских знаний". Жизнь Ноланца на всем своем протяжении проходила в крупных городах на виду у множества людей. Однако в связях с некими "тайными организациями" он замечен не был, что в XVI веке для всякого, кто действительно состоял в тайной организации, было бы нереальным – мир был слишком мал для больших секретов отдельных его обитателей.

Мне кажется, что отчасти ответ на вопрос о том, чем был обусловлен приговор Ноланцу, стоит поискать в его книгах о мнемонике. Однако это лишь предположение; утверждать что бы то ни было, не держа в руках ни единого тома, невозможно. К сожалению, на русском языке эти труды Бруно не опубликованы... во всяком случае, в Ленинке их нет даже в Музее книги.

Скорее всего, точного ответа на вопрос о конкретных основаниях приговора Джордано Бруно мы не получим, придется довольствоваться логическими рассуждениями большей или меньшей степени правдоподобности. Несомненно, что его смерть явилась следствием свободомыслия. И практически наверняка можно сказать, почему он был предан своим учеником. Вне зависимости от содержания своих "ересей", Ноланец был остроумен и дерзок; он обладал здоровым чувством собственного достоинства и смелостью, что всегда вызывает рев раздраженных своим бессилием ослов. Что же касается Мочениго, тот представлял собой великолепный образчик осла в человечьем обличье: ленивый, жадный, глупый, завистливый и к тому же трусливый. Узнав о том, что Ноланец решил покинуть его и отправиться во Франкфурт, он, озабоченный равно тем, что знание его учителя будет передано другим ученикам и что его, паче чаяния, могут заподозрить в пособничестве еретику, если Бруно станет объектом инквизиционного преследования, инициировал это преследование сам. С этого момента начался путь Ноланца на костер. Он длился восемь лет – ровно столько, сколько не оглашенных публично пунктов обвинения было положено в основу приговора, подписанного генеральными инквизиторами "всего христианского государства". 17 февраля 1600 года на Кампо дей Фьори в Риме был "сожжен живым преступник брат доминиканец Ноланец... упорнейший еретик", который говорил, что умирает мучеником добровольно.