Экономическое закаливание при закрытых дверях

2003 год выдался очень удачным для российской экономики. Рост ВВП – порядка 7%, инфляция – "плановые" 12% (самый низкий уровень за 15 лет), крепкий рубль, огромное положительное сальдо торгового и платежного баланса, запредельные валютные резервы (более $500 на душу населения). Но, как известно, в основе этих успехов – крайне благоприятная внешнеэкономическая конъюнктура. Упадут, не дай бог, завтра цены на нефть – и видимое благополучие может довольно быстро развеяться. Экономика остается недореформированной; многие преобразования отложены либо продвигаются ни шатко ни валко. Есть, конечно, надежда, что после президентских выборов процесс пойдет веселее. Но остается еще проблема содержания реформ – не в общей, а предметной постановке. Что конкретно надо делать, чтобы обеспечить устойчивое экономическое развитие, имея в виду не только количественный, но и качественный рост, стимулируемый в первую очередь внутренними факторами. Вопрос этот по-прежнему дискуссионный.

Конечная цель ясна – либеральная, открытая миру экономика. Но с какой скоростью следует продвигаться в заданном направлении; должна ли скорость законодательных и институциональных преобразований коррелировать со скоростью количественных и качественных изменений собственно в производственной сфере? Критерий истины – практика. Так, сама жизнь показала несостоятельность административной экономики: есть примеры как эффективной, так и неэффективной рыночной экономики, но примеров эффективной нерыночной экономики нет. Россия находится на стадии догоняющего развития. Значит, чтобы выбрать оптимальную модель функционирования российской экономики, надо обратиться к опыту стран, которые в современных условиях успешно прошли или проходят данную стадию. При этом из рассмотрения придется исключить европейские государства (самые яркие примеры здесь – Италия и Испания): догоняющее развитие в рамках ЕЭС-ЕС фактически сродни экономическому выравниванию территорий в рамках одного государства и, очевидно, не подходит в качестве образца для России, не имеющей возможности влиться во что-то большое и мощное. (Интеграция в мировую экономику и "союзная" интеграция – это как жизнь в джунглях и жизнь в семье: там слабых бьют, здесь – помогают.) За пределами же Европы картина такая: есть примеры как эффективной, так и неэффективной экономики с сильным государственным дирижизмом, но примеров эффективной "догоняющей" экономики либерального типа нет. Вернее, есть, но периоды эффективного развития на принципах либерализма либо не отличались продолжительностью и заканчивались сокрушительными провалами (Аргентина, Бразилия), либо их непрерывность обеспечивалась пулеметами (Чили).

По-настоящему – то есть эмпирически, а не из общих теорий и не по подсказкам из-за рубежа – вопросы полномасштабной экономической либерализации встают тогда, когда задача "догнать" в значительной степени уже выполнена, а то и перевыполнена. Проблемы последних лет в экономике Японии связаны как раз с тем, что на постиндустриальной стадии прежняя дирижистская модель уже не работает. Однако примечательно, что схожую модель использовали все страны (региона Восточной Азии), продолжительное время демонстрировавшие успешное развитие в "догоняющем" режиме. И дело, видимо, не только в общей конфуцианской культуре, которую оказалось возможным удачно приспособить к задачам индустриализации. Главные отличительные черты указанной модели – перераспределение при участии или под патронажем государства инвестиционных ресурсов и высокая степень защиты национального рынка. Это своеобразный экономический "культуризм", когда развивается не тело вообще, а преимущественно вполне определенные мускулы, и пока они не накачены, тело прикрывается от возможных побоев различными (не только таможенными) подушками.

Все это имеет самое непосредственное отношение к тем задачам, которые сегодня стоят перед Россией. Есть, скажем, серьезные сомнения в том, что наша банковская система – как ее ни либерализуй и как ни совершенствуй – сможет без государственного вмешательства (хотя бы в форме субсидирования кредитных ставок, предоставления госгарантий и т.п.) обеспечить, наконец, переливание финансовых потоков из сырьевых отраслей в обрабатывающие. Скорее, наоборот: полная либерализация вкупе с широким допуском на отечественный финансовый рынок нерезидентов способна усилить отток капиталов, не находящих внутри страны удовлетворительного (по критерию отдача/риск) спроса. Нелишне, пока не поздно, еще раз задуматься и о том, пойдет ли нам на пользу вступление в ВТО, даже если удастся несколько смягчить навязываемые ныне условия, и не лучше ли лет на 10 отложить это дело? Возможные негативные последствия поспешного дерегулирования экономики определяются не столько дерегулированием как таковым, сколько сопряженностью этого процесса с процессом интеграции в глобальную экономику.

Полномасштабная либерализация и открытость российской экономики, несомненно, обеспечат ее наиболее эффективное развитие, но с маленьким уточнением: это будет наиболее эффективное развитие именно как элемента глобальной системы, удовлетворяющей нужды "золотого миллиарда" планеты, а не как автономной подсистемы, удовлетворяющей нужды российского населения. Пока "золотой миллиард" не пополнится 145 миллионами россиян, то есть пока мы их не догоним или хотя бы не приблизимся, открываться просто опасно, ибо при нынешнем состоянии отечественной экономики ее судьба внутри глобальной системы окажется предопределена – это наращивание экспорта сырья и почти полная ликвидация высокотехнологичных производств. Иными словами, окончательная консервация экономического отставания России и ее роли как сырьевого придатка более благополучных стран.

Нетрудно видеть, что именно на такую консервацию направлены ключевые требования ЕС на переговорах о вступлении России в ВТО, – ускоренное "выравнивание" внутренних цен на энергоносители с экспортными и либерализация доступа, в том числе нерезидентов, в российские магистральные трубопроводы. Очень характерны также те усилия, которые прилагает Брюссель, дабы отвадить Украину от участия в Едином экономическом пространстве с Россией, Белоруссией и Казахстаном. Ведь для полноценного развития "автономной подсистемы", ориентированной не на экспорт, а на внутреннее потребление собственной продукции высокой степени переработки, необходим достаточно обширный рынок – минимум миниморум 200-230 млн человек (хорошо бы 300-350 млн), и наши европейские "стратегические партнеры" делают все возможное, чтобы в СНГ такой общий рынок не образовался. Упрекать их за это не стоит. Просто надо помнить: в глобальных джунглях каждый сам за себя. И действовать соответствующе.