Европейцы не готовы к одному закону на всех

Еще недавно граждане единой Европы шутили, что их конституция компактно умещается в нескольких чемоданах. Действительно, Основной закон Европейского союза как единый документ никогда доселе не существовал, и европейское объединение руководствовалось в своей повседневной жизни огромным массивом разнообразных межправительственных соглашений, внутренних регламентов и судебных решений. Только квалифицированный юрист мог разобраться во всех юридических хитросплетениях этой организации.

Оно бы ничего, если б речь шла просто о международной организации, но ведь ЕС – с его "безграничным" пространством, единым гражданством, Хартией основных прав, валютой и разговорами о "европейской идентичности" – это уже нечто большее. Хотят того европейские политики или нет, они создали квазигосударство – Соединенные Штаты Европы, в котором живут люди – европейские граждане. Тут чемоданы законодательной макулатуры не годятся – нужен единый документ под названием "конституция".

И, похоже, такой документ в Европе скоро появится. Над его созданием трудилась без малого полтора года сотня умов во главе с видным политиком европейского масштаба – экс-президентом Франции Валери Жискар д'Эстеном. Называлось это собрание – Европейский конвент. Много копий было поломано за 16 месяцев, не один скандал прогремел. Но в итоге, к чести европейских политиков, им удалось найти разумные компромиссы практически по всем вопросам. Проект конституции Евросоюза согласован, подписан и представлен на утверждение странам-членам ЕС. Теоретически, он должен быть утвержден в ходе межправительственной конференции, которая состоится в Риме в октябре, хотя эксперты не исключают того, что национальные столицы могут "заболтать" проект на пару лет.

Проект получился немаленький – порядка 450 статей на 240 страницах. На ранних стадиях разработки документа в его преамбуле применительно к устройству ЕС содержалось понятие "федеративный". Но Брюссель был обвинен в попытке навязать Европе свою "тиранию" и "императора" Жискар д'Эстена, и формулировку сущности Союза пришлось изменить на "более прочный". Самым ярым противником федерализма выступила, естественно, Великобритания. При этом Тони Блэр неоднократно повторял, что Евросоюзу необходимо стать "сверхдержавой, а не сверхгосударством" (попробуйте уловить разницу!). Немалым достижением можно считать то, что в проекте конституции четко прописан приоритет права ЕС над национальным законодательством (раньше это правило только подразумевалось и встречалось в решениях Европейского суда).

В ЕС появится еще одно "первое лицо": помимо председателя Европейской комиссии, будет избираться (на 2,5 года) президент Европейского совета. Будут в Европе также министр иностранных дел и омбудсмен. А вот члены Европейской комиссии (правительства Европы) разделятся на два вида: с правом голоса и "безголосые", по 15 представителей каждого вида. Основная масса решений союзного уровня будет приниматься не единогласно, а квалифицированным большинством: "за" должны проголосовать большинство стран-членов, население которых составляло бы не менее 3/5 от населения всего ЕС. Круг вопросов, решаемых большинством голосов, несколько расширился, но не так, как этого хотели бы энтузиасты интеграции. Несмотря на ожесточенные баталии последних дней работы Конвента, принцип единогласия сохранился по таким принципиальным вопросам как внешняя политика и оборона (по настоянию Великобритании) и регулирование трудовой миграции (за это ратовала Германия).

Но это всё детали. Главное – Европейский союз обретает наконец важнейший правовой атрибут своего единства. Вместе с конституцией у ЕС будет официально утвержденный флаг (те самые 12 звезд на синем фоне), гимн ("Ода радости" из 9-й симфонии Бетховена) и девиз ("Единство в разнообразии"). Девиз не случайный: Европа – в пику глобализации на американский манер – не упускает случая подчеркнуть свою мозаичность (культурную, экономическую и политическую). Причем каждый европеец считает себя не только гражданином определенного государства, но еще и представителем определенного региона ("малой родины") – баварцем, каталонцем, шотландцем – и может назвать сотню принципиальных отличий своих земляков от жителей соседнего региона. Однако все это не мешает им быть европейцами. Немецкий профессор В.Вессельс отмечает, что "разнообразие не является фундаментальным препятствием, а служит исходным пунктом идентичности Европейского союза".

Впрочем, разнообразие это подразумевает единство в главном – в ценностных установках общества. Конституция формулирует те ценности, разделяя которые, любая "европейская" страна может стать членом ЕС. К таковым отнесены: человеческое достоинство, свобода, демократия, равенство, верховенство права, уважение к правам человека. Кстати, Хартия основных прав, принятая на саммите ЕС в Ницце, полностью вошла в проект конституции в качестве отдельного раздела. Сказано также, что европейцы представляют собой общество плюрализма, толерантности, справедливости, солидарности и недискриминации. По настоянию Папы Римского, в проект включено напоминание о христианских корнях европейской цивилизации. Однако это (в условиях усиливающейся секуляризации государства и общества) не более чем дань прошлому или, возможно, дополнительный критерий отбора кандидатов.

В итоге получается, что, с одной стороны, конституция оставляет большой простор для расширения ЕС – если вспомнить, что европейские политики весьма вольно трактуют географическое понятие Европы (в нее может войти и Турция, и даже Россия). А с другой, именно исповедуемые ценности могут стать серьезным препятствием для вступления той или иной страны в Евросоюз. Именно на основании идейной "чуждости" европейцы притормозили Турцию и косо поглядывают в сторону СНГ. Турки, понятное дело, мусульмане, со всеми вытекающими отсюда последствиями. А у жителей СНГ какие проблемы? По мнению европейцев, примерно те же. Раньше "просвещенная Европа" называла их "скифами" или даже "варварами", но теперь подразумевают, скорее, другой эпитет – "раздолбаи". Таких, конечно, и в самой Европе хватает, но у восточных соседей это качество отягощено тяжелым авторитарным прошлым и настолько укоренилось, что пугает Европу. Впрочем, если украинцев, всерьез устремившихся в ЕС, такой подход со стороны европейцев не может не задевать, то Россия изо всех сил делает вид, что ей это до лампочки, и всячески подчеркивает, что членства в Евросоюзе ей и даром не надо. Примерно в таком духе Москва отреагировала на заявление Сильвио Берлускони, сделанное им в самом начале председательства Италии в ЕС, о том, что без России Европа неполноценна: это, дескать, ваши европейские проблемы.

Впрочем, для тех, кого не хотят (или пока не хотят) пускать в европейский дом, тоже найдется место в новой конституции. "Ближайшему окружению ЕС" там посвящен особый раздел, где говорится о добрососедстве и совместном процветании.

Итак, Европа продолжает вырабатывать свое единство. Именно вырабатывать – в спорах, прорывах и срывах. В своей неопределенности и осторожности европейцы доходят до занудства: то у них "более тесный союз", то "более прочный", только бы не назвать ЕС федерацией. К тому же во всей этой далеко идущей интеграции есть небольшой привкус искусственности: разве может настоящая общность возникнуть в результате череды компромиссов? Порой высказывается мнение, что пресловутая "европейская идентичность" – не более чем измышление европейских политиков, семена которого они пытаются насадить на почве Общего рынка ЕС. Но даже если допустить, что виртуальное семя даст реальные всходы, то остается вопрос: а смогут ли европейские нации, на протяжении столетий то дружившие, то воевавшие друг с другом, стать действительно одной семьей? Да, у них сложился единый базис ценностей, отличный от других (в том числе и от американского). Но достаточно ли этого для "более прочного союза", о котором говорит проект конституции, подразумевая все-таки федерацию? Девиз европейского проекта как бы успокаивает его участников: не бойтесь, мы не империя, мы вас не задавим, а сохраним вашу специфику в нашем разнообразии. Но почему-то это пугает европейцев, и возможно даже, что будущее ЕС – за федерацией не 15 и даже не 30 государств, а всего множества европейских регионов. Ведь они и сейчас представляют собой более сплоченное сообщество, чем Европа государств.

Но это всего лишь один из возможных сценариев будущего. А настоящее – по-прежнему пребывает в неопределенности. Конституция ЕС, которая должна была дать ответы на сущностные вопросы европейской интеграции, похоже, только обостряет их. И, к великой радости сторонников однополярного мира, Европа остается рыхлым и расползающимся вширь субстратом, все попытки которого обрести более четкую форму вязнут в трясине национальных амбиций и гаснут в бесконечных дискуссиях...