В Иране все только начинается

ФОТО: AP

Ужесточение критики в адрес иранских властей со стороны Барака Обамы оказалось для некоторых наблюдателей неожиданностью. Ранее комментаторы склонялись к тому, что взвешенная позиция администрации США в контексте иранского противостояния вполне разумна – исходя из интересов самой же иранской оппозиции, которой особо рьяное содействие Америки в этом вопросе лишь навредит. "С трудом можно вообразить лучший инструмент для лишения иранской оппозиции поддержки сограждан, чем объявление, что оппозиция действует в сотрудничестве с Вашингтоном", – отмечал эксперт Института демократии и сотрудничества (Нью-Йорк) Николай Пахомов.

Победившая сторона и без того обвиняет оппозицию в сговоре с США, которые, "вмешиваясь во внутренние дела" Исламской Республики, якобы и заказывают "революционную музыку" в Тегеране. И Обама, как следовало из его нейтралитета в первые дни конфликта, совершенно не собирался предоставлять лишние аргументы в пользу этой версии, проявляя чудеса дипломатической сдержанности.

Позицию невмешательства президента разделяли и его однопартийцы: для демократов было принципиально важно отсутствие "наших отпечатков пальцев на всем этом". Американские эксперты (в частности, председатель Совета по международным отношениям Ричард Хаасс) также рекомендовали Белому дому "избегать каких-либо высказывания о взаимодействии" с Ираном до тех пор, пока исход нынешнего политического кризиса не станет яснее.

Впрочем, как и следовало ожидать, демонстративное нежелание американского лидера "с пеной у рта" отстаивать интересы иранских оппозиционеров навлекло на него шквал критики со стороны республиканцев: последние не могли не использовать столь явный повод для упреков президента в отступничестве от демократических идеалов. Особенно симптоматично, по мнению оппозиционеров-республиканцев, "бездействие США" смотрелось на фоне жестких заявлений по ситуации в Иране, прозвучавших со стороны Николя Саркози и Ангелы Меркель.

В итоге в конце минувшей недели Белый дом, первоначально воздержавшийся от каких-либо оценок происходящего, начал делать первые осторожные заявления. В пятницу официальный представитель Белого дома Роберт Гиббс заявил, что США считают митинги оппозиции в Иране "невероятным проявлением мужества". двадцать первого июня Обама призвал правительство Ирана уважать собственный народ и прекратить насилие в отношении граждан.

Во вторник американский президент, вынужденный маневрировать между интересами иранской демократии и собственного истеблишмента, сделал еще более резкие заявления: "США и международная общественность была потрясена и шокирована угрозами, избиениями и арестами в последние несколько дней. Я резко осуждаю эти неоправданные действия и присоединяюсь к американскому народу, оплакивающему каждую потерянную человеческую жизнь". Пояснив, что США уважают суверенитет и "не вмешиваются во внутренние дела Ирана", Обама, тем не менее, отметил: те, кто выступает за справедливость, "всегда на правой стороне с точки зрения истории", а проявления жестокости в отношении мирных граждан не могут остаться незамеченными.

"Иранский народ пытается вести споры относительно своего будущего. А некоторые люди в иранском правительстве пытаются избежать этих споров, обвиняя США и другие страны в подстрекательстве к протестам", – заявил он. При этом, констатировал глава Белого дома, официальные результаты иранских выборов вызывают "большие вопросы".

В то же время, по словам американского президента, ситуация, возникшая в Иране после выборов, не отменяет переговоров с этой страной. "То, что мы видим в Иране, не радует... Но он является частью международного сообщества и должен помнить о своих обязательствах... Мы представили Ирану путь, по которому он может приблизиться к международной общественности, участвовать в ее жизни и принять международные нормы", – отметил Обама.

Примечательно, что выступление президента США по ситуации в Иране прозвучало сразу же после того, как газета The Washington Times обнародовала сенсационное послание Обамы высшему руководителю ИРИ аятолле Али Хаменеи. По данным издания, еще за месяц до иранских выборов администрация Белого дома тайно направила через швейцарское посольство письмо, в котором духовному лидеру Ирана предлагался некий путь, который мог бы наладить отношения страны с международным сообществом. В нем содержались предложения "сотрудничества в региональных и двусторонних отношениях", а также инициативы по решению ядерной проблемы.

Факт существования такого письма подтвердил и сам Хаменеи, упомянув его в конце своей пространной проповеди на прошлой неделе. "С одной стороны, они пишут нам письмо, в котором выражают уважение к Исламской Республике и надежду на восстановление отношений, а с другой – делают эти ремарки (о поддержке демонстрантов). Каким высказываниям мы должны верить? Внутри страны их агенты были активизированы. Начался вандализм. На улицах начались поджоги и саботаж. Были разграблены магазины. Они хотели создать хаос. Общественная безопасность нарушена. И эти нарушители – не общество и не сторонники тех или иных кандидатов. Это злоумышленники, наемники, агенты западных разведок и сионисты", – цитирует Хаменеи The Washington Times.

В Белом доме данный документ комментировать отказались, однако тут же последовала самая жесткая за последние дни реакция Обамы на события в Иране.

Впрочем, по мнению аналитиков, "жесткой" ее можно назвать с определенной долей условности. "Обама усилил критику иранских властей, но не до такой степени, чтобы иранская оппозиция была идентифицирована с Америкой. Будучи вынужденным учитывать настроения своего общества и истеблишмента, он все же понимает: если, с учетом крайне негативного имиджа США в Иране, он будет активно вступаться за иранскую оппозицию, появятся дополнительные аргументы для ее преследования и компрометации в глазах населения. Поэтому Обама высказывается крайне осторожно и аккуратно", – заявил "Yтру" вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин. Кроме того, по его словам, Обама не хочет быть похожим на своего предшественника, "который всех учил демократии, в том числе, с помощью оружия, в результате чего престиж Америки упал".

Макаркин полагает, что ни один иранский политик, имеющий сколько-нибудь реальные шансы прийти к власти, не откажется от ядерной программы. При том, что на конструктивный диалог с Ахмадинежадом в США вряд ли рассчитывают, речь идет не об отказе от ядерной программы, а о возможности сотрудничества с международным сообществом, возможности обогащения урана на территории другой страны, например, России.

В целом, по мнению вице-президента ЦПТ, главный вопрос сегодня состоит в том, кому достанется реальная власть в Иране. В контексте слухов о возможном свержении Хаменеи власть может перейти к высшим богословам, многие из которых недовольны его деятельностью, или останется у силовиков, которых вполне устраивают и Хаменеи, и Ахмадинежад. "Речь идет о борьбе за власть, за ресурсы, за большие деньги, связанные с легитимным экспортом, за контроль над государством. Сейчас определяется, кто сильнее, сможет ли Рафсанджани мобилизовать свой политический ресурс и свои связи в среде высшего духовенства, или более серьезную роль будет играть ресурс Стражей исламской революции", – пояснил Макаркин.

При этом, по его словам, следует учесть и такой фактор. В то время как основатель Исламской Республики верховный аятолла Рухолла Хомейни был относительно консенсусной фигурой (а недостаток консенсусности компенсировал харизмой и авторитетом среди народных масс), в случае с Хаменеи ситуация иная: "он не является яркой харизматичной фигурой, и здесь появляется возможность попытаться его подвинуть". Но эти возможности ограничены фактором лояльности к нему со стороны силовых структур. Так или иначе, отмечает Макаркин, "не случайно пошли сообщения о том, что из Ирана стали выводить финансовый ресурс – следовательно, часть игроков там уже готовится к очень серьезному столкновению с непредсказуемым результатом и стремится подстраховаться. Не обязательно режим рухнет, но он может подвергнуться очень сильной трансформации. Так что в Иране все только начинается, и конца пока не видно".