Луну покорили русские. В 38-м году

Фото: ntv.ru

"Кинотавр" – это смотр пусть не самый престижный в России (крупнейшим все-таки остается Московский МКФ), но уж точно самый важный из национальных: столь сытной программой российских премьер не могут похвастать фестивали ни в Выборге, ни в Анапе, ни где-либо еще. Задача-максимум любого киношного смотра (что в Сочи, что Москве, что в Канне) – научиться дышать в один такт со зрителем, так чтобы победа в конкурсе гарантировала фильмам еще и прокатный успех. Ленты-лауреаты "Кинотавра" не сказать, что всегда этому соответствуют. Но за 15 лет работы фестиваля многое было угадано верно – например, в разные годы награждались "Брат" или "Особенности национальной охоты".

Нынешний "Кинотавр" обещал стать переломным. Минувшей весной зачинатель фестиваля Марк Рудинштейн продал торговую марку, и теперь "Кинотавр" принадлежит новым людям, первым лицам телеканала "СТС", которые еще непонятно как могли ею распорядиться. Но вот самолет приземляется в Сочи, набитый прессой автобус проезжает мимо смешной вывески "Кровмонтаж", и выясняется, что все на "Кинотавре" по-прежнему. Те же, что и раньше, гости (плюнуть нельзя, чтобы не попасть в известного критика или какую-нибудь знаменитость). Те же конкуренты (за российские фильмы с "Кинотавром" обычно сражается Москва – в этом году ММКФ в последний момент "увел" драму Алексея Учителя "Космос как предчувствие"). Если что-то и появилось, то это огромная бригада телевизионщиков с "СТС", которая отвечает за фестивальные "дневники" и драматургию церемоний открытия/закрытия. Она, к слову, в этот раз дико трогательная. Чего стоил артист Евгений Гришковец, наградивший на открытии Никиту Михалкова за вклад в отечественный кинематограф – Гришковец мало того, что стоял навытяжку, так еще и с букетом ромашек в руке.

Конкурсная программа тоже исключительно хороша – в основном потому, что за год российское кино рывком поднялось на ноги и ему теперь есть, что показывать. В конкурсе меряются силенками уже раскрученные "блокба$теры" ("Статский советник", "Бой с тенью", "Жмурки" и "Ночной продавец") и скорые премьеры (например, сиквел народной комедии "Мама не горюй-2"). Но начался забег с лент, которые (по разным причинам) вряд ли увидит широкий российский зритель: "Первые на Луне" Алексея Федорченко и "4" Ильи Хржановского. Между картинами легко проводить параллели. Оба фильма – дебюты, оба – фантастические. А главное, про оба еще будут говорить – вне зависимости от того, заметит ли их жюри.

"Первые на Луне": почему Россия не Америка

Луну покорили не американцы – первыми были мы. Хромированная советская ракета взлетела с секретного космодрома (ныне заброшенного и залитого бетоном) за четверть века до того, как Гагарин крикнул "Поехали!", 16 марта 1938 года. На борту находился Иван Харламов, плечистый, красивый, спокойный, невиданной силы мужик. Космолетчик (как их тогда называли) был упакован в свинцовый скафандр – в условиях земного тяготения в нем можно было только лежать. Но старт этот долго замалчивался. Еще на взлете ракете оторвало часть обшивки, связь вскоре была потеряна, конструктор бежал за границу, а участников проекта (в том числе трех космолетчиков-дублеров) устранили силами НКВД.

Тем не менее, спустя несколько недель в Чили, на месте падения метеорита, была найдена чудесная кинопленка – пленка, которая свидетельствует, что именно летчик СССР первым ступил на Луну.

Эта невероятная история собрана буквально по кусочкам – в архивах ФСБ и Госфильмофонда, из хроники СовКино и СоюзКиножурнала, а также из интервью очевидцев, сделанных в наши дни. Удивительные, часто непонятно как снятые (зафиксирован едва ли не каждый день подготовки и краха проекта), эти кадры – из-под грифа "секретно". Часть их сделана еще в 1930-х ручной бесшумной кинокамерой СК-29, предназначенной для тайного наблюдения: такую можно было вложить в чемодан и спокойно следить за объектом. Поэтому, как объясняет заведующий архивами ФСБ: "Все, что было, могло быть снято, а если снято – значит, оно было".

Почему эдакая сенсация попала в конкурс кинофестиваля, а не в телевизионный прайм-тайм? Все очень просто: на самом деле... ничего не было. Не было ракеты, Харламова, запуска, а летчиков-дублеров не травили газом после неудачного старта; не было бесшумных камер СК-29; не было десанта на Луну. В игровом фильме "Первые на луне" использованы хроникальные кадры, но 99% – это фальсификация, кропотливо, по крошкам, в течение двух лет снимавшаяся на Свердловской киностудии. К этой грандиозной афере хочется привинтить какое-нибудь слово, вмещающее разом обиду (обманули!) и восторг (но как!). Так вот, слово будет простое: это все это именно что круто. И не важно, обманка "Первые..." или так.

Режиссер-дебютант Алексей Федорченко – не первооткрыватель жанра мистификации. Например, в Америке и Канаде в 1990-х наделало шуму "Вскрытие инопланетянина" – якобы документальный репортаж о вскрытии пришельца, сделанный в полевых условиях спецслужбами США. Камера в этой "хронике" тряслась, тело пришельца выпадало из фокуса, врачи были сплошь в масках, и вообще зацепиться было не за что. Но зритель (телевизионный) поверил – даже несмотря на финальный титр, объясняющий, что все показанное – цирк.

Но Федорченко работает тоньше – "Первые на Луне" стилизованы замечательно. В них веришь сразу, целиком: от пафосного проезда ракеты (ее тянут 4 тепловоза) до минутного кусочка кинохроники, в котором пионеры, вторя опытам Циолковского с центрифугой, раскручивают утенка на велосипедном колесе.

Один из столичных критиков любит стращать мир авторскими колонками, в которых он плачется, мол, в России по-прежнему не умеют снимать кино. Ан нет, вот же, умеют: смотрибельное, неожиданное, ловкое, чуть смешное, а местами такое несчастное (в свой документальный калейдоскоп Федорченко успевает втиснуть даже маленькую любовную историю между первым космолетчиком и его дублершей; в ночь перед вылетом они играют на гитаре, много пьют, а потом остаются наедине, и она тихо так говорит: "Мне страшно...").

А вот что по-настоящему грустно: если вы когда-нибудь сможете "Первых..." увидеть сами, то, скорее всего, не в кино, а только на видео или DVD. Показывать столь неформатную штуку в кинотеатрах, говорят, невыгодно. Странно, поскольку в фестивальном дайджесте обозреватели ставят ленте максимальные оценки – советская космическая программа понравилась почти всем.

"Четыре": их всех тошнит

За барной дубовой стойкой как-то встретились трое – потрепались, наврали с три короба и разошлись по своим делам. Худощавый бизнесмен в пиджаке (представился сотрудником администрации президента и рассказывал, что Людмила Путина много пьет) на деле окажется оптовиком, торгующим "всем, что пахнет мясом". Девушка (вроде, рекламщица) – проституткой, которая завтра едет в деревню – сестру хоронить. Мужчина в вязаном свитере (Сергей Шнуров) расскажет самую славную байку – о том, что с 1960-х в СССР внедрено поточное клонирование, клонов выращивают в отстойниках, и заведует этим он. А потом выйдет за двери, и его остановит патруль – получится, что "свитер" был музыкантом и вроде как даже рецидивистом.

Сюжет "4" связным кажется лишь на бумаге. На экране же каждую строчку приходится, натурально, выгрызать. Сценарий написан Владимиром Сорокиным, но автор от ленты уже отрекся – его китчевая, двуслойная история совершенно утонула при переносе на пленку. Сценарий не просто перелопачен, а обвешан физиологичными образами: кадр как правило заполняют грязь, мразь, немытые пальцы, мат, бесконечные дворняги, пьяное марево, мясо (в расфокусе), мусор, какая-то гниль. Вот, например, кульминационный момент – немотивированная кулинарная оргия: неопрятные старухи пожирают зарезанного хряка, облизывают пальцы, матерятся, а после устраивают стриптиз. Озвучен "4" еще агрессивнее: хлюпанием, воем, лязгом железа. От всего этого возникает двоякое чувство: как будто голову твою держат в колоколе, по которому херачат молотом, а пятки – в банке с опилками, полной голодных крысят.

"4" – не вполне кинофильм, скорее, авангардный видео-арт. Тем не менее, относиться к нему приходится предельно серьезно. Снят он на кинопленку, участвуют в нем неслучайные люди (Сергей Шнуров или, вот, сценарист Константин Мурзенко). Вдобавок эта кино-агония уже украшена несколькими титулами: Илья Хржановский объехал Европу, показал "4" на фестивалях в Венеции и в Берлине, а на экстремальном авангардном смотре Роттердаме даже получил приз.

Само по себе это не страшно: резвится режиссер – ну и пусть. К тому же резвится Хржановский, не отнимешь, очень талантливо. С каждой минутой, с каждым кадром в зрителе сперва нарастает, а потом уже клокочет ненависть и отвращение – к человеку как таковому. Хржановский провоцирует тошноту – потому что так он это задумал, и если вас стошнит под сиденье – что ж, он работал не зря.

Может возникнуть вопрос, кто он, этот подонок, который теребит двумя пальцами гортань у целого кинозала? Что ж, ваш автор встречал Хржановского на фестивалях, закрытых показах и даже в коридорах Госкино (которое поначалу не хотело давать "4" прокатное удостоверение). Я могу засвидетельствовать, что Илья – очень интеллигентный человек, негромкий, эрудированный, со вкусом одетый, закончил ВГИК и, да, потомственный киновед.

Однако как-то не хочется, чтобы впредь он брался за камеру.

После одного из первых показов "4" в Москве (почти год назад, ранней осенью 2004-го) состоялось обсуждение ленты с залом, в ходе которого одни зрители недоумевали, зачем этот, так скажем, продукт вообще зафиксирован камерой, а другие защищали честь Хржановского, применяя нецензурную лексику. Так вот, самому Хржановскому – который при этом стоял у экрана, стоял молча и ничего не комментировал – был адресован один лишь вопрос. Сюжетообразующим фактором в "4" оказываются собаки: их пинают, они жрут свиней, из-за них бьются на дорогах герои. И зрители прямо спросили режиссера: а любите ли вы собак?

Тогда Илья Хржановский ответил: "Да, я очень люблю собак" – и снова застыл у экрана с микрофоном в ладони.

Очевидно, что намного логичнее в тот вечер было узнать, любит ли Хржановский людей – с ними "4" обходится жестче. Но, конечно, никто не спросил.

Потому что ответ очевиден.