Что получит Россия в результате войны

Соединенные Штаты довели численность группировки своих вооруженных сил в Персидском заливе до 170 тыс. человек – говорят, именно столько необходимо, чтобы провести войну быстро и эффективно. Замглавы Пентагона публично заявил, что ни позиция ООН в целом, ни Совета Безопасности в частности не в силах заставить Вашингтон отменить начало операции. По сообщению журнала Time, американские корпорации уже поделили подряды на "восстановление" иракской энергетики и коммуникаций. Восстановительные работы ознаменуют собой приход в Ирак американского капитала, который впервые за последние десятилетия получит непосредственный доступ к богатейшим нефтяным ресурсам иностранного государства.

Вне зависимости от точной даты начала военных действий, то, что война будет, – вопрос решенный. (Это понятно всем, за исключением трогательных пацифистов, по-прежнему уверенных в том, что чем больше демонстрантов они выведут на улицы, тем больше шансов не допустить войны.) О неизбежности столкновения знают и в Париже, и в Берлине, и в Москве. Однако то, что называется "поиском мирного решения", не прекращается. Франция и Германия делают ставку на ООН и ее инспекторов, Россия – на то же плюс челночную дипломатию. Вчера трое миротворцев разразились меморандумом – документом, обреченным в будущем быть упомянутым лишь в специализированных трудах по истории. Усилия Франции, Германии и России по сути являются псевдоусилиями: во всех трех странах знают, что заряженное американцами ружье не может не выстрелить. Слишком дорог порох.

Мотивация поиска решений для проблемы, которая уже переросла себя и потому, в декларируемом виде, перестала быть актуальной, имеет свои объяснения. Для Европы это вопрос как минимум политического лица ее нынешних руководителей и национальной безопасности. Ширак и Шредер выступают против войны так же горячо, как Буш – за ее необходимость. Сегодня большинство серьезных аналитиков, не позволяющих себе обсуждать проблему в категориях "хорошо – плохо", говорят, что часть Европы поспешила воспользоваться иракским предлогом для того, чтобы бросить вызов американской гегемонии. Тезис не лишенный смысла, хотя и недостатков тоже. Двойственность оценки зиждется на расплывчатых перспективах европейской экономики, которые, похоже, не в силах оценить даже всезнающие эксперты "Дойче Банка". Пошатнувшаяся экономика Штатов создала для Европы почву – может быть, иллюзорную – почувствовать себя на равных, а возможно, и главной в тандеме Старого и Нового Света. Со времен незабвенного Маркса изменилось многое, но не всё. Соперничество индустриальных держав вначале обостряется на периферии их экономических интересов, и уж потом, когда полюбовно договориться не удается, на непосредственных физических границах. Ирак – именно та периферия, где подобные вызовы выглядят вполне уместными. И, к слову говоря, не единственная. Европа, хотя и менее пафосно, соперничает с США в некоторых африканских странах и в Юго-Восточной Азии. Это можно называть новым витком геополитических устремлений, а можно по старинке, как классики учили – переделом мира.

Шредер, противопоставивший себя Америке, рискует больше Ширака. В конце концов, Франция для Вашингтона полностью своей никогда не была: в советской школе каждый отличник знал, что Париж – всего лишь ассоциированный член НАТО, что означало "независимую политику Франции по отношению к военной машине Североатлантического альянса". Другое дело ФРГ, которая после окончания Второй мировой войны всецело зависела от помощи США и всегда считала их своим самым верным другом. Шредер, сделавший внешнеполитический курс свой страны натурально антиамериканским, должен был крепко подумать. Например, как быть с собственными капиталистами, чей бизнес напрямую зависит от Америки. Сотни тысяч американцев работают на зарубежных предприятиях немецких автомобильных гигантов, США – второй по величине торговый партнер ФРГ. Западная пресса пишет о форменной панике в среде местных промышленников, опасающихся потенциального бойкота Вашингтоном всего немецкого. Дабы убедить Штаты в своей лояльности, они покупают всю первую полосу воскресной New York Times – чтобы путем соответствующего воззвания донести эту мысль до адресата. Однако есть и другие немецкие капиталисты. Их интересы связаны с Ираком, с его нефтью и сопутствующей инфраструктурой. Они уверяют Шредера, что американская экспансия не даст им никакого шанса соблюсти в этом регионе свой интерес. У Шредера есть все основания к ним прислушаться, тем паче что в 21-м столетии отождествление национальных интересов с энергетическими потребностями и, главное, возможностями еще более уместно, чем в веке 20-м. Ирак, Иран, Ливия рано или поздно перестанут быть странами-изгоями. И очень многие в мире не хотят примириться с мыслью, что именно Америка станет, в конечном итоге, их привилегированным партнером.

При всем при том Франции и Германии, столь жестко оппонирующим США, вряд ли ничего не перепадет от нефтяного иракского пирога. Когда все будет закончено, вступит в силу закон "победителей не судят". Если операция пройдет быстро и эффективно, без массовой гибели мирного населения, если она не вызовет бунт "улицы" в арабских государствах и волны терактов по всему миру – разногласия сгладятся. Бизнес есть бизнес, и у Штатов с Европой все еще есть резон сотрудничать.

Россия не выиграет ничего. Ее интересы в Ираке соблюдены не будут в любом случае, разве что Вашингтон создаст видимость беспристрастности, с тем чтобы потом американские нефтяные и прочие гиганты в "честной конкурентной борьбе" погнали наши компании прочь с земли древней Месопотамии. В долгосрочной перспективе Москва заинтересована в том, чтобы именно США занялись грязной работой по профилактике фундаментализма. Другое дело, что со взятием Багдада даже гипотетический геополитический ресурс Москвы в этом регионе растворится как мираж в пустыне. А с ним – многомиллиардные сделки и долг Ирака нашей стране.