ФОТО: AP |
Самыми интересными на прошедшем саммите стали инициативы Германии и Франции, которые, поднимая чисто экономические вопросы, вывели обсуждение на уровень фактического пересмотра базовых принципов Евросоюза. Необходимость в подобной ревизии назрела давно, поскольку эти принципы противоречат друг другу. Лиссабонский договор декларирует политическое единство ЕС и равенство всех его членов, а зона евро связывает его экономически. При этом каждое государство еврозоны сохраняет свою политическую субъектность и проводит собственную экономическую и финансовую политику. Единственным регулятором является Пакт стабильности и роста, который устанавливает предел бюджетного дефицита в 3% от национального ВВП и лимит госдолга в 60% от ВВП, но не предусматривает никаких реальных санкций за нарушение этих ограничений.
В 2009 г. нарушителями пакта стали 20 из 27 членов ЕС – в Европе образовалась зона экономической депрессии, охватившая, главным образом, восточные и южные регионы. На этом фоне, даже в ситуации кризиса, крупные западноевропейские государства выглядели относительно успешными. Подобный дисбаланс между отдельными районами наблюдается во многих странах, но в рамках единой экономической системы эта проблема решается путем перераспределения доходов регионов-доноров в пользу дотационных регионов. В состоящем из суверенных государств Евросоюзе подобных механизмов нет, при этом падение экономики в одной стране ударяет по всей зоне евро, угрожая распадом всей конструкции.
Весной этого года, пытаясь удержать от скатывания Греции в дефолт, страны еврозоны были вынуждены принимать срочные решения, импровизируя на ходу. Потому что документы, регулирующие деятельность Евросоюза, не только не предусматривают, но фактически запрещают его участникам оказание взаимопомощи. Более того, для спасения экономики Греции пришлось привлечь МВФ, как если бы она была не членом ЕС, а одной из стран "третьего мира". Этот сюжет поставил под вопрос и принцип равенства, наглядно продемонстрировав странность ситуации, в которой чуть не угробившая зону евро Греция обладает теми же правами, что и фактически спасшие Евросоюз страны-доноры.
Чтобы заблокировать возможность повторения финансовых срывов и процедурных проблем, Германия при поддержке Франции предложила изменить 125 статью Лиссабонского договора, фактически запрещающую государствам ЕС спасать от банкротства страны еврозоны. Ангела Меркель мотивировала необходимость такого решения тем, что при сегодняшнем положении дел Конституционный суд Германии имеет право заблокировать оказание любой помощи другим странам. Т.е. политический смысл предложения Германии сводится к ограничению права государств еврозоны полностью распоряжаться своими финансами, что равносильно частичному ограничению их суверенитета. В нынешней ситуации связанности всех экономик через единую валюту такое решение выглядит разумным, и оно не вызвало особых возражений.
Еще более смелой в политическом плане стала инициатива Германии и Франции, касающаяся создания действенного механизма принуждения к исполнению Пакта стабильности. Речь идет о санкциях в отношении стран-нарушителей, предусматривающих не только штрафы, но и лишение их права голоса в высших органах Евросоюза. Однако подобный подход противоречит принципу равенства стран ЕС. А если учесть, что сегодня наказание в виде лишения права голоса предусматривается только для стран, грубо нарушающих права человека, получается, что предложение Германии приравнивает ошибки финансовой политики к покушению на основополагающие ценности, лежащие в основе Евросоюза.
В то же время желание Меркель и Саркози конвертировать экономическую успешность своих стран в их политическое доминирование в Евросоюзе выглядит вполне логичным. Более того, оно имеет аналоги в международном праве – например, особые права постоянных членов СБ ООН. Да и принцип "кто платит, тот и заказывает музыку" практикуется на каждом шагу. Но он не декларируется в политических документах. Просто потому, что противоречит гуманистически-правовому фундаменту, на котором учреждалось и до сих пор базируется все послевоенное устройство мира. И если согласиться с правомерностью лишения права голоса за экономические провалы, следующим шагом может стать лишение слаборазвитых стран права голоса в ООН и другие формы дискриминации.
Есть у предложения Меркель и Саркози и геополитический аспект, связанный со стремлением выйти на новый баланс в рамках атлантического сотрудничества. По словам президента Европейского центробанка Жана-Клода Трише, "сегодня у ЕС есть серьезный шанс усилить давление на американские рынки, и руководству США в этой ситуации приходится сковывать руки лидерам европейских стран, нагружая их дополнительными расходами, в том числе, поддержкой бедных стран ЕС". В свою очередь, развитые государства еврозоны стремятся избавиться от этой ноши. Тем более что многие экономически неблагополучные страны ЕС являются сателлитами США. Они постоянно оказываются замешанными в игру против своих партнеров по еврозоне, и именно они, а также Великобритания наиболее решительно выступили против инициатив Меркель и Саркози.
С другой стороны, предложение ущемлять политические права за финансовые прегрешения с самого начала выглядело как нереализуемое в рамках ЕС, где против него в едином порыве объединились депутаты Европарламента, брюссельские бюрократы и потенциальные жертвы санкций. И это, скорее всего, прекрасно понимают в Париже и Берлине. Поэтому скандал, спровоцированный жесткими заявлениями Меркель, стоит воспринимать как дымовую завесу, под прикрытием которой можно продавить несколько иное по форме, но аналогичное по смыслу решение об особых правах главных спонсоров стабилизационного фонда, идея создания которого получила принципиальное одобрение на саммите ЕС. И это значит, что несмотря на жесткий отпор, с которым столкнулись Меркель и Саркози, борьба за перераспределение полномочий внутри ЕС не закончена.
Хотя сама эта затея является "подкопом" под идею равенства суверенных государств и попыткой переучреждения Евросоюза на новых принципах, подразумевающих неразрывную связь между правами и обязанностями. Что, может быть, справедливо и разумно, особенно в ситуации кризиса, но в контексте современной политической культуры подобные начинания воспринимаются как попытки реализовать оруэлловское "все животные равны, но некоторые равнее других".