Троянская диктатура Брэда Питта

Троя (Troy)
США, 2004
Режиссер: Вольфганг Петерсен.
В ролях: Брэд Питт, Эрик, Питер О'Тулл, Джули Кристи, Орландо Блум, Диана Крюгер

Пресловутый список ахейских кораблей из второй песни "Илиады", который не дался великому русскому поэту, теперь можно одолеть с помощью одного плана из фильма Вольфганга Петерсена. Очень удобно. Греческие корабли обильно размножены на компьютере до самого горизонта в правильном геометрическом порядке, и то, от чего неизбежно начинали зевать семинаристы, проглатывается с экрана за две секунды.

Так же резво создатели фильма управились с десятилетней Троянской войной, сократив ее до одной военной кампании, организованной царем Агамемноном для вызволения Елены, жены его брата Менелая, которую умыкнул в Трою царевич Парис.

С главными героями Троянской войны в фильме обошлись вообще по-комиссарски: Агамемнона, который, как всему миру известно, вернулся в свои Микены триумфатором, чтобы стать героем трагедии Эсхила, вероломно зарезала в фильме любовница Ахилла жрица Хрисеида, с которой он по неосторожности схватился на фоне эффектного ночного вида пылающей Трои. А спартанского царя Менелая, тоже победителя, вернувшего себе прекрасную Елену, убил в самом начале фильма сын Приама Гектор во время поединка Менелая и Париса.

Таким образом, главные победители в Троянской войне – Агамемнон и Менелай – в фильме "Троя" оказываются побежденными. Преждевременную смерть Агамемнона еще можно как-то оправдать тем, что погибнуть ему, что называется, было на роду написано. Но смерть Менелая – новация на грани дерзости: после Трои Менелай еще долго жил с Еленой, умер своей смертью и в награду за достойную жизнь был перемещен богами на Елисейские поля. В фильме же он мало того, что обесчещен Парисом, но еще и принимает смерть от его брата Гектора!

Впрочем, свою альтернативную мифологию создатели "Трои" сочинили не с целью сознательно изменить Гомера, а чтобы расчистить место под главного героя – Ахилла, то есть Брэда Питта, актерскую звезду которого решили не затмевать конкуренцией с такими опытными монстрами как Брайан Кокс (Агамемнон) или Брэндан Глиссон (Менелай). Поэтому из трагического Агамемнона сделали схематичного милитариста с замашками Бисмарка – после того, как Хрисеида пырнула его ножом, зал разразился аплодисментами – таких не жалко! А Менелая, дав ему потыкать для порядка мечом в тело трусливого Париса (которого тоже было не жалко, но уже из-за Орландо Блума, его сыгравшего), просто удалили из сюжета за ненадобностью.

Жертвуя актерским ансамблем в пользу одного Ахиллеса, Вольфганг Петерсен проявляет чудеса режиссерской конъюнктурщины. Глупо было устранять из гомеровского сюжета Менелая, разбив мощный дуэт Брендана Глиссона и Брайана Кокса, чей Агамемнон, яркий и многообещающий в начале, к середине фильма активно дурнеет, а к концу скукоживается в картонного диктатора.

На фоне этого древнегреческого самодура брэдпиттовский Ахилл выглядит трагическим интеллектуалом, наморщившим лоб от скорби мира. Радоваться действительно нечему: бессмертную славу ему придется добывать, участвуя в Троянской кампании идиота Агамемнона, а тут еще любящая мама напророчила, что из Трои живым он не вернется, поэтому и с бессмертной славой надо бы поторопиться.

Поглупевший за три часа фильма Агамемнон этой славе явно не помеха, так что харизма Брэда Питта по всем режиссерским расчетам должна выйти "один на один с вечностью" уже без всякой конкуренции. Что потребовало от звезды еще более наморщенного лба и прочих проявлений рефлексии, так что в результате мы имеем дело уже с неким гибридом самурая и Гамлета, продолжающего участвовать в Троянской войне так, как будто он уже умер в вечной военной, литературной и кинематографической славе.

Гибрид шекспировского театра с дзэн-буддизмом может быть сколь угодно интересным в мечтах режиссера Петерсена, но в случае с Брэдом Питтом он выглядит настолько идиотским, что даже неловко как-то демонстрировать, что в этой ситуации не так. Ну нельзя совмещать такие вещи! Бежит Брэд Питт от вашей вечности, как цыган от станка. А потому и в финале, когда Орландо Блюм натягивает лук и метит стрелой в брэдпиттовскую пятку, зал довольно улюлюкает: таких героев не-жал-ко! А ведь греки, как передает Гомер, так почитали мощь Ахилла, что боялись даже приблизиться к его трупу.

С другой стороны, невозможно быть убедительным самураем-гамлетом в том паноптикуме недоигранных ролей, который организовал из своего многобюджетного пеплума режиссер Петерсен, у которого Агамемнон – дурак, Менелая уволили, из Приама в исполнении Питера О'Тулла сделали Лоуренса Аравийского на пенсии, а Эрик Бана умудрился сыграть своего Гектора так, что даже из-под режиссерской цензуры видно, насколько он более интересен как актер, чем Брэд Питт. Даже эпизодическая Джули Кристи играет мать Ахилла с таким многозначительным видом, что впору всю "Трою" посвящать фрейдистским отношениям сына и матери; жаль, что появилась она всего в одной сцене в самом начале фильма.

Обломки от этой неразвитой, но большей частью сознательно задушенной игры продолжают усиленно намекать на некое виртуальное "большое кино", которое запороли в проявочной. Пересмотрели оставшийся материал и решили склеить одну картину "по мотивам Гомера", назначив главной звездой того, кто играл в одном из эпизодов: то ли потому, что пленки с ним сохранилось больше, то ли из-за того, что у Брэда Питта более многообещающий бизнес-план.

Положение зрителя здесь довольно унизительное. Потому что он тоже часть этого бизнес-плана, когда перед ним козыряют "звездами" и астрономическим бюджетом, а выудив десять баксов за просмотр, предлагают скучное и беспомощное зрелище, срисованное с итальяно-голливудских пеплумов, лет сорок уже как выброшенных на помойку. И никакие спецэффекты подобную халтуру оживить не в состоянии. Учитывая, что надо было как минимум лет пятьдесят вообще не заходить в кинотеатр, чтобы назвать "интересными" представленные в "Трое" сцены битв и поединков.

И еще. Наморщив лоб на брэдпиттовский манер, можно, конечно, рассмотреть в его Ахилле, надругавшемся над своим врагом Гектором, "нового героя", который сначала красуется на обложке "Тайма" в собирательном образе американского солдата-освободителя, а потом подсоединяет электропровода к гениталиям иракских заключенных. Все это баловство и спекуляции, но отмахнуться от таких сопоставлений положительно невозможно. Поэтому когда зрители ржут с набитым поп-корном ртом над гибелью голливудского Ахилла, в которого до этого пытались закачать вагон и маленькую тележку высокой героической метафизики – не надо ставить крест на фильме или на циничных зрителях.

Фильм, конечно, тупик и полное фиаско, подтверждающее полную инфляцию большого голливудского стиля. А зрители... На самом деле, это и есть та правда, за которую мы любим даже плохое кино. Все-таки людей не проведешь, и они хорошо знают, чью простреленную пятку совсем не жалко.