Выборы в России: во время драки костылями не помашут

Глеб Павловский нарисовал во вторник на пресс-конференции в РИА "Новости" масштабное полотно, живописующее, что ждет страну в результате очередного четырехлетнего избирательного цикла, которого Россия и ждет и боится – как женщина своей биологии.

Цикличность можно поносить, когда она есть, но без нее страшно остаться.

Проблемы у Павловского в точности те же, что и у президента, и для него столь же опасно в них признаваться: стоит к кому-то присоединиться и подыграть, проигрыш обеспечен. При этом все понимают, что хотя Путин формально еще не согласился участвовать в очередных президентских выборах, фактически он уже победил. Так о чем речь, в чем интрига и чем игра в выборы по-российски отличается от советской модели с орущими с шести Yтра репродукторами и пивом в буфете на избирательном участке? Объяснить это и составляло задачу Павловского: вечные проблемы неопределенности виражей российского общественного мнения и жалят, и манят...

В стране сформировалась определенная организация путинского большинства, но будет ли она однопартийной или сложится как коалиция, пока непонятно. Павловский объяснил то, что видно совершенно невооруженным взглядом: идет поиск новых электоральных проектов и вообще надо ожидать переворота. "Единая Россия" к концу июня оказалась не готовой предложить стабильную организацию путинскому избирателю. Политтехнолог не конкретизировал, но, надо думать, речь идет о типичном представителе аудитории государственного телеканала, который статьи в газетах на электоральные темы не читает и поэтому обижаться ему не на что. В борьбе за этого самого "путинского избирателя" "Единая Россия" может претендовать только на свой собственный ресурс, потому что президент дать костыль отказался. На глазах войдя в роль президента, Глеб Олегович прислушался к себе и обещал от имени Путина: и не даст, драки инвалидов на костылях не будет. Даже таких маленьких инвалидов, как "Народная партия", у которой в прогнозе на декабрь 0,4%.

Впрочем, еще не вечер, и малыш Геннадия Райкова, очевидно, может вырасти в избирательного монстра. Отберет он голоса у "единороссов"? Ответ был виртуозно фигуральным, как у гадалки: у них есть стратегия миноритарных акционеров – возможность не допустить сделки, которая им невыгодна.

Пока на первый план вылезла комбинация из трех фракций: коммунисты с 21%, почти столько же у "Единой России" – около 20%, и на третьем призовом месте красуется ЛДПР. Жириновскому пошел на пользу последний год, ЛДПР получила преимущество, пока мы жили в режиме аппаратного тендера. Это уже не партия маргиналов – к Владимиру Вольфовичу пошел лавочник и челнок. О том, что общество маргинализуется и рост рейтинга Жириновского связан с этим, Павловский умолчал.

Пока у Жириновского рос рейтинг, коммунисты приобрели некие новые группы избирателей, а старые потеряли, потому что в бывшем "красном поясе" левый электорат повалил к Путину – покуда виртуально, но понятно, что это уже не изменится. Новые группы коммунистического электората оказались сомнительным приобретением, они не солидаризуются со старым руководством КПРФ, избиратель начинает тяготиться Зюгановым. Далее несколько раз прозвучала фамилия Глазьев, но в таком контексте, что обидеться на автора могут оба: трудно поверить, что Глазьев в реальности может заменить Зюганова вопреки тому внутренне агрессивному блоку, который вокруг Зюганова сложился, – это опытные аппаратные волки, которые не тратят силы попусту ради предвыборных спецэффектов, характерных для новой оппозиции. Павловский попенял коммунистам на то, что они не участвовали в борьбе за путинского избирателя, – в этом их слабость.

Больше всего вопросов на пресс-конференции касалось "ЮКОСа", больше всего ответов – аппарата. Делается это так: нашумевшая история с руководством "ЮКОСа" – некий сигнал одной группы аппаратчиков другой, а одновременно и крупному бизнесу, такое добровольно-принудительное предложение сотрудничать. Крупный бизнес отвечает на такие сигналы, он хочет выстраивать свою безопасность отдельно от стомиллионного мелкого собственника. Договариваться будут те коррумпированные группы, которыми, по идее, должно заинтересоваться ведомство Грызлова. Тот, в свою очередь, имеет ограниченные успехи; во время теракта в Тушине милиция по европейскому уровню действовала на четверку. (Кому пришло в голову проверять таким образом милицию, Павловский умолчал.) Бюрократический аппарат не просто играет на электоральном поле – бюрократы хотят быть брокерами, продавая будущие места: сложилась своеобразная политическая биржа. В условиях национального дефицита публичности ни одна политическая партия не заинтересована в легализации своего бюджета, и пока это так, бюрократия остается контролером.

Очевидно, вся эта обрисованная неопределенность имеет по крайней мере формальный предел – 1 сентября, когда выйдет указ президента о назначении парламентских выборов на 7 декабря. Уже давно Жириновский объяснил, что тот, кто до этого срока объявит состав головки своего партийного списка, – проиграл. Но еще сокрушительнее проиграет тот, кто до означенного срока список не сформирует. Сейчас "Единую Россию" пытаются подвинуть, но закончится ли это тем, что автор проекта Владислав Сурков отправится на политическую обочину вслед за Борисом Березовским?

Ясно одно: неопределенность связана не столько с ветреностью общественного мнения, сколько с тем, что после Березовского в российской политической элите нет линкора, способного договариваться, смиряя гордыню, и шастать туда-обратно по простреливаемому минному полю между Кремлем и Охотным рядом.

О Березовском Павловский отзывается небрежно – говорить об этом человеке сейчас можно разве что на кухне.

Еще больше досталось журналистам: СМИ ничего не грозит финансово, и все их проблемы состоят только в том, чтобы осваивать рекламные деньги, но не выступать в качестве гражданского института.

Иными словами, на российской политической кухне происходит то же, что и в стране. Если коротко – бардак. Если подробнее – идет непримиримая битва слона с китом, причем каждый сражается в своей стихии и своими возможностями: естественные монополии обирают, погононосцы заметают, бойцы назойливо невидимого фронта тиранят народ по-своему, чтоб не забыл. Если сильный в этой борьбе не выявится, можно ожидать, что избирателя растащат на куски буквально перед урной, тела разлетятся по разным ведомствам, а отдуваться потом, убеждая, что все путем, будет кто-то один.